* * *
* * *
Я, право, не знаю, что вам написать об этом спектакле.[2]
Мне вспоминается один эпизод, случившийся с М.Г. Савиной, кажется, в Полтаве.[3]
После спектакля артисты с гастролершей ужинали в ресторане, на террасе, закрытой густо разросшимся диким виноградом.
Около поместились за столиком трое старичков. Три настоящих типа «старосветских помещиков», – вероятно, приехавших «в губернию» из захолустья. Двое добродушных старичков и третий – молчаливый, мрачный отставной майор в усах с подусниками.
Они были в театре, и теперь, не подозревая, что их слушают артисты, делились своими впечатлениями. Оба добродушных старичка были в восторге от Савиной.
– Нет! А ты заметил, как она сказала вот это! Удивительно!
– А ты обратил внимание на этот жест? А? Изумительно!
Майор сидел и молчал.
– Ну, а ты что ж ни слова не скажешь? Ты как нашел?
Майор только пожал плечами.
– Не понимаю, чему вы нашли удивляться? На то, черт возьми, она и Савина, чтоб играть хорошо!
Г-жа Савина говорит, что изо всех похвал, которые она только слышала, эта привела ее в наибольший восторг.
Если это может доставить удовольствие нашим дорогим гостям, – я готов присоединиться к мнению мрачного майора.
– На то, черт возьми, они и Лешковская, и Южин, и Рыбаков, и Правдин, чтобы играть хорошо!
Когда я слышал вокруг эти похвалы: «концертное исполнение!» – мне вспоминался старый мрачный майор.
– На то они и столпы первого русского театра!
Первая скрипка в этом концерте, конечно, принадлежит г-же Лешковской, игравшей роль Лидии.
От ее игры, немножко, чуть-чуть деланной, веет таким изяществом, такой красотой.
«Чуть-чуть деланной»… Мне показалось, что г-жа Лешковская несколько подчеркивает некоторые места роли. Это, конечно, нельзя объяснить погоней за дешевым успехом. Г-жа Лешковская в этом не нуждается. Она ставит точки над «i», словно боясь, что «в провинции» не совсем поймут тип Лидии Чебоксаровой, этой молоденькой девушки, – идущей замуж или на содержание, безразлично, – потому что она «как бабочка, не может жить без золотой пыли». Г-жа Лешковская ошибается. Тип Чебоксаровых, маменьки и дочки, одинаково хорошо знаком Парижу и Костроме, Москве и Киеву, Лондону и Самаре. Эти типы встречаются везде.
В театре находили, что она «уж слишком играет львицу полусвета».
– Какая же это барышня? Какая это Лидия?
Да, но не следует забывать, что ее муж, Васильков, говорит, что ей для петербургского «света» нужно «отучиться от некоторых манер, которым обучили ее гг. Телятевы»...
Конец ознакомительного фрагмента.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.