Homo bibens & homo scribens

Не помню кого, кажется, Карамзина попросили охарактеризовать ситуацию в России одним словом. И он сказал: воруют. Так вот, не прав был Карамзин. Лучше было сказать: пьют. А еще лучше: пьем.

К чему я? А вот к чему.

Конечно, Веничка Ерофеев не единственный пример пьющего персонажа, а Венедикт Ерофеев не единственный пример выпивающего писателя в русской литературе. Но – самый характерный. А из тех, у кого персонаж и автор почти неотделимы и самый талантливый. Впрочем, в ХХ веке (по крайней мере, во второй его половине) он и так самый талантливый. А Солженицын? – спросят меня коварно. А Солженицын, – отвечу хитро, – во-первых, классик, во-вторых, на все века, а в-третьих, ну, хорошо, пускай Солженицын. Но уж после!…

А после – остается один Ерофеев. Остается как желтый поникший лютик, как одуванчик, который все колышется и облетает от ветра, и грустно на него глядеть. Ну разве он не облетает? Разве не противно глядеть, как он целыми днями все облетает и облетает?

Одно из необходимых (но, к счастью, недостаточных) условий великого писателя – большое собрание сочинений. Выпивающим писателям добиться его непросто. Они все-таки еще и пьют, а потому не могут писать много-много дней подряд, выстраивая сложные сюжетные ходы и переплетения, внимательно и скрупулезно создавая судьбы огромного числа персонажей. Выпивающие писатели пишут или – одним махом, нахрапом, запоем, создавая небольшое, но гениальное произведения (как, например, та же «Москва – Петушки»), или – отрывками, урывками, от случая к случаю, создавая дневники, записные книжки, ни дня без строчки etc. Вот и числятся во второразрядных, второсортных, недовоплотившихся. Хорошо им от того или плохо – не знаю, они сами выбрали свою судьбу.