Петушком впереди прогресса

Петушком впереди прогресса

Чарлз Шеффилд. Мыслями в Джорджии. Журнал «Если»

Всякому овощу – свое время. Сверлильный станок не нужен кроманьонцу, микроскоп бесполезен Александру Великому, в доколумбову эпоху трансатлантический кабель был бы просто ересью (с кем переговариваться, если Америка еще не открыта?). Даже шар-монгольфьер с вопящим мужиком на борту во времена Андрея Рублева оказывался лишь красивым поэтическим анахронизмом Тарковского, к реальности отношения не имеющим. Медленная поступь научно-технического прогресса обеспечивала цивилизации должную устойчивость; подобно тому, как от детей взрослые прячут спички и ножницы, эволюцию техники на ранних стадиях развития общества сдерживал некий встроенный защитный механизм. В пору детства человечества сама последовательность открытий и изобретений не позволяла людям раньше времени прикоснуться к опасным игрушкам – тем, возня с которыми при неблагоприятных обстоятельствах могла бы привести недозрелые социумы к роковым последствиям: от поспешного разочарования в господствующих религиозных доктринах до коллективного суицида.

Но что не дозволено эволюции – по плечу писателям-фантастам. Начиная с Марка Твена, создателя романа о трудолюбивом янки при дворе короля Артура, авторы произведений в жанре сайенс-фикшн неоднократно ставили мысленные эксперименты. Они переносили разнообразные изобретения в не свойственные им эпохи, чтобы затем с любопытством вивисекторов наблюдать, как историческая буря будет перевешивать вывески и сколько народа будет затронуто причинно-следственным цунами.

Традиционно существовало два полярных подхода к развитию темы: оптимистический и пессимистический. Пессимисты вроде упомянутого Твена полагали, будто несвоевременное открытие обязательно произведет эффект искры в сухом лесу, после чего уютное доброе-старое время элементарно выгорит дотла вместе с его обитателями (нечто подобное у Твена и произошло с наивными рыцарями, чьи доспехи соприкоснулись с проводами под напряжением). Собственно говоря, интрига многих американских НФ романов о хронопутешествиях – включая «Конец Вечности» Айзека Азимова – была построена на том, что некие предметы (атомные двигатели или кофеварки – неважно!) попадали в чужое время, и доблестным парням из будущего приходилось совершать чудеса героизма, дабы загасить темпоральный пожар и не дать свершиться катаклизму.

Со своей стороны, фантасты-оптимисты считали, что время обладает колоссальной инертностью: поскольку-де изобретение, явленное некстати, возникает отнюдь не вследствие насущной необходимости, оно будет довольно быстро перемолото в жерновах истории и сгинет бесследно.

Чарлз Шеффилд, судя по опубликованному рассказу, примыкает к партии оптимистов. В его произведении механический компьютер, построенный гением-самоучкой еще в середине XIX века, так и остается нонсенсом, диковинкой, значение которой не может осознать даже сам изобретатель. Чуда не происходит, техническая революция той поры аккуратно обходит выдумку гения стороной, эра «ноутбуков» не приближается ни на год. Единственное, на что сгодится металлический динозавр – это стать подарком случайно залетевшим инопланетянам, которые, должно быть, приберут этот пра-компьютер себе в коллекцию и будут потом показывать на Альфе Центавра...

Разумеется, деление фантастов на оптимистов и пессимистов по названному принципу более чем условно. Если считать неожиданные прорывы в будущее не мрачными шутками эволюции, а, напротив, «звездными часами человечества», то сторонников гипотезы инертности времени нетрудно отнести к числу ретроградов, нытиков-маловеров и т. п. Однако на вопрос о том, что же важнее: «звездный час» или все-таки стабильность социума, – однозначного ответа нет до сих пор. Рискуя навлечь на себя упреки в ретроградстве, автор этих строк предпочел бы проиллюстрировать свою точку зрения известной притчей Уильяма Голдинга «Чрезвычайный посол».

У Голдинга римскому императору доставлялось несколько самоновейших изобретений, среди которых были паровой двигатель и печатный пресс. Старый проницательный император, оценив диковинки, решал, как мы помним, побыстрее предать их забвению, а преждевременного гения Фанокла – послать куда подальше, в Китай. И, между прочим, еще пожалел парня: мог бы просто приказать оторвать умную голову. Чтобы не суетился, не забегал вперед, не лез поперед эволюции в пекло.

Потому что крот истории медленно роет, но не нуждается в помощи экскаватора.

1996

Данный текст является ознакомительным фрагментом.