Ольга Валенчиц «Его читатель – время»

Ольга Валенчиц

«Его читатель – время»

Незадолго до смерти Анатолий Яковлев написал строки, от которых сжалось сердце. Не только у тех, кто знал его лично, делил с ним тяготы болезни и не верил в близкую смерть. Но и у всех тех, кто, встречая рассветы на разных континентах, ждал его новых стихов, рассказов, критики, просто писем: таких живых, переполненных энергией, солнцем, нектаром, ядом – чем угодно! – но не вселенским холодом…

Нет, я не прекратил писать стихи.

Я теплюсь в них. Но холодею в яви.

Закладываю джокеры в архив

И, оглашенный, бегаю от славы…

…Патетики придумали грехи.

А я их – кто отец?! – блюя, рожаю…

Нет, я не прекратил писать стихи.

Я просто в зеркалах не отражаюсь.

Полное стихотворение – 20 строк не только боли, отчаяния, но и любви, надмирного сарказма, хладнокровного «собирания камней»… стихотворение длиною в жизнь. Оно опубликовано в литературно-художественном альманахе «Озарение», издании «нового типа», объединяющем по большей части «любовников» поэзии, которые хотели бы непременно увидеть свои стихи в печатном варианте. Только тот, кто знает отношение Анатолия Яковлева к подобным изданиям, в состоянии почувствовать весь трагизм – нет, ужас ситуации – Анатолий стремился опубликовать в оставшиеся дни как можно больше: настолько мало, катастрофически мало его стихов и прозы увидел мир при жизни автора…

Архив Анатолия Яковлева тщательно организован. Все сделано для того, чтобы не пришлось рыться, наводить порядок, систематизировать. Предельное уважение к читателю – он даже учил этому своих друзей-пиитов, хотя неоднократно говаривал, что поэт не может ориентироваться на читателя, по большому счету читателем является ВРЕМЯ. Я перебираю архивные записи Анатолия – фрагменты дневников, заметок, поэтических диалогов, и поражаюсь масштабу литературного дарования, мощному многогранному уму – аналитика и образность сходятся в одной точке и генерируют феноменально отточенные мысли.

«…Зачем пишу… Не могу не писать. Форма «духовного метаболизма». Я рифмовать, по словам матери, начал с двух лет – и понеслась нелегкая. Мой читатель – время. В конечном счете, ведь оно раздаст «каждой твари по паре». А ставить парус по ветру перемен – слишком утомительно и скучно. Я начинал как авангардист, уходил с головой в постмодерн, потом почувствовал вдруг, какая это чепуха и шелуха – просто упражнения на брусьях. А литература – не спартакиада. Вокруг огромный, живой мир, мир-клад: а тут, понимаешь, «пииты» потные крутят сальто-мортале…

…Меня всегда поражает, с каким тщанием авторы современные пасут свои несчастные ямбы, когда русский язык дает им громадные возможности. Я просто перечислю русские поэтические метры, так, навскидку: двустопные – ямб, хорей; трехстопные – дактиль, амфибрахий, анапест; четырехстопные – пэоны – I, II, III и VI. Пятистопные – петон (используется только в народном творчестве). Плюс ко всему количество и пропорции спондеев, трибрахиев и прочего породили – дольник, тактовик, акцентный стих… стихи с холостыми рифмами, белые стихи (они же верлибры).

Древние выделяли три «кита», на которых стоит поэзия: дисциплину, меру, вкус. В сущности, это главное – по сию пору.

Я вкратце попытаюсь изложить тезисы (лекала), которые сами собой во мне сложились в некие формулы. Конечно, это не все, это – набегом, но, возможно, что-то окажется полезным и для других, ляжет им на сердце.

– Слово как точка опоры. Всякое слово уходит в древность. За ним – история развития языка, а значит, и его носителя – народа. Вбирая в себя историю, оно вбирает в себя ее многообразие. Приобретает многообразие значений, оттенков, смыслов. Слово следует беречь, внимать ему (оно «говорит» зачастую само), не стоит пробрасываться словами.

– Поэтический поиск – острых, парадоксальных образов, емких поэтических формул, новых форм. Но! Опасность в том, что это – мины в стихотворении. Останавливая внимание читателя на себе, удивляя, поражая – оно затеняет, взрывает само стихотворение в целом. И стихотворение гибнет, «задавленное» поэтической находкой… Именно здесь необходима мера. Умение и мужество жертвовать удачным частным ради живого целого. Это о дисциплине.

– Не злоупотреблять написанием стихов о стихах. Это змея, заглатывающая свой хвост. В подавляющем случае такие стихотворения нежизнеспособны.

– Состоявшееся стихотворение не требует корпуса присяжных для своей защиты. Оно равно само себе. Ведь не востребует критики летящая птица?

– Непрерывно стремиться к тому, чтобы образом стало само стихотворение в целом. Стихотворение-образ. Неразъемный и не заемный…

– Изучать, познавать технику стихосложения. Я рекомендую две не просто полезнейшие, но и понятные книги:

1. «Мысль, вооруженная рифмами», составитель В. Холшевников.

2. «Русская рифма», автор Давид Самойлов.

– Писать сердцем. И только потом, по предыдущему пункту, «проверять гармонию алгеброй».

– Без жалости отбрасывать стихотворения, ощущаемые как незадавшиеся, а не сбрасывать их на сайты-самопубликанты. «Обсуждения» поэзии на таковых в 90 % случаев – партсобрания графоманов.

– Поверять написанное стихотворение, положив его в «долгий ящик» и перечитав спустя неделю-две. Если оно сторицей вернет Вам настроение, в которое было написано, – стихотворение состоялось.

– Не бояться эксперимента. Но только тогда, когда экспериментом становится все стихотворение, а не его клок (катрен, строка и т. п.).

– Осторожно пользоваться символикой. Она слишком детально проработана символистскими школами начала прошлого века – можно впасть во грех пошлости.

– Не страшиться «игры на грани фола». Поэзия не спорт. Там нет рефери со свистком. Есть стадион – читательская аудитория. И следует всегда предполагать (с достаточной долей самоуверенности), что она освистывает не Вас, а тех, кто мешает Вас слушать. Ибо: язык создает поэта – поэт создает язык. Это о вкусе.

– Создавать в каждом стихотворении маленькую философию. Каждая со временем незаметно для автора сложится в единую – самостоятельную, а главное – многогранную».

Как, наверное, каждый поэт, с которым Анатолий вел диалоги о литературе, я подпадала под обаяние его ума и даже в спорах чувствовала, что ведома, что учусь у него особому видению языка. «Приговоренные дерзать и сметь» – называл Анатолий поэтов. «Приговоренность» – странное, почти физическое ощущение… Этого определения трудно избежать, когда осмысливаешь судьбу поэта… В одном из моих стихотворений, написанных в дни интенсивного общения с Анатолием, тоже встречается это определение: «Быть поэтом – синоним – нищим – привилегия-приговор».

Но менее всего я хотела бы окрашивать память об Анатолии Яковлеве в слезливые интонации. Он сделал свое дело и ушел – гордо, спокойно, сильно. За последний год жизни им написано столько стихов и прозы, сколько иные значительные авторы не успевают за целую жизнь… Аналитический разбор этого достояния, наверное, не единожды станет темой диссертаций… Не это главное. Анатолий Яковлев не отражается в зеркалах, но он пишет стихи каждый раз, когда мы открываем его книги и страницы его виртуальной «Библиотеки Изрядных Авторов. Гулькин Парнас» (http://av-yakovlev.narod.ru/) Пишет наотмашь, нервно, больно, мудро, неисчерпаемо. В каждом из своих произведений ПЕРЕЖИВАЯ очередное превращение-перевоплощение.

Я часто вспоминаю его слова: «НЕ БОЙСЯ ПРЕВРАЩЕНИЙ. ИНАЧЕ ПРОЖИВЕШЬ ОДНУ ЖИЗНЬ. А ЭТОГО МАЛО, МАЛО».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.