XVI Психологическое единство творчества Шекспира

XVI

Психологическое единство творчества Шекспира

Если незначительны разногласія между шекспирологами относительно хронологической посл?довательности пьесъ Шекспира, то, въ общемъ, они мало расходятся теперь и въ группировк? ихъ. Было время, когда пьесы Шекспира группировали по сюжетамъ и получалась группа комедій, группа трагедій, хроники изъ англійской исторіи, римскія трагедіи. Эта группировка вполн? искуственна и, соединяя въ одно пьесы разныхъ эпохъ, разныхъ настроеній и разныхъ литературныхъ пріемовъ, ни въ чемъ не уясняетъ эволюціи творческихъ настроеній Шекспира. Одна только хронологическая группировка д?йствительно поучительна, давая картину хода духовной жизни великаго писателя и изм?неній его міровоззр?нія. Съ тою же ошибкою на 1–2 года можно приблизительно установить, что творческое настроеніе Шекспира прошло 4 стадіи, пережило 4 періода.

Намъ кажется, что стоитъ вдуматься въ посл?довательность этихъ эпохъ, чтобы придти къ двумъ важнымъ выводамъ:

1) Шекспиръ вовсе не представитель объективнаго творчества по преимуществу, какъ принято его характеризовать; напротивъ того, все его творчество есть л?топись его собственныхъ переживаній.

2) Въ см?н? творческихъ настроеній Шекспира, повидимому столь разнообразныхъ, есть, все таки, психологическое единство, опять таки какъ результатъ того, что передъ нами не объективное сочиненіе на разныя темы, a живая л?топись души, законом?рное развитіе духа великаго философа жизни.

Испоконъ в?ку принято усматривать въ сочиненіяхъ Шекспира вершину объективнаго отношенія къ воспроизводимому. Б?линскій въ самой ранней изъ своихъ статей ("Литературныя мечтанія"), когда онъ считалъ художническое безстрастіе главнымъ достоинствомъ писателя, заставляетъ Шекспира "взять равную дань и съ добра и съ зла"; драмы Шекспира, изъ которыхъ "каждая есть міръ въ миніатюр?", говорятъ зрителю: "такъ было, а, впрочемъ, мн? какое д?ло".

Такое отношеніе къ Шекспиру какъ бы подтверждается еще и безконечнымъ разнообразіемъ темъ, имъ разработанныхъ, разнообразіемъ страстей, имъ изображенныхъ, разнообразіемъ эпохъ, привлекшихъ его творческое вниманіе. Можетъ ли, въ самомъ д?л?, идти р?чь о какомъ либо отраженіи личности писателя, который съ одинаковою силою поэтическаго па?оса изображалъ и воплощеніе страсти Отелло и воплощеніе рефлексіи Гамлета, преступную сов?сть Макбета и страданія жертвы чужой безсов?стности Лира, Яго и Кассіо, Брута и Антонія?

Такимъ образомъ, какъ будто и сомн?нія не можетъ быть относительно того, что творчество Шекспира лишено субъективнаго элемента, что Шекспиръ только одною своею необыкновенною способностью вдумываться въ чужую психологію достигъ такого великаго мастерства.

Но субъективность бываетъ двухъ родовъ. Есть субъективность непосредственная, лирическая. Представителями ея являются по преимуществу поэты, передающіе намъ непосредственно т? настроенія, которыя они переживаютъ. Но есть субъективность и другого рода, которая выражается въ интерес? къ явленіямъ опред?леннаго разряда, въ выискиваніи того, что особенно соотв?тствуетъ потребности даннаго момента душевной жизни, во вниманіи къ тому, что бередитъ или успокаиваетъ душевныя раны этого момента.

И вотъ, если съ точки зр?нія выбора жизненныхъ и историческихъ явленій для воспроизведенія взглянуть на творчество великаго драматурга, то предъ нами развернется вполн? ц?льная симфонія отзвуковъ его душевныхъ переживаній и обрисуется естественная см?на переливовъ той окраски, въ которой являлась жизнь предъ созерцавшимъ ее высокимъ духомъ Шекспира.

Было время, когда жизнь захватывала Шекспира только со стороны сладкихъ чаръ своихъ, вначал? высоко-поэтическихъ, какъ мимолетное вид?ніе любви Ромео и Джульеты, зат?мъ просто жизнерадостныхъ, какъ y Фальстафа. Но подъ приманкой ароматныхъ цв?товъ наслажденія тонкое чувство творца Гамлета очень скоро распознало запахъ гнили и разложенія, и мрачное настроеніе Гамлетовскаго періода раскрыло зрителю Шекспировскаго театра весь ужасъ нашего бытія. Умъ мен?е разносторонній ограничился бы этимъ мрачнымъ міропониманіемъ, манящимъ къ себ? своею стройностью и нравственнымъ ригоризмомъ. Но въ Шекспир? было слишкомъ много жизненныхъ силъ, чтобы удовлетвориться однимъ инертнымъ отрицаніемъ. Вотъ почему онъ, въ конц? концовъ, изжилъ пору отчаянія, и творчество его закончилось гармоническимъ аккордомъ посл?днихъ «романическихъ» пьесъ. Зд?сь снова жизнь полна очарованія, но уже не для насъ, a для нашихъ преемниковъ въ жизни, которые въ свою очередь посл? поры очарованія пройдутъ весь ужасный циклъ разочарованія, чтобы въ конц? концовъ успокоиться на мысли о круговорот? мірового процесса. Если подвести все это подъ философскую схему, то передъ нами полное воплощеніе въ художественной форм? великаго закона развитія мірового процесса, установленнаго Гегелемъ. Предъ нами тезисъ, антитезисъ и синтезисъ пониманія сущности жизни.

A если говорить мен?е мудреными словами, то передъ нами схема душевной жизни великаго мудреца. Онъ былъ очарованъ жизнью, пока въ немъ кип?ли молодыя силы; онъ почувствовалъ горькій привкусъ жизни, когда угаръ первыхъ упоеній прошелъ; онъ примирился съ темною стороною жизни, когда въ его собственномъ дом? снова расцв?ла молодая жизнь. Но это примиреніе не есть обычное довольство состарившагося и устроившаго свои д?лишки челов?ка. Это та мудрость, которая сквозь мелкую суету жизни увид?ла очертанія в?чности. Такова общая схема душевной жизни Шекспира. Конечно, не Шекспира — д?льца, a Шекспира — творца, когда онъ, переставая принадлежать самому себ?, безгранично высоко подымался надъ интересами мышьей б?готни повседневной жизни.

Присмотримся теперь къ н?которымъ деталямъ этой схемы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.