Глава 4. НЕ ПОБЕДИТЬ, ТАК ХОТЬ НАПАКОСТИТЬ...

Глава 4. НЕ ПОБЕДИТЬ, ТАК ХОТЬ НАПАКОСТИТЬ...

ЧЕГО НАМ УДАЛОСЬ ДОБИТЬСЯ

Несмотря на вынужденное решение о введении в действие практически вслепую сахалинских соглашений и несмотря на то, что ряд важных предложенных нами поправок, к сожалению, с думской частью комиссии согласовать не удалось (в основном по техническим причинам), тем не менее, это была победа. И оценить ее, думаю, не составит труда даже просто по перечню того, чего нам удалось добиться.

В закон «О соглашениях о разделе продукции» по результатам работы согласительной комиссии были внесены изменения, в отличие от прежнего варианта устанавливающие:

— недопустимость для исполнительной власти при заключении соглашений с иностранными инвесторами отступать от российских законов;

— утверждение специальным законом перечня участков недр, разработка которых допускается на условиях соглашений о разделе продукции — с тем, чтобы в их число попадали лишь те объекты, которые действительно имеют особо высокие коммерческие риски, требуют особенно крупных инвестиций и т.п.;

— ограничение внеконкурсного предоставления месторождений (хотя, к сожалению, полностью исключить этого не удалось);

— ограничение произвольной передачи полученных от государства прав на разработку недр иным лицам, в том числе и под залог (приведено в соответствие с нашим Гражданским кодексом);

— возможность корректировки условий соглашений по требованию одной из сторон в случае непредвиденного существенного изменения обстоятельств — в соответствии с признанной мировой практикой и Гражданским кодексом РФ;

— государственный контроль за соблюдением условий соглашений (а не только контроль со стороны самой же исполнительной власти, как это было в варианте «Яблока»)[21];

— процедуру введения в действие принятых по согласию сторон решений о прекращении действия соглашения или о корректировке его условий, аналогичную (за исключением конкурсности) процедуре введения в действие самого соглашения (то есть исключение возможности для исполнительной власти затем втихую облегчать для победителя принятые им на себя обязательства);

— исключение из закона прямой дискриминации российских производителей технологического оборудования;

— введение требования протекции для российского оборудования: обязанность сторон предусматривать в соглашениях, что не менее определенной доли используемого технологического оборудования, оплачиваемого нашей компенсационной нефтью, должно производиться на территории России; подчеркиваю: не «на наших заводах», но на нашей территории с тем, чтобы и рабочие места, и налоги, и платежи в пенсионный и иные социальные фонды были в России, а не за ее рубежами; при этом конкретные проценты сразу на все случаи жизни законом не оговаривались (спустя несколько лет в закон была введена уточняющая норма — не менее 70 процентов, но, к сожалению, с оговорками, фактически нейтрализующими эту норму);

— обязательность платежей со стороны недропользователей в пенсионные и иные социальные фонды РФ (в варианте «Яблока» это ставилось в зависимость от коллективных договоров, что могло позволять «выкручивать руки» коллективу и уклоняться от социального обеспечения работников);

— уточнение положения закона, позволявшего в исходном варианте без таможенно-тарифных и количественных ограничений ввозить в страну любую продукцию, якобы «предназначенную» для работ в режиме СРП, в ущерб другим импортерам и нашим отечественным производителям;

— исключение положений закона, позволявших без таможенно-тарифных и количественных ограничений экспортировать из России любую продукцию в ущерб другим экспортерам и международным обязательствам РФ (при внимательном прочтении исходного варианта закона читатель может убедиться, что его нормы — видимо «по ошибке» — были сформулированы так, что позволяли бы недропользователю беспошлинно вывозить не только добытое сырье или продукты его переработки, но и вообще все, что «ради привлечения инвесторов» впишут в соглашение...);

— утверждение специальным законом условий крупномасштабных проектов (на шельфе, в особой экономической зоне), а также всех соглашений, заключаемых без процедуры конкурса;

— регулирование своего участия в соглашениях самими субъектами Федерации (их законодательными органами), разумеется, в пределах их конституционных полномочий (в «яблочном» варианте законодательные органы субъектов Федерации из решения этого вопроса были исключены).

ЧТО ТАКОЕ «ХОРОШО» И ЧТО ТАКОЕ «ПЛОХО»?

Был ли этим ухудшен закон, как утверждали представители «Яблока», сразу же заявившие о своей надежде на президентское вето («The Moscow Times», 20.12.95)? Действительно ли, как сообщали «Известия» от 22 декабря 1995 года, наши поправки «перечеркивают цивилизованные идеи, заложенные в документ» (имея в виду в качестве «цивилизованного» исходный вариант транснациональных корпораций, лоббировавшийся «Яблоком»)?

Как уже говорилось выше, мы стремились в законе, определяющем судьбу российской собственности на сотни миллиардов долларов, заложить механизмы привлечения инвестиций в отечественную экономику, не допускающие растранжиривания наших полезных ископаемых, исключить дискриминацию отечественных производителей оборудования и, напротив — гарантировать им заказы, предусмотреть контроль со стороны государства за заключением и реализацией таких крупномасштабных сделок во избежание коррупции и потерь для государства. И в значительной степени нам это удалось.

Тем не менее, чтобы читатель не был вынужден полагаться лишь на мои оценки, а мог составить обо всем свое собственное мнение, я привожу в Приложении кроме исходного варианта закона, принятого Думой 14 июня 1995 года и отклоненного Советом Федерации 3 октября 1995 года, еще и текст закона, переработанного нашей согласительной комиссией — в том виде, как он был принят Думой 6 декабря 1995 года, одобрен Советом Федерации 19 декабря, затем подписан Президентом и вступил в действие[22].

Что для меня было особенно больно, так это то, что вся фракция движения «Яблоко» почти единогласно (за исключением лишь П.Шелища) голосовала против скорректированного варианта закона. Читатель сам может оценить: против чего здесь можно было выступать, с чем не соглашаться? Что противоречит мировой практике защиты интересов национальных государств перед лицом транснациональных корпораций? Такое голосование как ничто другое красноречиво свидетельствовало об истинных намерениях разработчиков закона. Хотя какие они были «разработчики» — видно на примере описанного выше заседания бюджетного Комитета Совета Федерации 03.07.1995 (стенограмма приводится в Приложении), скорее — просто лоббисты...

Показательно: тогдашний министр топлива и энергетики Ю.Шафраник в согласительной комиссии (напомню: он был членом делегации Совета Федерации) выступал против наших поправок, что естественно — любая исполнительная власть хочет иметь руки свободными, но когда новый вариант закона был принят — согласился, что и в таком, усложненном для Правительства виде, закон, тем не менее, в Совете Федерации надо одобрять.

И если прежнюю редакцию закона буквально силой протаскивали через Совет Федерации (только на пленарных заседаниях — 4 раза!) — и все безрезультатно, то наш вариант, повторю, был одобрен сразу: 113 — «за», при лишь 3 — «против».

ПОПЫТКИ ДИСКРЕДИТАЦИИ РЕЗУЛЬТАТОВ

На принятии скорректированного нами закона и единодушном одобрении его Советом Федерации все, разумеется, не закончилось.

Вообще, вся вторая половина 1995 года была отмечена заметной кампанией по дискредитации: сначала тех, кто выступил против исходной редакции закона, затем согласительной комиссии, а потом — уже и нового принятого варианта закона. В частности, ярким примером являлись публикации в таких изданиях, как «Бизнес-МН», «Известия», «Сегодня», «The Moscow Times» и других. Использовалась и прямая ложь. Например, сообщалось, что из закона исключена возможность рассмотрения спорных случаев в международных судах («The Moscow Times»), хотя мы это не исключили, а лишь привели в соответствие с нашим Гражданским Кодексом; что Россия в одностороннем порядке может разрывать контракты («Известия») — как будто не ясна разница между формулой «в одностороннем порядке разрывать» и новой формулировкой закона: «Изменения в соглашение допускаются только по согласию сторон, а также по требованию одной из сторон в случае существенного изменения обстоятельств в соответствии с Гражданским Кодексом РФ» (то есть не в одностороннем порядке, а именно «по требованию», обращенному, естественно, к судебным и арбитражным органам)...

Газета «Известия» также осуждала нас за то, что закон «ставит таможенный шлагбаум при ввозе западного технологического оборудования». С моей точки зрения, как уже и говорилось выше, такой барьер в виде специальных высоких таможенных пошлин и плюс установленной законом преференции отечественному производителю в конкурсе надо было бы поставить, но нам удалось лишь то, что было в наших силах — исключить в этом законе право беспошлинного ввоза зарубежного технологического оборудования. Размер же пошлин, а также специальные преференции российским производителям (чего на сегодняшний день так и нет) — предмет регулирования других законов.

ОТСТУПЛЕНИЕ: ЧЕМ РОССИЯ УДИВЛЯЕТ МИР

В связи с последним обвинением стоит привести такой эпизод. В декабре того же 1995 года по приглашению МИД Великобритании я посетил Лондон, где мне были организованы разнообразные встречи, в том числе по интересующей меня тематике. Это были и экономические вопросы (система недропользования на территории Великобритании, финансовое и кредитное регулирование и др.), и вопросы работы системы органов государственной власти (организация независимого контроля за деятельностью исполнительной власти Парламентом и Национальным Счетным Управлением). Кроме того, был проведен ряд неформальных встреч и бесед, в том числе с руководителями некоторых транснациональных корпораций, головные офисы которых расположены в Лондоне, а также в Торгово-промышленной палате — с представителями кругов, потенциально заинтересованных в участии в разработке российских природных ресурсов.

Последняя из перечисленных встреч проходила весьма бурно: потенциальные инвесторы и промышленники как один буквально цитировали аргументы моих бывших коллег из «Яблока» в защиту отклоненного нами закона, вновь и вновь ставили передо мной один и тот же сакраментальный вопрос: «Ну почему же вы в России — против иностранных инвестиций?»

Тогда пришлось и мне начать задавать вопросы, что было нетрудно, так как в процессе работы согласительной комиссии нам удалось изучить значительный объем материалов о том, как регулируется недропользование в других странах. Выглядело это примерно так: «Скажите, в вашем таком-то законе есть норма, устанавливающая то-то и то-то? Есть. Почему же вы против того, чтобы и у нас в России было так же? А в американском законе есть...? Есть. Почему же вы считаете, что мы должны делать иначе?

А в норвежском законе ... есть такие-то механизмы гарантирования заказов своему машиностроению? Есть. И это не мешает иностранным инвестициям? Не мешает. Почему же мы не должны защищать свои интересы подобным образом?...» И надо отметить, что противопоставить этому сердобольным страдальцам за нашу инвестиционную привлекательность оказалось нечего.

А потом — фуршет. И там — самое интересное. Одни — при своей прежней публично отыгранной позиции, другие — совсем иначе: уже восклицания, переводимые на русский примерно как «Уважаем, все правильно!», с соответствующими комментариями.

Запомнился представитель компании, марка которой всемирно известна широкой публике, прежде всего, по не самым доступным автомобилям. После уже почти традиционного одобрения продемонстрированной позиции он сказал мне примерно следующее: «Я вообще русским удивляюсь: что вы делаете и как не понимаете элементарных вещей? Какие могут быть наши инвестиции в вашу промышленность? Ведь нам для экспорта нашей продукции нужна поддержка своего правительства. А мы — демократическая страна, и, значит, правительство заинтересовано в рабочих местах у нас, а не у вас. Если мы будем экспортировать к вам свои газоперекачивающие насосы — наше правительство нас поддержит. Если же мы попытаемся построить завод по производству этих насосов в России и производить их у вас — наше правительство нас осудит и лишит поддержки... А вот если бы вы действительно сделали так, как вы говорите — ввели бы высокую пошлину на ввоз из-за рубежа готового оборудования, причем стабильную на много лет, да еще и так, чтобы обойти ее было невозможно никаким образом, мы с удовольствием вложили бы в вашу страну деньги — построили бы свой завод по производству наших (он утверждал, что лучших в мире) газоперекачивающих насосов. И правительство, видя, что другого способа проникновения на ваш рынок все равно нет, нас поддержало бы»...

Стоит заметить, что все это, откликаясь на мое выступление, говорил мне в 1995 году не какой-нибудь уже трижды осмеянный нашей очень «либеральной» прессой депутат от левых и не книжный экономист, а один из тех, кто непосредственно участвует в принятии решений об инвестировании огромных средств по всему миру, причем не в спекулятивные бумаги, а в производство современной высокотехнологичной продукции.

Но, к сожалению, с тех пор у нас мало что изменилось. И этот уважаемый господин до сих пор, наверное, продолжает удивляться. А может быть уже и перестал — неинтересно...

БОРЬБА ЗА «ВТОРОЙ ФРОНТ»

(обращение к генеральному заказчику)

Но вернемся к кампании в прессе в конце 1995 года. Общественное мнение пытались убедить в том, что отклонить исходный (подразумевалось — хороший) вариант закона в Совете Федерации удалось лишь «в результате хитрой подковерной борьбы» («Известия») и тому подобное. Заметную роль в этой кампании играли представители бывшего моего движения, пытавшиеся добиться президентского вето на скорректированный нами закон. Хорошая позиция и тоже на многое проливающая свет.

Как, надеюсь, убедился читатель. Совет Федерации противостоял исходной версии закона вполне осознанно. Более того, удалось переубедить и большинство думцев. На что же рассчитывали разработчики (лоббисты) закона — что сумеют «додавить»? Или пусть лучше никаких инвестиций в разработку российских месторождений полезных ископаемых, чем на более или менее цивилизованных условиях, кстати, соответствующих и мировой практике?... За что же они так отчаянно бились, причем апеллируя не только к российской общественности, но и к зарубежной — за открытие «второго фронта» поддержки своим действиям и соответствующее давление? Или просто, «провалив задание», симулировали активность перед заказчиками?

В качестве яркого примера недобросовестного информирования зарубежной публики (а значит, и долгожданных инвесторов) можно привести статью «Fractious Oil Bill Clears Council» в номере от 20 декабря 1995 издающейся в Москве для англоязычной аудитории газеты «The Moscow Times». Разумеется, на эту и ей подобные статьи и интервью нами направлялись разъясняющие существо ситуации письма и опровержения. В частности, привожу письмо, направленное мною 26 декабря того же года главному редактору газеты «The Moscow Times» в связи с публикацией вышеупомянутой статьи. Но не для того публику вводят в заблуждение, чтобы затем позволить кому-то другому ей внятно все разъяснить. И разумеется, нижеприводимое письмо опубликовано не было. Равно как и большинство подобных писем и опровержений — в силу специфического механизма регулирования деятельности российских СМИ, практически снимающего с редакций ответственность за недобросовестное информирование граждан...

ДОКУМЕНТ: Письмо в редакцию

«The Moscow Times»

Главному редактору газеты «The Moscow Times»

Уважаемый г-н редактор!

В газете «The Moscow Times» от 20.12.95 была опубликована статья «Fractious Oil Bill Clears Council», содержащая ряд утверждений, расходящихся с фактами и дезинформирующих читателей.

Надеюсь, что это не было сделано сознательно и что Ваши сотрудники просто были введены в заблуждение недобросовестными заинтересованными лицами.

В целях устранения возникшего, как я надеюсь, недоразумения, прошу Вас опубликовать прилагаемый материал.

С уважением,

Ю.Ю.Болдырев,

зам.председателя Счетной палаты РФ,

сопредседатель от Совета Федерации

в согласительной комиссии

между палатами Парламента по закону

«О соглашениях о разделе продукции»

26.12.95

НЕ НАДО ЗАПУГИВАТЬ ИНВЕСТОРОВ!

В газете «The Moscow Times» от 20.12.95 была опубликована статья «Fractious Oil Bill Clears Council».

Оставляю за скобками личные мнения, приведенные в статье. Они отражают лишь точку зрения одной стороны, о чем свидетельствуют и результаты работы согласительной комиссии, и голосование в Совете Федерации.

Но важно обратить внимание на ряд допущенных существенных некорректностей в изложении фактов.

В статье утверждается, что новая версия закона исключила возможность рассмотрения обращений инвесторов в международных судах (без ссылки на чье-то мнение, то есть, это авторский текст).

Привожу текст статьи 22 новой редакции закона полностью: «Споры между государством и инвестором, связанные с исполнением, прекращением и недействительностью соглашений, разрешаются в соответствии с условиями соглашения в суде, в арбитражном суде или в третейском суде (в том числе, в международных арбитражных институтах)».

Таким образом, приведенное в статье утверждение ложно.

В статье утверждается, что закон теперь дает Правительству право изменять условия соглашений в соответствии с Гражданским кодексом РФ в случае существенного изменения обстоятельств, которые еще достаточно точно не определены (также без ссылки на чье-то мнение, то есть, опять авторское утверждение).

Привожу текст второго предложения абзаца 1 части 1 статьи 17 новой редакции закона: «Изменения в соглашение допускаются только по согласию сторон, а также по требованию одной из сторон в случае существенного изменения обстоятельств, в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации».

Нужно ли специально разъяснять разницу между формулировками: «право изменять условия», то есть: изменю, когда захочу и как захочу — как это представлено в газете, и «изменения по требованию одной из сторон», то есть обоснованность своего требования государству или инвестору (на него это право тоже распространяется) придется доказывать другой стороне или суду. Гражданский кодекс РФ определяет, что такое существенное изменение обстоятельств. И опасности для добросовестного партнера здесь нет. Тем более, что в конкретном соглашении можно уточнить: что может или не может быть отнесено к существенным изменениям обстоятельств. Кроме того, выше мы уже показали, что законом предусматривается возможность рассмотрения спорных случаев в международных арбитражах. Поэтому для утверждений о праве Правительства изменять условия (то есть делать это в одностороннем порядке) — нет никаких оснований.

Не останавливаясь в целом на критике подобранных в статье личных мнений и не вступая в дискуссию с их авторами, тем не менее, вынужден остановиться на одном, ибо это касается не оценки закона, а фактов и законности самого закона.

Не только в Вашей газете, но и в других изданиях («Известия», «Сегодня» и др.) представители «Яблока» утверждают, что в работе согласительной комиссии были процедурные нарушения и даже что закон принят «нелегитимно».

Нарушений в работе комиссии не было. Протокол представлен в строгом соответствии с результатами ее работы. Но решение Думы отличается от формальных результатов работы комиссии.

На пленарном заседании мы предложили Думе исходить из того, что реально в комиссии со стороны Думы работало не 12, а 11 человек, так как один депутат не был ни на одном заседании и сам дал согласие на то, чтобы его голос был исключен из общего числа. Следовательно, принятыми фактически являются все поправки, получившие с думской стороны комиссии в поддержку 6 и более голосов. Соответственно, сопоставительная таблица поправок и розданный вариант закона были подготовлены уже исходя из этого. Кроме того, мы предложили Думе поддержать включение в закон и тех поправок, которые поддержаны думской стороной, хотя и не собрали формального большинства со стороны Совета Федерации. Все это было четко разъяснено с трибуны представителем думской стороны А.Г. Пузановским, а затем и мною — как сопредседателем комиссии от Совета Федерации. И именно так ставилось на голосование. Поэтому все утверждения, что депутаты не знали, за что голосовали, и что закон принят «нелегитимно» — ложь. Все можно проверить по стенограммам.

Подробно все процедурные нюансы принятия закона в Думе были изложены в моем докладе по закону в Совете Федерации. Результат известен: 113/3. И если у Президента не будет возражений и закон будет подписан — никаких сомнений в его законности у инвесторов быть не должно.

По вопросу о «ратификации» ключевых соглашений Парламентом следует уточнить, что речь идет не о ратификации, а об утверждении федеральным законом, причем не только «ключевых» соглашений, но и любых иных, если они заключаются без конкурса. И это, наряду с общим ограничением внеконкурсности, введением нормальной системы государственного контроля за исполнением соглашений и т.п., похоже, одна из причин столь жесткой кампании против новой редакции закона со стороны представителей некоторых фирм (видимо, рассчитывавших на персональные преференции) и обслуживающих их политиков.

Что же касается серьезных инвесторов — для беспокойства нет оснований. Ведь по закону в первом квартале следующего года Правительство должно будет представить Парламенту перечень объектов, на которые предполагается распространить специальный режим соглашений о разделе продукции (в отличие от общего режима по закону «О недрах»). При принятии соответствующего закона будет установлено: какие объекты относятся к числу «стратегических» и требуют утверждения соглашений специальным законом, а какие — нет.

Конечно, любой закон не идеален. С моей точки зрения, достаточно было бы для ключевых объектов утверждать законом начальные условия конкурса, и такое мое предложение в согласительной комиссии рассматривалось. Но принято иное решение. И по большому счету, оно относится как раз к числу внутренних вопросов российской стороны. А если уж говорить о гарантиях, то утверждение конкретного соглашения федеральным законом — лучшая гарантия для инвестора, ибо никто уже не сможет представить соглашение как заключенное незаконно и на этом основании пытаться признать его ничтожным в суде.

Понятно, что одних только первых двух, мягко говоря, некорректных утверждений достаточно, чтобы ввести в заблуждение инвесторов и дать им основание сказать, что такой закон не нужен. И тем более, если утверждается, что закон «нелегитимен».

Но я надеюсь, что серьезные аналитики и руководители компаний черпают информацию не только из недобросовестных комментариев представителей, похоже, весьма ангажированных политических сил, но и из более достоверных источников, таких, например, как сам текст закона.

Юрий Болдырев

26.12.95

Данный текст является ознакомительным фрагментом.