Приложение

Приложение

Б. М. Федоров

<3. И. Юсуповой>

Восторгом мысль моя согрета:

Вы были дивный идеал,

Когда любимого Поэта

Ваш голос славу защищал.

Ценя и мысль, и выраженье,

И чувства пламенной мечты,

Вы сами были вдохновенье

И чистый гений красоты.

Хоть мимолетно Вы касались

Струн лиры Пушкина златой,

Их звуки в сердце отзывались,

Чаруя, властвуя душой.

Вот лучший лавр его могилы.

О, если б он услышать мог,

Кто был его защитник милый,

Покров бы смертный он расторг…

Он возвратился б снова миру;

Душою Гений не угас;

Но Вам бы — посвятил он лиру,

И все звучал бы он — о Вас!..

Е. П. Зайцевский

Памяти Пушкина

Тебя с надгробным отпеваньем

Не проводил к усопшим я,

Последним смертным целованьем

Не целовал в уста тебя,

Твой гроб, омоченный слезами,

Не я в могилу опустил

И горстию земли с друзьями

Его с молитвой не прикрыл.

Под чуждым небом смерть Поэта

Оплакал одиноко я.

Носясь в сиянье славы света,

Да внемлет днесь мне тень твоя…

О Пушкин! Пушкин! Кто б пророком

Твоей кончины ранней был?

Тебя дух юности живил,

Во взоре голубом, глубоком

Играла жизнь избытком сил;

Как грива льва, власы кудрями

Струились темною волной,

Над величавой головой

Горел и вился гений твой,

Бессмертья окружен лучами.

И, сладкогласный лебедь, ты

В страны взносился неземные,

С своей воздушной высоты

Ты пел нам песни золотые.

Высоким, сладким пеньем сим

Россия в торжестве внимала

И с гордостью тебя своим

Любимым сыном называла.

Твой свежий лавр навек вплетен

В венец лавровый Николая,

Ты жил, нас славой покрывая,

Народом и царем почтен.

Ты вдохновенные искусства

Своею лирой освятил,

Нам выражал России чувства,

Поэтов русских князем был…

И вдруг, пришельцем безыменным,

Зашедшим к нам бродяг путем,

Принятым с лаской, накормленным

За радушным у нас столом,

Ты смертным поражен ударом…

И вот твои отрады, Русь!

Под черным гроба покрывалом

Схоронены навек…

                              О Русь!

Многих твоя уж правит тризна,

И каждый твой пришлец, как вран,

Питается от наших ран,

От ран и язв твоих, Отчизна!..

Я мысленно перед могилой

Твоей колени преклонил

И прах святой, России милый,

Слезами скорби оросил.

Моряк-солдат, я был поэтом,

Я лиру Пушкина любил,

И первый Пушкин перед светом

Меня от Муз благословил,

Нас всех увлек своим полетом…

Тебя уж нет для нас, поэт!

Мы в сиротстве остались грустном;

Но мой заряжен пистолет,

И на твоем убийце гнусном,

России мщением зажжен,

Он будет мною разряжен…

З-ий.

Триест.

Неизвестный автор

Дума на смерть П<ушкин>а

Великий Рим! ты в скорби час

Постиг, что? Гения утрата,

Ты слезы лил, когда погас

Твой лебедь сладостный Торквато.

Ты б и теперь, великий, дал

Народу грустному десницу

И нашей скорби колесницу

Ты б с нами вместе провожал!

Главу ты гордую склонял

Пред тем, кто истинно был славен;

Везде талант ты ободрял

И мнил, что гений всюду равен.

Так, благородный гражданин!

Тебе совместны эти чувства,

И чтит душою славянин

Тебя, как колыбель искусства.

Но вы, упадшие душой,

Челом поникшие — разврату!

Вас веселит преступный бой,

Вы нашей тешитесь слезой;

Вы рукоплещете собрату —

Преступнику, кто сокрушил

Своей рукою дерзновенной

Кумир, для русского священный,

И Русь в унынье погрузил.

Убийца Гения, он мнил,

Что, стоя смерти на пороге,

Он не убийство совершил,

Коль жизнь его была в залоге.

Враждою сильной[1119] пламенея,

Преступник[1120] жертвовал собой

И в дикой ярости злодея

Он равным зрел — неравный бой!

Отринутый презреньем света[1121],

Пришлец бесславный, всем чужой[1122],

Он поднял руку на поэта

И, став при двери гробовой,

Свершил удар, — но рок ужасный

Ему отсрочил казни час,

Он жив — а лебедь наш прекрасный

В начале дней своих — погас!

Погас! и смолкли дивны звуки;

Не взвеселит он больше нас,

В нем заглушили песни муки,

И страшен был последний час!

«Как пальма, смятая грозою»,

Сокрыв страданье от людей,

Он лишь к друзьям взывал с мольбою

Слова последние: «скорей!».

Так, наше солнце закатилось!

Так, луч поэзии погас!

Того уж нет, кем

Русь гордилась,

Кто дивный светоч был для нас!

Чья песнь, как проповедь святая,

Пленяла русские сердца, —

Тем жизнь окончена земная;

Он в лоне мира и Творца.

Ликует смерть, похитив славу,

Убийца в ужасе стоит!

Объяла горесть всю державу —

И песнь надгробная звучит!

Могила свежая разрыта;

Земля, гордясь, готовит сень,

И, белым саваном покрыта,

Нисходит к ней святая тень.

Свершилось все: певец угас!

Он спит под сенью благодатной!

Да будет Меккою для нас

Святой Горы песок отрадный!![1123]

Да будет тих величья сон, —

Как в час явления денницы

Заря осветит небосклон, —

Так светит луч его гробницы.

Туда зовет родная тень!

Туда душа моя несется!

И, мнится, там светлее день,

И сердце славою упьется!

Туда, туда!.. но не дерзнет

Стопа убийцы вслед за мною

Переступить святых ворот

И прах его омыть слезою!

Злодейству места с славой нет!!

Тобой там воздух заразится;

И под пятой завянет цвет,

И кровь святая задымится!!

Твой жребий — Каина удел!

Бежать тех мест, где злодеяньем

Ты положил себе предел

И осудил себя изгнаньем!

Беги, злодей! Терзай себя!

Здесь не взведут тебя на плаху!

Земля чуждается тебя —

И твоего не примет праха!

Да будет казнь тебе одно:

Багрить над грешным изголовьем

Твое кровавое пятно,

И всех проклятие — надгробьем!

1837 года февраля 7.

С. Петербург.

Врагам того, что русским мило…

Враги того, что русским мило!

Разгульный пир теперь у вас.

Вы мните: вот того могила,

Кто восставал грозой на нас,

Чей стих, как хартия завета,

Напомнил вечный наш позор;

Кто пел величье полусвета,

Тот, наконец, закрыл свой взор!

Пируй, мятежная семья!

Пей чашу дикого веселья!

Ликуй на грани бытия!..

Но жди кровавого похмелья:

Терпенью близится конец,

Блестит меч грозной Немезиды,

И скоро кровью мы обиды

Омоем в ярости сердец!

Тогда Его святая тень

Под небом Ф<ранции> явится,

Вас озарит кровавый день,

И месть ужасная свершится;

Полки славян вам пир дадут,

Родною тенью в бой ведомы,

Как вихрь, размечут ваши домы

И имя Ф<ранции> сотрут!

Тогда не мните договором

Отсрочить свой последний час!

Нет! договор мы чтем позором,

И нет пощады уж для вас!

Пощады злобе не даруем;

Мы будем мстить вам до конца

И пеплом градов отпируем

Мы тризну падшего Певца!..

1837. Апрель 15.

С. Петер<бург>.

P. S.

Омойте, буйные, с смиреньем

Пятно кровавое с себя

И смерть поэта с сожаленьем

Оплачьте, славу возлюбя,

А имя вашего собрата,

С негодованьем на устах,

Вы напишите в тех рядах,

Где пишут имя Герострата!

Тогда же.

Отдельный отрывок

Беги заслуженных оков:

Их яд костей твоих не сгложет,

Тебе гнездо бунтовщиков

Еще убежищем быть может!

Не унывай: злодейству есть

Приют в стране той отдаленной,

Где в каждом сердце — злая месть,

А чести огнь погас священный!

Сыны порока не устали

Там друг на друга восставать;

Отцы их детям завещали

Мятеж всегдашний возжигать;

Как предрассудок, видеть веру,

Пренебрегать закон святой;

И кто чуждался их примера,

Тех поносить злой клеветой.

Но клеветы мы презрим жало,

Над нами светит та ж заря,

При коей Русь на вас восстала

По манью сильного царя!..

Все та же Русь!.. Европа знает, —

И вас уверить в том пора,

Что днесь Владыку осеняет

Величье дивного Петра.

1837. Февра<ля> 7-го.

С. Петербург.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.