XX
XX
Вглядитесь, например, в заглавия его пьес, повестей и рассказов.
Многие тогдашние авторы, стремясь привлечь к своим произведениям внимание равнодушной читательской массы, снабжали их крикливыми заглавиями, служившими как бы рекламой для них. Чехов брезгливо чуждался этих вульгарных приемов. Они претили его строгому вкусу. Он счел бы унижением для своей писательской гордости приманивать читателей словесной эксцентрикой.
Те заглавия, которыми он стал именовать свои вещи к концу восьмидесятых годов, когда из Чехонте он стал Чеховым, коротки, неприметны и скромны. Какой бы сложностью, каким бы богатством оттенков ни отличались сюжеты обозначаемых ими рассказов, сами они удивительно просты и так лаконичны, словно их назначение не в том, чтобы раскрывать содержание рассказов, а в том, чтобы прятать его. В самом деле, возможно ли догадаться, какая скрывается фабула за такими, например, скупыми заглавиями, лишенными всякой эмоциональной окраски: «Невеста», «Жена», «Супруга», «Дамы», «Бабы», «Мужики», «Воры», «Ионыч», «Иванов», «Ариадна», «Агафья», «Аптекарша», «Степь».
Точно так же, как бы мы ни старались, нам ни за что не удастся даже приблизительно узнать, о чем говорится в рассказах, носящих такие заглавия:
«Соседи», «Страх», «Крыжовник», «Архиерей», «Поцелуй», «Именины».
Каждое название - одно слово. Порою два: i
«Скучная история», «Черный монах», «Вишневый сад», «На подводе», «В овраге».
Редко - три:
«Дом с мезонином», «Случай из практики», «По делам службы».
Всюду заметно стремление сказать как можно меньше, скромнее, спокойнее.
Разителен контраст между скудостью этих заглавий и громадным содержанием текстов, которые обозначаются ими.
Зауряднейшим словом «Студент» обозначен рассказ, где нашли свое воплощение широкие философские мысли о непрерывной исторической цепи, связующей тысячелетнюю древность с нашей, сегодняшней былью.
Так же тривиально заглавие «Гусев», которое скромно дано одному из величайших шедевров русской художественной прозы, посвященному поэтическим и мудрым раздумьям о жизни и смерти.
Нигде, ни в одном из заглавий нет и намека на то, как относится автор к сюжету рассказа, обозначенного этим заглавием.
Ровный, матовый голос, никакой мимики, никаких интонаций и полное отсутствие жестов.
Трудно представить себе, что было время, когда тот же писатель, так сурово относившийся ко всякой литературной развязности, сам давал своим произведениям вульгарно-аляповатые прозвища, не чуждые дешевых эффектов.
Это кажется почти невероятным для тех, кто читал Чехова и не читал Антоши Чехонте.
Зрелый Чехов девяностых и девятисотых годов, кажется, лучше согласился бы отрубить себе правую руку, чем озаглавить свои произведения такими игривыми воплями, какие слышатся в заглавиях Антоши Чехонте:
«О, женщины, женщины!..», «Идиллия - увы и ах!», «Ах, зубы!»
После каждого заглавия - восклицательный знак.
И большое пристрастие к водевильному «или»:
«Аптекарская такса, или спасите, грабят!!! (Шутливый трактат на плачевную тему)».
«Брак по расчету, или за человека страшно. (Роман в двух одинаково плачевных частях)».
«Исповедь, или капитан в отставке. (Сценка из несуществующего водевиля)».
«Тайны ста сорока четырех катастроф, или русский Рокамболь. (Огромнейший роман в сжатом виде)».
«Битая знаменитость, или средство от запоя. (Из актерской жизни)».
Благодаря этой форме вместо одного заглавия читателю предлагались два. Некоторые из этих сдвоенных, парных заглавий были раз в десять длиннее тех, какие, как мы только что видели, характерны для позднейшего Чехова. Многоречивость, несдержанность, безвкусная хлесткость, - до чего все это не похоже на тот лаконизм, какой наблюдается в заглавиях Чехова начиная со второй половины восьмидесятых годов. В тех заглавиях (за исключением, пожалуй, «Человека в футляре») читателю не дается никакого ключа к содержанию текстов, обозначенных ими:
«Встреча», «Верочка», «Письма», «Свирель», «Тиф».
А у вещей Антоши Чехонте - у тех, что он культивировал в первые годы литературной работы, - многословные, пространные заглавия, заранее извещающие нас, каково будет содержание рассказа:
«О том, как я в законный брак вступил».
«Депутат, или повесть о том, как у Дездемонова 25 рублей пропало».
«Руководство для желающих жениться».
«Женщина с точки зрения пьяницы».
Иные заглавия были еще более пространны:
«Нечистые трагики и прокаженные драматурги. Ужасно-страшно-возмутительно-отчаянная трррагедия. Действий много, картин еще больше».
Порою заглавия уведомляли читателя не только о сюжете рассказа, но и о той поучительной мысли, какую содержит в себе этот сюжет:
«За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь».
«Гречневая каша сама себя хвалит».
«Язык до Киева доведет».
«И прекрасное должно иметь пределы».
Погоня за сильнейшим эффектом заставляла молодого писателя сочетать в своих заглавиях такие слова, сочетание которых неожиданно, непривычно и дико: «Скарлатина и счастливый брак», «Баран и барышня», «Америка в Ростове-на-Дону», «Картофель и тенор» и т. д.
Стиль подобных заглавий, забубенный и броский, не был личной принадлежностью Чехонте.
Чрезвычайно характерный для юмористических листков того времени, он был внушен ему беспардонными нравами этих листков, которые требовали от своих литераторов именно такого развязного стиля. Литератор был вынужден подчиняться их тираническим требованиям. При сочинении заглавий ему вменялись в обязанность низкопробные словесные фокусы, барабанные фразы, фамильярно-игривое обращение с читателем, то есть такие черты, какие прямо противоположны позднейшей эстетике Чехова.
Читая в первом томе Полного собрания сочинений «Комические рекламы и объявления (сообщил Антоша Чехонте)» или «Контору объявлений Антоши Ч.», явственно видишь, что это не Чехов, а совсем другой человек, нисколько на него не похожий и даже ненавистный ему.
Конечно, читателю ясно, что эволюция системы заглавий, наблюдаемая в чеховских книгах, интересует меня не сама по себе, а как одно из свидетельств той сказочно-огромной перемены, какая к концу восьмидесятых годов произошла с Антошей Чехонте, когда он преобразился в Антона Чехова1.
В этих заглавиях, «как солнце в малой капле вод», запечатлелся рост его творческой личности.