Лаура и ее продавцы

Лаура и ее продавцы

Оказывается, Владимир Набоков написал новый роман. «Лаура и ее оригинал». Стоит как бестселлер во всех книжных магазинах, вышел многотысячными тиражами.

Как, тот самый Набоков, классик, автор «Лолиты» и «Дара»? Он же вроде бы давно умер.

Ну подумаешь, умер – это что, повод романов не писать? Аксенов вот целых два романа написал после смерти, и оба чудесно продаются. Обсуждать качество написанного никому и в голову не придет. Хватит уж, поиздевались, господа, при жизни – а тут придется благоговейно помолчать.

«Лаура и ее оригинал» издана в двух вариантах. Первый вариант представляет из себя том устрашающих размеров в глянцевой черной суперобложке – но это отнюдь не текст романа. Это фотокопии 138 каталожных карточек, на которых Набоков писал карандашом черновик своей книги (по-английски). Поклонники гения могут зимними вечерами всего за 660 рублей трепетно созерцать рукописный подлинник, видимо, с целью просветления разума, изнемогшего от массовой культуры.

Второй вариант – это переведенный текст черновика, составляющий около 80 страничек, с предисловием сына писателя, Дмитрия Набокова, и послесловием переводчика Геннадия Барабтарло. Со всей этой требухой набралось на маленькую книжечку карманного формата ценою подешевле (230 р.).

То есть в чистом виде печатать было решительно нечего. Фрагменты черновика никак не тянули на полноценную книгу. Тогда и была задумана роскошная коммерческая операция, которую ее изобретатели выдали за событие культуры.

Суть дела вот в чем.

Владимир Набоков, привыкший, как все изгнанные из России аристократы, к непрестанному труду, до конца жизни работал – писал на своих карточках новую книгу. Он по-прежнему владел удивительной литературной техникой, но к концу 70-х годов исчерпал все свои излюбленные темы. Набоков стал писать нечто вроде пародии на самого себя с изысканной до издевательства над читателем игрой мотивов и каламбурами на трех языках. Таковы его поздние романы «Бледный огонь» и «Смотри на арлекинов!». Таковы же и фрагменты последнего романа.

В них нет и следа новизны, художественных открытий. Молчаливая развратница Флора, влюбленный художник, пишущий о ней роман «Лаура», старый уродливый муж этой самой Флоры, читающий роман о своей жене и мечтающий уничтожить самого себя мысленно, – все это перепевы прежнего творчества писателя.

«Для первого раза она сдалась несколько неожиданно, чтобы не сказать обескураживающе. Вымолчка – легкие ласки – скрытое смущенье – наигранно-веселое удивленье – предварительное созерцание. Она была щупла до невероятности. Ребра проступали. Выдававшиеся вертлюги бедренных мослов обрамляли впалый живот, до того уплощенный, что его и животом нельзя было назвать…» Что ж, хотя бы понятно – женская плоть внушала автору некоторый интерес. По нынешним временам это литературная редкость. Хотя и мутит как-то от «вымолчек» и «вертлюг» с «мослами», но это, разумеется, причуды перевода.

Перед смертью Владимир Набоков просит семью сжечь незаконченный роман – он привык появляться перед читателем исключительно в полном литературном параде. А не в виде набросков и фрагментов.

Последняя, предсмертная воля! Как можно осмелиться ее не исполнить?

А вы поставьте себя на место наследников. Уходит из жизни кормилец, и, как сложатся дела в будущем, неизвестно. То, что Набокова станут издавать на всех языках мира десятки лет, повально экранизировать и ставить на сцене, еще никому неведомо. А у вас в руках драгоценные карточки, исписанные его почерком, последний роман, клад! Как не положить его, так сказать, на всякий пожарный, в несгораемый сейф?

Так и поступила практичная вдова писателя. И вот настал момент, когда сын открыл несгораемый сейф, вынул клад, и наша «Лаура» прекрасненько поступила в продажу.

Отличить по стилю предисловие, сам текст и послесловие довольно трудно. И Набоков-младший, и переводчик пишут, одинаково подражая позднему Набокову, то есть выспренне и темно. Надменно сохраняя некоторые приметы дореволюционной орфографии («шоффер», «разсказ»). Я даже подумала было, что нет в природе никакого «Барабтарло», а это маска Дмитрия Набокова. Впрочем, лукавлю: конечно, продавцы «Лауры» пишут куда хуже оригинала. Пожалуйста, полюбуйтесь на перлы переводчика: «В предисловиях к изданным “Азбукой” в моем переводе “Пнину” и “Истинной жизни Себастьяна Найта” я пытался объяснить единственную в своем роде трудность перевода английских книг русского писателя Набокова на русский в том отчаянном положении, в котором некогда родной его язык оказался в некогда родной его стране».

Одна фраза – и употреблено шесть предлогов «в». А еще он нас будет учить, как писать на русском языке! Если бы у книги был грамотный редактор, эта фраза звучала бы так: «Трудность перевода английских книг русского писателя Набокова на русский объясняется, по моему мнению, отчаянным положением его родного языка в родной стране». Всё остальное – ненужный да еще и высокомерно-претенциозный мусор… Но благодаря этому мусору удалось хоть как-то раздуть объем книги!

Что ж, можно поздравить издательство «Азбука» с удачной коммерцией. Особенно изящно получилось сэкономить на художнике – «Лауру и ее оригинал» украшает фрагмент «Весны» Сандро Боттичелли, о чем, правда, в выходных данных, да и вообще нигде, не сообщено. И это понятно: мало того что Боттичелли покинул нас куда раньше Владимира Набокова, у него не осталось никаких предприимчивых наследников, которые наложили бы загребущую лапу на творения мастера. Так что можно его и вовсе не упоминать – вот оно, тихое счастье книгоиздателя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.