Эдуард Байков Байки от Байкова

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Эдуард Байков

Байки от Байкова

«Нас целая рать,

На всех нам насрать.

Мы всем – по сусалам,

Язви вашу мать!»

Баюн Явраев

Вот вам краткий обзорчик… нет, не литературы Башкортостана как таковой, а именно писателей земли башкирской – так сказать, монолог о типажах и типчиках литературного небосклона, а точнее, водной глади литературных водоемов. Само собою, речь пойдет о русскоязычных писателях Уфы (есть такой город на карте России – между прочим, «миллионщик»).

Говорить о так называемых мэтрах (50, 60, 70 и более лет возрастом) стало уже признаком дурного тона – о них, дескать, и так уже сказано-пересказано более чем достаточно. Писать о молодых да ранних (двадцатилетних) тем более не пристало – росточком не вышли. Остаются мои сверстники и соратники – то бишь младомэтры (30–40 лет от роду).

Вот о них-то, младомэтрах, и поведу речь, сразу оговорившись, что сия категория включает не просто любых писателей указанного возраста, а именно – состоявшихся и явно одаренных творчески. Ибо тридцати– или сорокалетних графоманов и мелкотравчатых литераторишков (как и других возрастов, впрочем), что называется, пруд пруди.

Итак, относительно молодые уфимские витии и мастера пера: Эдуард Байков, Александр Леонидов, Игорь Фролов, Юрий Горюхин, Всеволод Глуховцев, Денис Лапицкий, Анатолий Яковлев, Ренарт Шарипов, Расуль Ягудин и Айдар Хусаинов. Вот те члены-величины уравнения, определяющего, кто есть кто в нынешнем уфимском литературном раскладе.

Почему я в самом начале заикнулся о водоемах? Да потому, что водоемы в своем иносказательно-символическом смысле являются «местами обитания», пристанищами литераторов. Это чистой воды (опять водная стихия!) метафора – не более того. Но и не менее!

Фролов, Горюхин, Глуховцев и Лапицкий – люди как бы тихие, спокойные, подчас незаметные. Они отнюдь не ораторы, не затейники-массовики и тамады и, боже упаси, не шумные бунтари и «пламенные революционеры» – «шашками» не машут и «маузерами» не стращают. Чего не скажешь об остальных из поименного списка. Но обо всем по порядку.

Игорь Фролов пришел в литературу незаметно (и далеко не сразу). До этого он вполне успешно делал массаж разным частям тела жителей нашего славного града – в особенности умело у него это получалось с женской половиной клиентуры (что лишний раз подтверждает его традиционную и весьма здравую сексуальную ориентацию – браво, Игорь!). а еще до этого (опустив трудовую деятельность на ниве сторожевой службы) Фролов был воином, солдатом, хлебнув всех «прелестей» и прочих гнусностей войны сполна и отнюдь не в виртуальном плане. Игорю посчастливилось (вот так, без кавычек) застать ту самую, теперь уже легендарную Афганскую кампанию. Опыт этот ему, конечно, пригодился и пригодится еще не раз – в литературном творчестве. К примеру, один из его лучших, на мой взгляд, рассказов «На охоте» целиком построен на воспоминаниях и аллюзиях о той войне – где он с высоты бреющего, или какого там еще, полета вертолета рассматривал и расст… но сомкнем уста – sapienti sat.

Придя в литературу и став литсотрудником, Игорь заявил о себе несколькими изящными вещицами, заставив многих задуматься над теми гранями его творчества, кои ясно, а порою и выпукло, показывают наличие у автора немалого таланта. Литературоведческие эссе, например, потрясли меня, грешного, очаровав филигранностью изложения и ошеломив намеком на проделанный титанический труд исследователя.

Итак, Фролов, нигде не рисуясь и ничем особо не выделяясь (кроме потенциального и еще не раскрытого, но готового вот-вот распуститься таланта-бутона), тихо-мирно разбросал вокруг себя несколько великолепных жемчужин и, знай себе, посматривает с лукавой усмешкой: а чем-то оно еще обернется?..

Юрий Горюхин занялся писательским ремеслом (а точнее не ремеслом, а самым настоящим подвижничеством, ибо литература – это служение Слову, а оно, как мы знаем, было Богом) – во всяком случае, занялся им публично – тоже довольно-таки поздновато. До этого Юра получал техническое образование, трудился в каких-то организациях в качестве то ли инженера, то ли еще какого там технаря, и вот… сломав свою Карму (или это Карма сломала его), сразу прыгнул в дамки – поступил и окончил пресловутый литинститут им. Горького. После его взял под свое крыло Юрий Андрианов. С тех пор Горюхин – ответсек «толстого» литжурнала «Бельские просторы» и кроме всего прочего финалист двух престижных столичных литпремий – имени Белкина и Казакова.

Как и Фролов, Горюхин – человек тихий и незаметный, а еще как бы аккуратный. Отточенный слог, выверенность действий всех персонажей, четко продуманный и выписанный сюжет, отсутствие всяких-разных замутнений и завихрений типа экспрессии, психологизма и рефлексий – все это характеризует Горюхина-беллетриста. И такой стиль вроде как ко двору – к московскому литературному двору. Только сдается мне, что Юра самого себя как творца пока что еще не нашел и пребывает ныне в перманентном недовольстве собой, отнюдь не удовлетворенный своей аккуратистской словесностью, которая ему самому, как кажется, обрыдла и стала вызывать горькую отрыжку.

Всеволод Глуховцев – еще один тихоня и себе на уме. Был технарем, стал философом (тоже поворот судьбы), да еще и пишет. Мнит себя эстетом, а под пером его выходят разные саспенсные страшилки и чернушные истории. Но, ради справедливости, следует отметить: не только! Как бы то ни было, а на сегодняшний день Сева среди нас единственный, у кого в первопрестольной в самом крупном издательстве – АСТ – вышла книга (правда, совместная с Самойловым), и еще несколько вещей опубликованы в столичных сборниках. Всеволод звезд с неба не хватает, медленно, но верно (целенаправленно – выражаясь философски) движется к процветанию и творческому успеху. Ему не достает языково-слоговой яркости Байкова, идейно-проблематической неистовости Леонидова и цветисто-богатой образности-метафоричности Фролова.

Денис Лапицкий – самый младший из всех (по возрасту вообще не годен в младомэтры – еще нет 30). И написано им в беллетристическом плане тоже меньше остальных младомэтров. Но и в нем чувствуется «дар Божий», и он уже делает первые серьезные заявки на литературную состоятельность и признание. Денис, по сути, есть продукт рафинированной городской интеллигенции. Он скромен, уравновешен, тих и лишен каких бы то ни было творческих амбиций – тщеславия, гордыни, честолюбия. Вроде как ангелоподобное – чистое и непорочное – создание. Но, с другой стороны, это-то и плохо – для литературной самореализации. Ибо что движет более и сильнее всего авторами, что подвигает их на литературные подвиги и свершения?.. А вот и неправда – не жажда наживы, и не только, да и не столько либидо (в плане сублимаций) – хотя и это тоже. Движет нами больше всего творческое тщеславие. А оно – суть завуалированное желание сказать свое Слово миру. Лапицкий не тщеславен, или тщеславен в весьма малой, слабой степени. Надолго ли ему этого хватит, чтобы превосходить самого себя в процессе творческого созидания? Вопрос, разумеется, чисто риторический.

Говорить о Байкове, то есть о себе, любимом, как-то не с руки – пусть другие скажут (впрочем, уже говорили и не раз). Так что, сразу перехожу к Леонидову. Александр Леонидов (Филиппов) до прихода в литературу успел побывать лишь офицером МВД и еще рекламным деятелем. Ему не было и 25-ти, когда будущий старший литконсультант Правления СП РБ стал обладателем счастливого билета для прохода на литературную арену, который ему милостиво разрешила вытянуть плутовка-Судьба. Видать, Карма Леонидова-писателя не столь отягощена как у других (за исключением меня – ибо я уже в 23 года написал крупный роман, а еще спустя пару лет его решили экранизировать известные режиссеры с Мосфильма).

Леонидов, безусловно, талантлив – это вынуждены признать и его враги, коих у него немереное количество (откуда что берется?). Но у Саши есть одна дурная черта – он человек чрезмерно увлекающийся, порою похож на заигравшегося ребенка. Вот и мечется – то за науку академическую возьмется, то за публицистику, то за беллетристику… Что здесь – недостаток усидчивости или плюрализм в одной голове (выражение Горюхина)? Вероятно все же – буйный темперамент (sic!) при ослабленном волевом механизме Супер-Эго. Побольше ему твердости, целеустремленности, собранности и жесткости, переходящей в жестокость (пусть так) – прежде всего по отношению к себе – и он свернет горы на своем пути, а две последние – литературный Олимп и Парнас – сумеет покорить. Но, увы, природу человеческую не переделать. Ибо слаб человек и порочен; и стихии мрачного подсознания играют нами как морские волны утлыми суденышками во время шторма. Леонидову надобно следить за парусом – как бы не порвали ветра буйные, да не забывать время от времени вычерпывать воду из трюма, а то ведь так и потонуть недолго.

И все же, что ни говори, а Байков с Леонидовым обитают на реках с сильным течением – обоих называют «моторами»; а Фролов, Горюхин, Глуховцев и Лапицкий нашли свое пристанище в тихих местах – на озерах, прудах, старицах и лиманах. Удел Байкова с Леонидовым – мчаться среди брызг и волн то на моторных лодках, то на водных лыжах, а то и вовсе на «ракете». Удел остальных вышеперечисленных – грести на весельных лодках по спокойным водам, изредка заплывая на реку – да и то лишь равнинную, с медленным слабым течением – а потом по протоке обратно.

Особняком стоят четверо. Объясню почему. Анатолий Яковлев – весьма плодовитый беллетрист и поэт – после того, как попал в автокатастрофу, стал инвалидом. Поэтому долгий срок он был как бы в стороне от активного литпроцесса. А так как на Руси повелось калекам и убогим все прощать и вообще считать их чуть ли не святыми, то ничего плохого (даже если бы и захотел) сказать о Яковлеве я не мог. Человек находил в себе мужество и силы жить дальше и творить – сие достойно всяческой похвалы. И вот Толика с нами не стало…

Айдар Хусаинов сам по себе не столь уж и гениален, каким хочет казаться. Все у него либо неплохо, либо хорошо – но не более того. Амбиции – это заметно всем и каждому – из Айдара так и прут (но и у меня, грешного, их немало). Как и я, Хусаинов видит себя лидером не только в творческом, но и в организационном плане. Оба мы – он и я – каждый возглавляем свое литобъединение. И это просто замечательно! Но в отличие от вашего покорного слуги, Айдару все же порою не хватает такта и искренней доброжелательности. Понятно, что литературное сообщество подчас напоминают гадюшник, где каждый сам за себя и готов при первой удобной возможности вонзить тебе в шею свои ядовитые клыки. И все же… не все так плохо в королевстве Датском, как то кажется на первый взгляд. Хусаинову же – побольше терпения, умения прощать, доброжелательности, и поменьше – заносчивости, недоверия и отчужденности. Все мы – люди, и нужно снисходительно относиться друг к дружке, прощая другим не только их слабости, но и… достоинства.

Расуль Ягудин – фигура яркая и неповторимая и даже в чем-то одиозная в нашем литсообществе. За его плечами славная школа журналистики, немалое количество публичных скандалов и громких эпатажных выходок. Впоследствии он становится плодовитым и весьма небесталанным поэтом – то ли авангардистом, то ли экспрессионистом, а еще беллетристом-остросюжетником – автором леденящих кровь и вызывающих непроизвольную эрекцию черных триллеров и романов ужасов, насыщенных как крепкий солевой раствор отборным матом, анатомически подробной расчлениловкой и отвязными порносценами в духе даже не опусов маркиза де Сада и Захер-Мазоха, а скорее «Калигулы» Тинто Брасса. И все это крепко замешано на самой запредельно-могильной мистике.

Стиль у Ягудина-беллетриста предельно-самобытный. То ли это сознательное экспериментаторство, то ли неосознанное проявление собственного «Я» в литературе, то ли еще что… Неистово-буйная фантазия, смелые сюжетные ходы и решения, и садомазохистское засилье сложноподчиненных и сложносочиненных предложений (продолжительностью в целый абзац, а то и страницу текста!) с неприличным обилием придаточных. Далеко не каждый сумеет дочитать беллетристические произведения Расуля Мусанифовича до конца, но если хватит сил, мозгов и терпения, то опусы эти читатель не забудет никогда – ручаюсь!..

В свое время Ягудин не один раз умело и открыто подверг уничтожающей критике местных литературных боссов, за что и был подвергнут оными остракизму и до сих пор считается в литературном сообществе Башкортостана персоной нон-грата. Как говорится, не говори правды – не теряй дружбы. Ягудину в силу несносного характера и подозрительности натуры трудно ужиться со многими собратьями по перу, тем более что многие из этих самых «собратьев» могут лишь завидовать чужим талантам и свершениям, а порою горазды и на большие подлости. Велика заслуга Р. Ягудина в том, что он сумел создать свой журнал «Литературный Башкортостан» и сохранил брошенную на произвол судьбы другими его бывшими (и нынешними) соратниками легендарную (sic!) литературно-творческую группу «Фантастика Башкортостана».

И, наконец, Ренарт Шарипов. Одаренный автор, который при лучшей самоорганизации (которая у него, простите за тавтологию, оставляет желать лучшего) мог бы добиться неизмеримо большего. За что ни берется, все до логического конца так и не доводит. Поэтому вес его – литературный и чисто человеческий – в глазах и во мнении других литераторов Уфы и Москвы (тех, кто о нем знает и все еще помнит) стал ныне до безобразия мал. Его «моторку» несет бурный поток, но лодочный мотор барахлит, лопасти винта погнуты, руль плохо слушается, да и сам рулевой-капитан (в одном лице) вдрызг пьян. Либо он сядет на мель – и застрянет там навсегда, либо налетит на камни – и разобьется. Но не будем думать плохое – оно и не сбудется.

Такова, подчас нелестная, но зато честная (во как, в рифму) характеристика так называемых младомэтров литературы Республики Башкортостан. В общем и целом вся десятка – люди колоритные и неоднозначные. Талант писателя проклюнулся и дал буйные ростки у каждого. Что же дальше?.. Поживем – увидим. Только следует помнить всем нам, что стоячие пруды с непроточными озерцами превращаются со временем в болота, а реки имеют упрямую тенденцию впадать в моря, а то и океаны. Аминь!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.