Puella defututa [39]
Puella defututa[39]
У Катулла всегда гулял ветер в кармане, хоть батюшка и присылал ему из Вероны копеечку. Пришлет ему, к примеру, десять тысяч сестерциев сегодня, а назавтра у Катулла уже нет ничего. Другой бы огорчился – поэт только рад. Выскочит из дома босой, отнимет костыль у какого-нибудь калеки и бежит по улице вихрем.
– Нищий я, – кричит, – обездоленный! Подайте на девку! Девку не на что купить!
Всадник Марк Целий в таких случаях не оставлял друга. Бежал следом и спрашивал у прохожих:
– Ecquis ei unam libellam dedit?[40]
Никто не давал, конечно. Наоборот, побыстрее сворачивали в какой-нибудь переулок. Или притворялись кривыми – мол, сами живем подаянием.
– Эх, вы! – корил Целий римлян за черствость и летел дальше.
Если же находился такой человек, который даже и костыль свой не отдавал Катуллу, принимаясь с ним злобно скандалить, то Целий не прощал такую дерзость. Ударит упрямца по голове и скажет: «Ты кому, собака, перечишь?! Ты первому поэту Рима перечишь!» А потом отберет у него костыль и протянет Катуллу со словами: «Беги, душа любезная! Я за тобой!»
Однажды друзья мчались по городу. Катулл выкрикивал:
– Пожертвуйте на жалкую потаскушку с улицы Субура!
Целий следовал за ним, сжимая кулаки, чтоб ударить на ходу любого жадного прохожего.
И вот подвернулся им один пожилой писарь, который много лет служил в Азии и недавно возвратился в Рим к старшей дочке. Он смело шел им навстречу – не притворялся убогим, никуда не прятался, потому что был человеком милосердным – обиженного не привык обходить стороной. Он сам остановил Катулла и спросил:
– А сколько же тебе нужно, сердечный?
– Десять тысяч сестерциев, – объявил Катулл, не раздумывая.
– Вот так раз, – изумился писарь, – а я думал дать тебе один.
Едва только он произнес эти слова, как на него налетел Марк Целий:
– Да как ты смеешь пререкаться с поэтом! Негодяй! Старый пес!
Вспыхнул скандал. Собралась толпа; явился зять писаря, прибежали внуки, дочка. Затеялась драка.
После драки – суд.
Зять писаря оказался богатым откупщиком. За него – наилучшие адвокаты. У Целия тоже адвокаты отменные. И с той стороны блестящие речи. И с этой. И у тех покровители в Сенате. И у этих. Ни одна сторона не может взять верх. Дело запуталось ужасно. Разбирались четыре месяца. Наконец, постановили так.
Мол, пусть Катулл, из-за ветреных слов которого нагромоздилось дело, выйдет завтра чуть свет на улицу Субура – как будто нечаянно, – и если первая девка, какая ему там встретится, запросит с него десять тысяч сестерциев, то взыскать таковую сумму с писаря и его зятя в пользу Катулла и Целия. Если же девка запросит меньшую цену, то взыскать десять тысяч с Катулла и Целия в пользу писаря и его зятя.
– Macte![41] – прокричал Целий на весь Форум. Тут же призвал своих рабов с носилками – сам сел в какие похуже, Катулла усадил в прекрасные, – и покатили друзья в кабачок пировать.
И пока пировали, Целий все повторял, кивая в сторону Форума:
– Вот и славно!
А что – «славно», не объяснял Катуллу, которому с каждым глотком вина становилось на душе все тяжелее и тяжелее, потому что он знал, что нельзя отыскать на улице Субура такой девки, чтоб запросила хотя бы двадцать сестерциев. И только к вечеру Целий все объяснил.
– Вот сейчас, – говорит, – мой милый Катулл, выпьем по последней чарочке – ты поедешь домой, а я в квартал Субура. Найду там самую умную и красивую шлюху, подкуплю ее, дьяволицу, чтоб она тебе завтра без запинки брякнула: «Десять тысяч!» Проучим паршивого писаря с подлым зятем и претора с судьями – чтоб не умничали!
Дома Катулл повеселел. Лежит на кушетке – мечтает, книги читает. Ждет друга с известиями.
Целий явился во вторую ночную стражу – усталый, запыленный, – выпил воды, отдышался и говорит:
– Ну, брат Катулл, все устроил! Девку зовут Амеана. Красивая! Жалуется, кокетка, что нос чуть великоват, а сама с бронзовым зеркальцем не расстается – то и дело любуется собой. Ремесло свое хочет забросить, потому что завелся у нее дружок – Мамурра родом из города Формии. Заведует в войске Цезаря строительством и провиантом. Немножко ворует, немножко жульничает, но человек порядочный… Да тебе всё это и не нужно знать, мой драгоценный Катулл. Девка куплена! Тебе нужно только сделать вид, будто это обычное дело, что субурская потаскушка просит десять тысяч.
– Конечно, – молвил Катулл. И снова принялся мечтать о чем-то.
Что с ним с лучилось, когда рано утром за ним приехали на конях обвинители, свидетели, защитники, судьи, Целий, претор, писарь с зятем, – то ли Катулл переводил всю ночь греческую оду, то ли носились в его голове до рассвета фантазии, – никто не знает. Но только выглядел он так, будто не мог понять, зачем его усадили в крытую повозку; зачем привезли – ни свет ни заря – в квартал Субура; зачем выпустили на улицу; зачем сказали: «Иди!»; зачем попрятались по закоулкам…
Катулл пошел.
Он шел медленно, заложив руки за спину и глядя себе под ноги. Продолжал, как видно, думать о чем-то – чего не додумал дома. Даже голову не сразу поднял, когда перед ним очутилась девушка и громко сказала:
– Эй, красавчик! Плати десять тысяч сестерциев и пойдем со мной!
– Что?… Что такое?… – рассеянно отозвался Катулл.
Девушка смутилась:
– Я Амеана… Десять тысяч… Прошу десять тысяч…
Тут только Катулл очнулся
– Что?! Что?! – воскликнул он так грозно, что девушка в испуге попятилась к дому, из которого вышла.
Катулл же остался стоять на месте. Он весь задрожал, будто от лютой стужи. Потом вдруг запрокинул голову, прикрыл глаза. И полетели по всем переулкам квартала, разрушая утреннюю тишину, слова поэта, подхваченные эхом:
Ameana puella defututa
tota milia me decem poposcit,
ista turpiculo puella naso,
decoctoris amica Formiani.
Propinqui, quibus est puella curae,
amicos medicosque convocate:
non est sana puella, nec rogare
qualis sit solet aes imaginosum.
Амеана, изъебанная девка,
десять тысяч разом с меня просит,
да, та девка с безобразным носом,
жулика формийского подружка.
Родичи, какие за нее в ответе,
и друзей и лекарей зовите:
помешалась девка, и себя к тому же
в бронзе отражающей не видит.
Так была написана песнь сорок первая, входящая в «Книгу Катулла Веронского» – бесценное сокровище мира.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.