II
II
Широко пользовался данными своей внутренней жизни и русский поэт, выясняя свои положительные стремления.
Надсон принадлежал к тому поколению русской интеллигенции, которому пришлось быть свидетелем первого решительного торжества торгово-промышленной цивилизации в России. Представители этого поколения интеллигенции, подобно Фридриху Ницше, чувствовали себя одинокими людьми в толпе «буржуев», были подавлены пустотой и бесцветностью «мещанской» жизни. Не соединенные никакими органическими узами с народной жизнью, сознаваясь в своем полном бессилии работать с пользой на общее благо, они громко заговорили о своей «бесталанной доле», о своем беспомощном положении. Б противоположность предшествующему им поколению интеллигентов, – интеллигентам-народникам, они избрали собственный душевный мир главным предметом художественного изображения, обратились к разработке индивидуальной психологии…
Надсон пошел вскоре далее в этом направлении, раскрыл более, чем «кто-либо другой из его сверстников, содержание душевной жизни «одинокого» человека «восьмидесятых годов», полнее других передал «разочарования» и «сомнения», преследовавшие этого человека, тоску и отчаяние, угнетавшие этого человека…
Особенно углубиться во внутренний самоанализ Надсона заставляли факты его неудачно сложившейся жизни – его зависимое положение, его происхождение[3], чрезмерная нервозность его натуры, рано развившаяся и быстро прогрессировавшая болезнь, потеря близких ему людей и т. д.…
Но, не видя вокруг себя ничего положительного, заявляя, что на арене современной ему обыкновенной жизни «одно ничтожество свой голос возвышает», замечая вокруг себя только фигуры «фарисеев» и «торгашей», – в то же время преследуемый неудачами в личной жизни, – он, тем не менее, не реагировал на «удары враждебной судьбы» тем пессимизмом, который Ницше называет «романтическим». Другими словами, он не отступал малодушно перед опасностями, перед «страшным и трагическим, свойственным всякому бытию».
Нет – верьте вы, слепца, трусливые душою!
Из страха истины себя я не солгу,
За вашей жалкою я не пойду толпою…
Так восклицает он в одном стихотворении. Он не отдает «сердца на служение» призракам. Он старается подвергать все явления жизни «мучительным сомнениям», беспощадному анализу. Беспощадный анализ доставлял ему даже наслаждение. Еще мальчиком он подметил в себе эту психологическую черту. «Находят, что беспощадный анализ – мученье, – писал он в своем дневнике...
Конец ознакомительного фрагмента.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.