Дурное общество мертвых поэтов

Дурное общество мертвых поэтов

Словосочетание «некорректное цитирование», вообще говоря, на редкость бессмысленно. Любое цитирование есть некорректность: чужой текст, поэтический ли, прозаический ли, совершенно посторонним автором подвергается вивисекции и служит материалом для окрошки или салата «оливье». Выбор полученных блюд неразнообразен, поскольку и подбор цитат давным-давно внесен в одно и то же истрепавшееся меню. Увы, мертвые писатели беззащитны. Почивший творец, канувший в вечность, существует в воображении малограмотных потомков только в виде нескольких фраз – да еще тех, которым сам он при жизни не придавал никакого особенного значения. По сути, мы чуть ли не ежедневно совершаем кощунственную операцию: эксгумируем трупы классиков и восстанавливаем по черепам тот внешний облик, что нам сегодня необходим, удобен, привычен. Максим Горький мог сколько угодно надеяться, что войдет в историю своим многопудовым «Климом Самгиным». Максим Горький мог сколько угодно опасаться, что останется в памяти потомков одним только «Челкашом». В действительности же писатель вошел в массовое сознание единственной фразой, принадлежащей его персонажу – шулеру и алкоголику Сатину; до того, как выдать эти исторические слова, молодчик так наклюкался, что между «человеком» и «гордо» образовалась томительная пауза, обозначенная в тексте многоточием. (Само собой, в цитатник века не вошла одна из предыдущих реплик Сатина: «Когда я пьян, мне все нравится». Преступно было бы даже подумать, что при желании и эту цитату можно было бы публиковать на пьедесталах и досках почета за подписью Горького!) Умнице Чехову до сих пор приписывают высказывание сильно поддатого Астрова: «В человеке все должно быть прекрасно», который предварял эти слова откровенным самопризнанием: «Надо сознаться – становлюсь пошляком. Видишь, я и пьян. Обыкновенно я напиваюсь так один раз в месяц».

Пушкину повезло еще меньше, чем Горькому с Чеховым. «Из него» пущено в обиход сразу несколько цитат, применяемых к случаю, – так что для стороннего наблюдателя, чуждого музам, Александр Сергеевич выглядит на редкость лживым и двуличным господином. С одной стороны, имеет место обличение некоего «самовластительного злодея» вкупе со вполне каннибальским пожеланием поскорее увидеть «смерть детей» означенного злодея. С другой стороны, наблюдается заклинание против «русского бунта, бессмысленного и беспощадного». Интересно, что как раз последняя цитата исправно служила во все времена: в горбачевские годы ею стыдили горлопанов-демократов; прошло несколько лет – и те, кто раньше при посредстве Пушкина предостерегал, сами начали бунтовать. Напротив, те, кто бунтовал прежде, ныне предостерегают все в тех же выражениях. Соответственно, Александр Сергеевич последовательно побывал и партократом, и демократом... такой, знаете ли, межеумочной фигурой из блока «Коммунисты за демократию», наподобие раннего Руцкого.

Бедный Ап. Григорьев, нервный, интеллигентный, хоть и выплывший к нам из вечности верхом сразу на двух разудалых зазвеневших гитарах, весьма неосторожно обозвал Пушкина «нашим всем». И тем самым фактически узаконил окончательное превращение поэта в горсточку цитат на все случаи жизни. (Впрочем, постойте минутку, а точно ли Григорьев сказал про «наше все»? Может, например, Достоевский? Хотя нет: Федору Михайловичу, как известно, принадлежит совсем другая фраза – про сопливого ребенка... вернее, про замученную слезинку... Короче, что-то наподобие этого, гуманно-слезливое. Типа пожелания поскорее спасти красоту мирными средствами. Не прибегая к спецназу.)

Порочный круговорот цитат в природе продолжается. Чем дальше уходят классики, тем неумолимей отвердевают цитаты. Через какое-то время они окончательно обессмыслятся, станут частью ритуала и перестанут раздражать публику. Но нам-то сейчас что прикажете делать? Осип Мандельштам не зря ведь сравнивал цитату с цикадой – на том основании, что, дескать, «неумолкаемость ей свойственна». Сравнение поэта удивительно точное, емкое, глубокое.

Эти проклятые насекомые нам все уши прожужжали!!!

1993

Данный текст является ознакомительным фрагментом.