21

Вытаскивая письмо из-под рук, покоящихся на животе матери, Машенька случайно коснулась ее пальцев…

Не поверила себе. Почудилось? Специально потрогала, чтобы убедиться; и убедилась — рука у трупа потеплела. А где же, это… как там его называют… трупное окоченение? Дотронулась до шеи, — и отдернулась. Галлюцинирую, обреченно подумала она. Теряю остатки разума.

И тут же осознала, что давно не чувствует неприятного запаха. Обоняние свыклось, притерпелось? Но как можно не замечать запаха тлена, если он с каждым часом усиливается! Или… не усиливается? Пропадает?

И лицо мамино полностью утратило пугающий пергаментный цвет. По лицу разливалась смертельная бледность, как у тяжело больного человека… пока еще живого человека…

Глаза умершей будто бы приоткрывались, исподтишка наблюдая за Машенькой. Наваждение. Глаза были закрыты, никаких сомнений! — закрыты навсегда, — однако это было слишком, слишком… Женщина сжала виски ладонями.

— Оставьте меня в покое! Вы хотите, чтобы я читала вам вслух? Тогда не сводите меня с ума! Вон из моей головы!..

Данный текст является ознакомительным фрагментом.