11 Страшен или смешон Радзинский? 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

11

Страшен или смешон Радзинский? 

В мои школьные годы была такая тема сочинений по литературе: «Страшен или смешон Молчалин?», и естественно ученик должен был из кожи вон вылезти, чтоб доказать: страшен, ох как страшен. В современной российской художественной исторической литературе профессионалов мало. Сочетать бойкое перо с обширными знаниями — задача трудная. Поэтому так или иначе ошибки встречаются в любой историческом романе или популярной книге. Даты, имена, события безбожно перевираются. Ну и что?

Вспомните Дюма, поместившего Ливерпуль вглубь Англии. Вспомните Льва Тостого, наделавшего в «Войне и Мире» столько исторических ляпов, что на него ополчились доживавшие свой век ветераны Бородина. Этот список можно продолжить самыми яркими именами отечественной и зарубежной классики. Пушкин, Мережковский, Алексей Толстой… Кто же без греха?

Кроме того, существует право автора изображать художественную реальность так, как он ее видит. Роман — не монография. Так почему же мы накинулись на Радзинского?

Каждый писатель вводит читателя в созданный им мир, и мир этот, естественно отличается от реального, поскольку является как бы продолжением внутреннего мира самого автора. Уже по одной этой причине читатель скользит между обманчивых образов. Миражи, создаваемые писательским гением, в полной мере несут на себе печать души автора, поскольку художник творит мир из самого себя. И здесь уже не скрыть ни недостатка таланта, ни недостатка образования.

Когда В. С. Пикуль выступил со своими романами, многие профессиональные историки ополчились на него, как ветераны на Толстого. Как это, говорили они, императрица кричит Александру III: «Сашка! Брось бутылку!» Они же не на коммунальной кухне! Все верно, но как бы писатель не старался «начитать» знания об эпохе, внутренний уровень его культуры все равно прорвется в чисто бытовых деталях. Выходило что-то вроде народных сказок, когда рассказчик описывает жизнь царей в меру своих представлений о богатстве и власти: «кругом зеркала, во всех углах мебель магазинна», а на царе-батюшке золотые лапти и бархатные обмотки. Такое искажение исторической реальности мы назовем «доброкачественным», как опухоль бывает двух видов — доброкачественная и недоброкачественная. Писатель сам находится в заблуждении и, не обладая знаниями, вводит в то же заблуждение и читателя.

Но есть совсем другой род писательского обмана — «недоброкачественный». Автор, достаточно грамотный, получивший, как Радзинский, вполне приличное историческое образование в Московском историко-архивном институте. А пишет… Ну сами видели, что пишет. Здесь речь идет уже не о недостатке знаний, а о сознательном отсеве фактов, не укладывающихся в создаваемую автором картину прошлого. Я не считаю себя в праве требовать от писателя соблюдать научную точность в художественном произведении, но я считаю себя в праве показать, где и как он отсеивает факты. Пусть читатель сам судит, что за картина получается с этими фактами и без них.

Особый интерес вызывает образный ряд «Княжны Таракановой». Ведь книга Радзинского не только и не столько о конкретных героях, сколько о человеческой подлости вообще. Подл Орлов, предающий любимую женщину в руки врагов, подла Екатерина II, с наслаждением играющая судьбами других людей. Даже княжна Тараканова, которой автор сочувствует, и та до нельзя подла по отношению к любящим ее людям. Честный князь Вяземский — не имеет своего лица, а значит в критический момент тоже может сподличать. Добрый князь Голицын, жалеющий больную Тараканову, не смотря на свое сочувствие, выполнит любой, самый жестокий приказ императрицы, даже вздернет беременную арестантку на дыбу.

Удивительно, но такая же картина повторяется и в других произведениях Радзинского. В «Моцарте», в «Казанове»… Примечательно рассуждение автора о читающей публике: «Казанова-старик хорошо знал людей: если рассказывать им о себе вещи низкие — только тогда они поверят и в высокие». Хочется только спросить: в какие высокие? Человеческую низость Радзинский живописал со вкусом, смачно. А вот до «высокого» как-то не добрался: то ли сил не хватило, то ли времени, то ли знания предмета.

На страницах «Княжны Таракановой» нет ни одного по настоящему благородного человека или поступка. Может быть и не было? Я очень надеюсь, что читатель вспомнит наш рассказ о том, как «подлец» Алексей Орлов приказал во время Чесменской битвы спасать и своих и турецких матросов со взорванных кораблей. Как «подлец» Потемкин просил за своего врага Григория Орлова. Как «подлая» Екатерина II всеми силами старалась сократить число приговоренных к казни по делу Пугачева…

Может быть читатель иначе, чем Радзинский, расценит шаг настоящей княжны Таракановой, которая по многим сведениям вовсе не была похищена, а после разговора с Екатериной II добровольно приняла схиму, чтоб не стать очередным поводом для кровавой распри в стране. Мне этот поступок кажется глубоко нравственным, а инокиня Досифея вовсе не представляется несчастным человеком.

Есть вещи и события, которые не находят отражения в книге Радзинского, т. к. просто не укладываются в его моральную сетку координат. Ведь о чем бы не писал писатель, он пишет о самом себе.

Именно поэтому так безотрадна Россия, где живет злобная императрица да бедные безгласные солдатики, все на одно лицо. Поэтому нет друзей у гениального Моцарта, и сам он легкомыслен, жесток и распутен. Поэтому скабрезный старик Казанова, бывший инквизитор-стукач, рассказывает сальные истории о молодом победителе постельных сражений, отчаявшись продать поучительные, но скучные книги своего сочинения. Именно поэтому верные своей многолетней дружбе братья Орловы, в кругу семьи вручают сумасшедшему Григорию чашу с ядом. И весь мир, все герои Радзинского, плуты и обманщики, воры и убийцы, не закрывая рта заходятся постоянным истерическим хохотом, на каждой странице.

Так кому же предназначен глоток отравленного вина? Полоумному ли Орлову? Взявшему ли в руки книгу читателю, который не почерпнет с ее страниц ничего, кроме ненависти? Или самому писателю, медленно, но неуклонно травящему себя изнутри?

И вот уже мой читатель готов прийти к выводу, что Радзинский, как и любой создатель растлевающей душу фольк-хистори, страшен. Я тоже чуть было не пришла к такому выводу, пока случайно не увиделя писателя на экране телевизора. Маленький человек ерзал в раззолоченном кресле на фоне мраморного камина (куда там русской императрице!) и то, делано похихикивая, рассказывал о собачках, фаворитах и домашних палачах Екатерины II, то, пытался возвысить данный природой фальцет до гневного грома пугачевских пушек. И врал. Врал долго, вдохновенно, озвучивая на экране не исторические документы, не труды серьезных историков, а уличную, бульварную, я бы даже сказала панельную книжку Марии Евгеньевой, пережившую в последние годы 14 переизданий. А в заключении еще и цитировал Евангелие: не копите себе сокровищ земных!

Посмотрела я на происходящее, послушала и решила не бояться за читательские души. Ведь одни и те же исторические фаты можно воспринимать по-разному, все зависит от того, кому в глаз и сердце попали осколки андерсеновского волшебного зеркала, разбитого троллями, а кому нет.

Совсем недавно я услышала фразу, которая вызвала у меня грустные размышления. Вот, сказали мне, вы все в архивы ходите, головы от документов не поднимаете, а тем временем какой-нибудь Радзинский от вашей Екатерины II камня на камне не оставляет. На это можно ответить только словами самой императрицы, обращенными к Дидро (мы их уже приводили в начале нашего рассказа): «Бумага терпит все, она белая, гладкая и не представляет препятствий ни вашему возвышенному уму, ни воображению. Я же, бедная императрица, работаю для людей…»

И работаю не только на бумаге, добавлю я. Трудно не оставить камня на камне от Камероновой галереи. От гранитной набережной Невы, созданной при Екатерине II, от Эрмитажной библиотеки, собрания картин и коллекции античных находок, которым начало было положено тоже Екатериной. Трудно не оставить камня на камне от черноморского флота, от освоенных тогда земель и построенных городов. «Ксанф, выпей море!» Черное море, которое Екатерина II, положила к ногам России. Ее дела реальны, результаты их можно ощутить, увидеть собственными глазами Севастополь, пройтись среди картин великих мастеров по Зимнему дворцу, шуршать манускриптами в архивах и библиотеках. Может быть, именно в этой реальности, осязаемости дел Екатерины и скрыта причина неприязни к ней?

На прощание мне хочется задать писателю Радзинскому риторический вопрос, который скорее всего останется без ответа. Не нравится вам Екатерина Великая, столько сделавшая для России — ваше право. Нравится вам княжна Тараканова, вся заслуга которой перед русской историей состоит в том, что она загадочно умерла в Петропавловской крепости — тоже ваше право. Но зачем же лгать?