Алеша Попович и Еким Иванович

Алеша Попович и Еким Иванович

Алеша Попович родом из Ростова. Лицо совершенно иного нрава. Этот богатырь – хитрый плут, берет обманом и скоро готов на худое дело. В песнях, не вошедших сюда, он упоминается как бессовестный соблазнитель. Но с Алешей Поповичем есть другой богатырь, Еким Иванович. Еким Иванович – это страшная, но смирная и безответная сила, всегда находящаяся в услугах у других богатырей. Он гораздо сильнее Алеши Поповича, но как будто сам этого не знает; в дело сам собой он без крайности не пускается, а спрашивает у Алеши, как он велит. Сам Дунай берет его с собою, предпочитая целой дружине. Алеше Поповичу он очень выгоден; он пользуется Екимом, как верным мечом, который никогда не подумает присвоивать себе своих подвигов: Еким – его работник не только в деле военном; он заботится и о конях, пускает их в луг, поит. Еким полезен Алеше, когда нужно прочитать что-нибудь: Алеша не знает грамоты, Еким, напротив, грамоте учен. Не имеет ли какого-нибудь соотношения с этим богатырем поговорка: Еким простота? – Алеша Попович упоминается часто в песнях; но одна посвящена собственно ему:

Из славного Ростова, красна города,

Как два ясны соколы вылетывали,

Выезжали два могучие богатыря:

Что по имени Алешенька Попович млад,

А со молодым Екимом Ивановичем.

Они ездят богатыри плечо о плечо,

Стремяно в стремяно богатырское.

Ничего не наехали в чистом поле богатыри, не видали ни птицы перелетной, ни зверя прыскучего; они наехали в чистом поле только на три широкие дороги; между трех дорог лежит горюч камень, а на камне подпись. «Братец, Еким Иванович, – говорит Алеша, – ты в грамоте поученый человек, посмотри, что на камне подписано». Еким соскочил с коня и прочел. Три дороги были расписаны на камне: одна – в Муром, другая – в Чернигов, третья – в Киев, ко ласкову князю Владимиру. «Которой дорогой изволишь ехать, братец Алеша Попович?» – спрашивает Еким. – «Лучше нам ехать к Киеву, ко ласкову князю Владимиру», – отвечает Алеша. Богатыри поворотили добрых коней и поехали к Киеву. Не доехав до Сафат-реки, они остановились покормить коней на зеленых лугах и расставили два белые шатра. Алеша лег опочив держать. Спустя немного времени, стреножив коней и пустив их на зеленый луг, лег и Еким в свой шатер отдыхать. Прошла осенняя ночь. Рано встает Алеша, умывается утренней зарей (росой на заре), утирается белой ширинкой, на восток молится богу. Скоро сходил за конями Еким Иванович, сводил их попоить на Сафат-реку, и Алеша приказал ему скорее седлать коней. Богатыри собираются продолжать путь свой к Киеву, тут приходит к ним калика перехожий (странник, как говорит теперь народ). «Удалые молодцы, – говорит он им, – я видел Тугарина Змеевича; в вышину он трех сажен, промежу плеч косая сажень, промежу глаз калена стрела,

Конь под ним – как лютый зверь;

Из хайлшца пламень пышет,

Из ушей дым столбом стоит».

«Братец, калика перехожий, – пристал к нему Алеша, —

Дай мне платье каличье,

Возьми мое богатырское;

дай мне твою подорожную шелепугу». – Калика не отказывает. Они меняются платьем. Алеша берет шелепугу в пятьдесят пуд (другая была в тридцать) и идет на Сафат-реку. Тугарин завидел его, заревел зычным голосом; дрогнула зеленая дуброва. Алеша Попович едва жив идет; Тугарин спрашивает Алешу: «Калика перехожий! где видел, где слышал ты про молодого Алешу? Я бы его копьем заколол и огнем спалил». – «Тугарин Змеевич, – отвечает Алеша, прикинувшись каликою, – подъезжай поближе ко мне; я не слышу, что ты говоришь». – Тугарин подъехал; Алеша поровнялся с ним, ударил его шелепугой по голове и расшиб ему голову. Упал Тугарин: Алеша вскочил ему на черную грудь, и Тугарин взмолился: «Калика перехожий! не ты ли Алеша Попович? Если ты, то побратаемся!» Алеша не поверил врагу, отрезал ему голову, снял с него цветное платье, надел на себя, сел на его коня и поехал к своим белым шатрам. Еким Иванович и калика перехожий увидали едущего Алешу, не узнали, в испуге вскочили на коней и поскакали к Ростову. Нагоняет их Алеша. Тогда Еким обернулся и, думая, что за ними скачет Тугарин, выхватил боевую палицу в тридцать пуд и кинул в Алешу позадь себя; палица угодила в грудь, вышибла Алешу из седла, и упал он на землю. Еким соскочил с коня, кинулся к врагу, чтоб распороть ему грудь (обыкновенный прием у всех богатырей), и увидал на груди его золотой крест. Тогда догадался Еким, заплакал и сказал калике: «По грехам случилось надо мною: я убил своего брата названого». Стал Еким с каликой трясти и качать Алешу, дали ему заморского питья, – и Алеша встал здоровым. Он обменялся опять с каликой платьем. Уложили в чемодан платье Тугариново, сели на коней, и все поехали к Киеву, к ласкову князю Владимиру. Приехали в Киев на княжеский двор, соскочили с коней, привязали их к дубовым столбам и пошли в светлые гридни.

Молятся Спасову образу,

И бьют челом, поклоняются

Князю Владимиру и княгине Апраксеевне,

И на все четыре стороны.

Князь Владимир говорит им: «Добрые молодцы! скажите, как вас по имени зовут: по имени можно вам дать место, по отечеству можно пожаловать». – «Меня, государь, – отвечает Алеша, – зовут Алешей Поповичем; я из Ростова, сын старого попа соборного». – «Алеша Попович, – говорит ему Владимир, обрадовавшись, – садись по отечеству в большое место, в передний уголок; в другое место богатырское, в дубовую скамью против меня; в третье – куда сам захочешь». Итак, Владимир дает ему у себя три места, из которых первое по отечеству, по отцовской чести, а второе по личным заслугам, и, наконец, в-третьих – право сесть где угодно; Алеша воспользовался этим правом, не сел в первые два места, а сел с своими товарищами на полатный брус. Спустя немного времени, двенадцать богатырей несут на доске из красного золота Тугарина Змеевича и посадили его в большое место. Подле Тугарина сидела княгиня Апраксеевна. Итак, Тугарин ожил; это ничего, это в песнях сплошь да рядом; но как он явился на пиру у князя Владимира? Это появление несколько странно; но, во-первых, оно, вероятно, объясняется в самих песнях, мы не имеем их, по крайней мере до сих пор, во всей полноте; может быть, Тугарин был прежде знаком Владимиру. Во-вторых, в открытые палаты князя Владимира, на пир его, всем открытый, мог явиться всякий, тем более богатырь; следовательно и Тугарин. Продолжаем рассказ. – Догадливые повара понесли яства сахарные и питья медвяные заморские. Гости стали пировать. Тугарин нечестно (не почтительно, не с уважением) хлеба ест; мечет за щеку по целой ковриге, а ковриги монастырские[17]; нечестно он и пьет: отхлестывает по целой чаше в полтреть ведра; смотрит Алеша с своего полатного бруса и говорит: «Ласковый Владимир князь!

Что у тебя за болван пришел?

Что за дурак неотесанный?

Нечестно у князя за столом сидит,

насмехается тебе, князю. А у моего сударя-батюшки была собачища старая, насилу таскалась по подстолью, и подавилась костью та собака; я схватил ее за хвост да бросил под гору: Тугарину то же от меня будет». Почернел Тугарин при этих словах, как осенняя ночь; стал светел Алеша, как светлый месяц. Опять понесли кушанья повара и принесли белую лебедь. Княгиня стала резать белую лебедь, обрезала левую руку, завернула рукавчиком, опустила под стол и сказала: «Княгини, боярыни! или мне резать лебедь, или смотреть на милую жизнь мою, на молодого Тугарина Змеевича». А Тугарин взял белую лебедь и всю вдруг проглотил, да еще тут же ковригу монастырскую. Заговорил опять Алеша на полатном брусу: «Ласковый Владимир князь!

Что у тебя за болван сидит?

Что за дурак неотесанный?

Нечестно за столом сидит,

Нечестно хлеба с солью ест:

По целой ковриге за щеку мечет

И целу лебедушку вдруг проглотил;

У моего сударя-батюшки,

У Федора попа Ростовского,

Была коровища старая,

Насилу по двору таскалася;

забилась она на поварню к поварам, выпила чан пресной браги, да с него и лопнула; я взял ее за хвост да бросил под гору; Тугарину то же от меня будет». Потемнел опять Тугарин, как ночь осенняя, выхватил булатное чингалище и бросил в Алешу. Алеша был верток и увернулся от удара, чингалище подхватил Еким Иванович и сказал Алеше: «Сам в него бросаешь или мне велишь?» – «Сам не бросаю и тебе не велю, – говорит Алеша, – завтра я с ним переведаюсь. Я бьюсь с ним о великий заклад: не о сте[18], не о тысяче рублей, а об своей буйной голове». Вскочили на ноги, услыхав эти слова, князья и бояре, все спешат принять участие в закладе, все уверены в победе Тугарина, все за него держат большие деньги. Один владыка Черниговский держит за Алешу. Тугарин вышел вон, сел на коня и поднялся на крыльях бумажных летать под небесами. Вскочила княгиня и стала пенять Алеше, что не дал посидеть милому другу. Не стал ее слушать Алеша, поднялся с товарищами и вышел вон. Они сели на коней, приехали на Сафат-реку и, пустивши коней в зеленые луга, легли спать. Алеша не спал всю ночь и со слезами молился богу: «Создай, боже, тучу грозную, тучу с градом и дождем».

Алешины молитвы доходны ко Христу:

дает господь бог тучу с градом и дождем, замочило у Тугарина бумажные крылья, и упал он, как собака, на землю. Еким пришел к Алеше и сказал, что видел Тугарина на земле. Алеша скоро снарядился, сел на коня, взял одну острую саблю и поехал к Тугарину. Увидал Тугарин Алешу и заревел зычным голосом: «Молодой Алеша Попович! хочешь ли, я спалю тебя огнем? хочешь, конем стопчу или копьем заколю?» – «Молодой Тугарин Змеевич! – отвечает Алеша, – ты бился со мной о великий заклад, драться один на один, а за тобой теперь силы и сметы нет на меня, на Алешу». Тугарин оглянулся назад; в то время Алеша подскочил и срубил ему голову: упала голова на землю, как пивной котел. Алеша соскочил с коня, отвязал чембур, проколол уши у головы Тугарина, привязал к коню и привез в Кнев на княженецкий двор; середи двора бросил он голову. Князь Владимир увидал Алешу, повел его в светлые гридни, посадил за убраные столы, и пошел пир для Алеши Поповича. Середи пира сказал Владимир своему гостю: «Молодой Алеша Попович! ты дал мне свет в один час. Живи в Киеве, служи мне, князю Владимиру, я стану тебя вдоволь жаловать». Алеша не ослушался и стал служить князю верою и правдою. Но княгиня бранила Алешу, что он разлучил ее с ее милым другом, с молодым Тугарином Змеевичем.

Вот единственный славный подвиг, совершенный богатырем Алешею Поповичем, единственный, о котором упоминают наши песни; в этой песне как будто воздается возможная честь Алеше, но и здесь правдивое народное слово выставляет Алешу в настоящем свете, таким, каков он есть: оба раза, как видим, победа досталась ему по милости обмана, конечно дерзкого. В оба раза не решился он выступить на открытый честный бой. Добрый и всегда послушный Еким, который сшиб по ошибке Алешу с коня, очевидно его сильнее. Впрочем, в дерзости у Алеши нет недостатка. Хотя в песнях не сохранилось об Алеше еще какого-нибудь рассказа, но песни во многих местах дополняют его характер. Так Добрыня (см. выше), уезжая, позволяет жене своей выдти, после известного срока, за кого ей угодно, хоть за татарина, только не за Алешу, за бабьего пересмешника – выражение очень меткое и выказывающее все презрение истинного мужчины к такого рода людям. Кроме того, тут же называется он судейским перелестником, соблазнителем, подкупающим судей, следовательно, человеком безнравственным. Так в прекрасной песне: «Сорок калик со каликою», напоминающей отчасти Иосифа Прекрасного и Пентефрию[19], Алеша выступает с очень невыгодной стороны. – Сорок калик со каликою из Боголюбова монастыря идут на богомолье в Иерусалим; близ Киева встречают они князя Владимира, который охотится за зверьми и птицами; с князем Добрыня. Калики просят у князя святую милостыню. «Мне нечего вам дать, – отвечает Владимир, – я здесь потешаюсь охотою, а ступайте вы в Киев к княгине». Калики приходят и просят у княгини милостыни. Княгиня их угощает. Калики собираются в путь и просят наделить их в дорогу золотом. Но у княгини не то на разуме. Атаман калик ей очень понравился, и она посылает Алешу Поповича (как видно, он уже в ладах с княгинею) уговорить атамана прийти к ней посидеть в долгий вечер, поговорить забавные речи. Алеша стал уговаривать, но не уговорил Алеша благочестивого атамана и получил отказ. Княгиня осердилась и послала Алешу прорезать суму у атамана и положить туда серебряную чарочку, которою князь пьет на приезде. Алеша исполнил поручение и зашил гладко суму; как только пошли калики, не простившись с княгиней, она послала Алешу в погоню за ними. Он нагнал их.

У Алеши вежство не рожденное (не природное), —

говорит песня. Он до того дошел в своей наглости, что, зная все дело, завел ссору с каликами, начал ругать их ворами и разбойниками: «Вы-то, калики, бродите по крещеному миру, что украдете, своим зовете; обокрали вы княгиню». Калики не дали ему себя обыскивать, и Алеша, поворчав, поехал к Киеву. В то время как приехал Алеша, приехал с охоты и Владимир, и с ним Добрыня. Княгиня посылает Добрыню за каликами. Добрыня, не знающий ничего об этом деле, не ослушался на сей раз княгини, поехал и настиг калик в чистом поле.

У Добрыни вежство рожденное (природное) и ученое.

Он соскочил с коня, сам бьет челом и просит атамана, чтоб он не навел на гнев князя Владимира.

Прикажи обыскать калики перехожие,

Нет ли промежу вас глупого?

Калики исполняют его просьбу.

Мы не рассказываем всей этой прекрасной песни, ибо она не относится к нашей задаче, т<о> е<сть> к песням собственно богатырским. Мы взяли из нее, что нужно было нам для определения характера Алеши. Здесь ярко обрисован Алеша, грубый и бесчестный, и тем ярче, что рядом с ним честный и вежливый Добрыня. Вспомним также, что Илья Муромец (см. в 1 т. «М<осковского> С<Сборника>»)[20] не хочет, чтобы Алеша шел драться с козарским богатырем, ибо Алеша корыстолюбив, заглядится на золото и серебро и будет побит. Наконец, в двух неизданных песнях, находящихся в знаменитом драгоценном собрании «русских песен» П. В. Киреевского, Алеша является как бессовестный соблазнитель. Илья Муромец, встретив девицу, обманутую Алешей, говорит: «Я не знал прежде того, а то бы я с Алешей переведался и снес бы я Алеше буйну голову».

Итак, лицо Алеши Поповича очерчено очень явственно, очень живо и полно; очень верно сохранена характеристика дерзкого и ловкого обманщика, но вовсе не храброго воина, бабьего пересмешника и вместе готового на всякое худое дело.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.