Будущее как ад в представлениях фантастов

Будущее как ад в представлениях фантастов

По сути, понятие ада не основывается на каких-либо практических или научных данных. Никто из физиков не доказал его существования, не рассчитал его размеров. Даже квантовая теория оказывается бессильной и не может предоставить нам элементарную систему, позволяющую прояснить этот вопрос. Химики также не могут, опираясь на данные о строении атомов серы, экспериментально построить правдоподобную вселенную, где обитают пр?клятые души. Самые предприимчивые социологи беспомощно пожимают плечами, отказываясь изучать население, ускользающее от опросов общественного мнения.

Поэтому ад, если быть последовательным, не должен был попасть в сферу интересов научной фантастики, которая, в соответствии с устоявшимися канонами, занимается предвидением или предсказанием будущего, основываясь на объективных научных данных и на их интерпретации. Конечно, история приключений Гильгамеша, которую многие считают первым произведением в жанре научной фантастики, описывает путешествие в ад. Но религиозные произведения имеют смысл только для верующих, тогда как общая тенденция современных авторов научной фантастики основывается на агностицизме, если не на просвещенном скептицизме или даже атеизме. Тем не менее, загробный мир остается для фантастики сюжетом, достойным внимания. Переход от жизни к смерти имеет несомненные признаки явления, которое основывается на научных фактах. И если для трупа не устанавливаются признаки какой-либо активности, мы не можем утверждать, что умершие не существуют где-то, в такой форме и в такой обстановке, которые еще необходимо выяснить.

Все сказанное выше стимулирует наше воображение. «Небо и ад всегда входили в набор сюжетов научной фантастики. Неужели после смерти действительно нет ничего?» — спрашивает Руди Рюккер, популярный в конце 80–х гг. автор, в своей книге «Властелины пространства и времени».

К числу писателей, задававшихся этим вопросом, относится и Джеймс Блиш, опубликовавший в 1971 году «Назавтра после Судного дня». Эта книга — один из редких удачных примеров того, что можно назвать теологической научной фантастикой, искусно смешивающей коктейль из элементов иудейско-христианского фольклора и конъюнктурного реализма, столь характерного для научной фантастики. Это болезненная исповедальная молитва, показывающая, каким образом приверженцам оккультизма удается материализовать на Земле всех демонов ада, чтобы развязать третью мировую войну.

Вызывающий больше всего пересудов автор в этой области — это Филипп Хозе Фармер. В своем небольшом романе «Человек, предавший жизнь» (1973) он задается вопросом: что, если человек продолжает существование после смерти в виде электромагнитной волны? Фармер делает вывод, что возникающее при такой жизни однообразие неизбежно вызовет страшную скуку. В другом произведении, в масштабной, ставшей классикой фреске «Река Вечности» Фармер продолжает исследование этой темы. На берегах огромной реки одновременно возрождаются к жизни все умершие за всю историю человечества — 35 млрд. людей, от стариков до новорожденных. Большинство из них, после того, как проходит первый шок, возвращается к привычным земным занятиям, но немногочисленная группа хочет понять смысл своего нового существования и направляется к истокам реки. Среди них — знаменитый путешественник Ричард Бертон, Геринг, Моцарт, Том Микс. Что можно сказать в двух словах об этой эпопее? Грандиозная сага завершается естественно и просто: в конце пяти солидных томов герои выясняют, что став бессмертными, они в то же время остались беспомощными. Они не могут помешать высшим существам манипулировать собой и не способны изменить ход событий.

Независимо от того, каким изображен ад — в виде вечного костра, на котором можно поджариться от одного лишь нетерпения, или в виде замкнутого пространства, откуда невозможно выбраться, несмотря на испытываемые в нем реальные или сублимированные мучения, ад, без сомнения, является символическим отображением нашей неспособности к эволюции.

Наиболее примечательным произведением, в котором автор ярко изображает ад, является роман Курта Штейнера (псевдоним французского фантаста Андре Рюэллана) «Ортог и тьма» (1963).

На борту своего некролета Дал Ортог отправляется в «иной мир». Подобно новому Орфею, он ищет свою возлюбленную, которую хочет вырвать из когтей мрака. Вселенная смерти, где он оказывается, населена существами, которых странная связь соединяет с обитателями Земли. Какова же разница между теми, кто походит на живых, и теми, кто напоминает мертвых? Ведь такая разница обязательно должна существовать. Противоположное было бы слишком нелепо… Основываясь на принципе симметрии, невозможно вообразить подобную иррациональную смесь.»

Для Штейнера, автора «Справочника по умению умирать», понятие ада носит чисто научный характер и по-своему подчиняется законам, управляющим Вселенной. Все эти соображения заставляют Штейнера множить загадочные ситуации, создавать искаженные существа и невероятные парадоксы. По своей сути, потусторонняя империя посещается, главным образом, для того, чтобы проникнуть в смысл понятия смерти. Чтобы нарушить проклятие, тяготеющее над нашей земной судьбой, найти способы обмануть смерть, эту неизлечимую болезнь. «Гораздо важнее попытаться излечить себя, чем заниматься высказыванием своих последних пожеланий», — утверждает Штейнер. Поскольку обитель усопших имеет связь с четырехмерным пространством, у тех, кому удается преодолеть границы этого пространства, появляется возможность рассматривать людей как существа, имеющие только два измерения. Достаточно поместить эти плоские создания под покровное стекло микроскопа — и вы можете без помех изучать их, следить за поступками и проявлением страстей, чтобы попытаться понять, не способны ли они воздействовать на продолжительность своей жизни. Еще важнее поиск таких доселе неизвестных аспектов их существования, которые вообще исключали бы возможность смерти.

Здесь мы сталкиваемся с приемом, используемым большинством авторов научной фантастики, затрагивающих данную тематику. Писатель оценивает адскую составляющую нашей сегодняшней реальности, чтобы попытаться прогнозировать ее характер в будущем. Для подобных произведений характерны три доминанты, отражающие схематичным образом эволюцию жанра и постоянно встречающиеся в различных сочетаниях на всем протяжении истории научной фантастики:

— ад — это чужие;

— ад — это мы сами;

— ад — это наше будущее.

«Чужие» очень мало позаимствовали от известной модели Сартра, которую непосредственно использовал, пожалуй, только Владимир Волкофф в романе «Метро в ад» (1963). Несмотря на врожденную способность чужаков, этих полиморфных существ, принимать самый разный облик, наши дьявольские противники легко распознаются; прежде всего, это создания, имеющие внеземное происхождение. С далекой зари человечества самые разные, но обычно крайне омерзительные обитатели не только нашей солнечной системы, но и всей галактики, вторгались на Землю, чтобы уничтожить нас. Иногда, правда, они старались захватить наши тела или наше сознание, как это изобразил Роберт Хайнлайн в знаменитых «Кукловодах», немедленно превратившихся в постоянно эксплуатируемый множеством фантастов шаблон. Адские мучения изображены в этом романе в форме частичной или даже полной утраты личности после того, как инопланетяне полностью подчиняют себе сознание человека.

Наиболее ранние из этих ужасных инопланетян встречаются в недавно вновь открытой Раймоном Кено книге Шарлеманя И.Дефонтенэ «Стар или Пси Кассиопеи», опубликованной в 1854 году. В этом произведении идет речь об умерших, но не об обычных мертвецах, а о Мертвых, созданиях, внешне напоминающих большие бесформенные бурдюки и питающихся жизненной энергией других живых существ, населяющих эту солнечную систему. Любопытно, что Мертвые, несмотря на их название, вызывающее определенные ассоциации, отнюдь не являются порождениями ада.

Первым, кто использовал идею демонических агрессоров, был Г.Д.Уэллс. В романе «Война миров» (1898) вторгшимся на Землю марсианам удается превратить нашу планету в подобие ада. Вскоре их многочисленные копии заполонили страницы низкопробной научной фантастики как во Франции, так и в англосаксонских странах, переполнили дешевые романы и журналы 20–30-х гг. Их манихейское потомство все еще встречается в некоторых современных кинофильмах от «Звездных войн» до «Пятого элемента». Несмотря на разработки высоких космических технологий, орды этих кошмарных созданий, отражающих наш страх перед смертью и страданием, продолжают варить свои жертвы в смоле, насаживать их на вертел, заливать им в глотку расплавленный свинец и подкладывать под борону, нагруженную камнями… если только они не пожирают их под каким-нибудь изысканным соусом, как это делают межпланетные агрессоры у Дэймона Найта («Как подавать к столу человека»).

Пришлось дожидаться наступления 50-х гг., чтобы некоторые талантливые авторы, в числе которых прежде всего следует упомянуть Роберта Шекли, с блеском представили нашему вниманию более софистичные образцы адских инопланетян. «Любая вещь перестает казаться смешной, если она усаживается вам на голову», — пишет Шекли. Недоброжелательство Чужих все же имеет сатанинскую сущность, несмотря на то, что ад у Шекли обычно имеет ограниченные размеры и, судя по всему, затрагивает только весьма немногочисленных авантюристов, не страдающих избытком совести. Тем не менее, ад Шекли содержит некоторые пикантные, хотя и довольно жестокие уточнения. Например, он описывает некий серый порошок, поступающий неизвестно откуда (возможно, от какой-то неизвестной цивилизации) и распространяющийся по поверхности планеты, угрожая засыпать все и вся. Никто не может остановить лавину порошка, не обладая загадочным лаксианским ключом… Любопытно, что до Шекли никто не смог догадаться, что этот остывший адский пепел может явиться эффектным воплощением вечного проклятия, от которого не стали бы отрекаться ни Кафка, ни Макс Бротер.

В «Цене опасности» Шекли снова оказывается первым фантастом, допустившим возможность превращения мирного телевидения в свирепого хищника после того, как была создана серия дьявольских передач, участники которых превратились в разменную монету для жаждущей кровавых развлечений публики. Если экстраполировать эту идею, то можно прийти к допущению, что с увеличением количества транслирующих телепередачи спутников появится бесчисленное количество каналов, на которых у каждого телезрителя будет шанс встретиться со своим персональным адом. Этот вывод основывается на том, что в научной фантастике Чужие — это не только инопланетяне. Чужие — это и насекомые из самых глухих уголков Земли, то ли термиты, то ли муравьи, имеющие все те же извращенные амбиции и стремящиеся заставить нас жить в рамках их тоталитарного общества, как это происходит в жутковатом романе А.Гордон-Беннета «Полубоги». Чужие могут также принимать облик безумных ученых, демоническая воля которых направлена исключительно на создание критических ситуаций, соответствующих их лихорадочной разрушительной деятельности, символизирующей бунт сатанинской сущности против Творца. И мы еще не учитываем различные хтонические существа, поднимающиеся на дневную поверхность только для того, чтобы увлечь нас за собой в мрачные глубины Земли, а то и прямо в геенну огненную. Великие Древние Г.Ф.Лавкрафта, гениального творца зловещей фантастики, доходят до того, что создают (в романе «Горы безумия») искусственного человека, чтобы забавляться его мучениями.

В современной научной фантастике сатанинский образ Чужих заметно гуманизировался. Есть, разумеется, и исключения. Например, Серж Брюссоло превращает чудовищ современного ада в органические сосуды, полную коллекцию которых он старается собрать.

Продолжают существовать и отдельные оригинальные сатанинские фигуры, среди которых стоит упомянуть Шрайка, придуманного Дэном Симмонсом в цикле о Гиперионе. Это загадочное варварское создание, усеянное торчащими во все стороны острыми лезвиями и снабженное бионическими челюстями, одним своим именем порождает вокруг себя ужас. Каким-то неясным образом Шрайк олицетворяет собой последнее убежище от современного ада, который мы создаем благодаря прогрессу в идеологии, социологии, технологии и науке.

Дело в том, что в научной фантастике ад — это одновременно проекция наших мысленных устремлений, направленных на реальность с целью изменить ее. Это ад, но ад «климатизированный» (по определению Генри Миллера). «Теологи прежних времен спорили, пытаясь выяснить, кем был создан ад, Богом или Сатаной. Жаль, что их уже нет в живых, чтобы получить ответ на этот вопрос. Ад существует на самом деле, и создала его «Дженерал Моторс», гигантская компания по производству автомобилей». К такому выводу приходит Роберт Блох в «Муравейнике».

Источник этого политического протеста в недрах человеческого общества имеет весьма древнее происхождение. Впервые он нашел воплощение в произведениях, относящихся к жанру антиутопии или альтернативной истории. Еще в 1845 г. Эмиль Сувестр в романе «Мир, каким он станет» описал появление странного упорядоченного мира. Это реалистический кошмар, порождение страха перед прогрессом, рассматриваемым в качестве способа подавления традиционных гуманистических (племенных и общечеловеческих) ценностей.

Все тот же великий Уэллс конкретизировал эти страхи в капитальном тексте, первом произведении в жанре антиутопии, романе «Когда Спящий проснется» (1898). После 200 лет комы герой романа пробуждается и выясняет, что стал владельцем половины мира благодаря сложным процентам на счет в банке. Он оказывается хозяином целой орды механизированных рабочих, ожидающих его распоряжений. Это подлинное воплощение ада для человека доинформационной эры.

Позднее, в 20-е годы ХХ века появился роман «Мы» Замятина, в котором описывается математическая эпоха, когда отдельные индивидуумы превращены в номера, каждая мысль которых строго контролируется. Даже их ночи любви проходят под наблюдением шпионов, следящих, чтобы никто не избежал кондиционированного счастья.

Несколько позже на эту же тему были написаны сначала «Метрополис», по которому Фриц Ланг поставил фильм, а затем два великих романа — «Лучший из миров» Олдоса Хаксли (1932) и «1984» Джорджа Оруэлла (1949). «Большой брат» не щадит память тех, кто попал в капкан его адской организации. Идея, согласно которой стремление достичь блаженства и совершенства любой ценой приводит к утрате личности и подчинению человека тому аду, который он сам порождает и которым сам распоряжается, основывается на концепции проклятия, ближайшей родственнице понятия о первородном грехе. Известно, что именно благодаря Еве, нашей прародительнице, отведавшей плода познания, мы лишились рая.

И вот тогда — весьма своевременно — появилась Хиросима, чтобы доказать нам, что ад вполне может существовать и на Земле, особенно в том случае, когда человек лично берется за его изобретение. Несмотря на то, что всепожирающий атомный огонь длился лишь несколько мгновений, ад Хиросимы обрек облученных на медленную смерть. Чудовищный символ ядерной гибели надолго поразил, подобно хронической гангрене, всю научную фантастику. Несколько позднее литература вымысла оказалась заражена и экологическим сепсисом.

До этого времени в фантастических романах о конце мира, причиной таких глобальных катастроф, как страшные эпидемии, засуха или столкновение с кометой, в результате чего человечество гибло или деградировало, считались или рок, или божья кара. Во всех произведениях на эту тему, начиная с «Будущего потопа» (1911) Марселя Ролана и до «Затонувшего мира» (1962) Д.Г.Балларда, единственным различием в течении романтического повествования является разный характер человеческого поведения перед лицом катаклизма. В романе Рене Баржавеля «Победивший дьявол» (1948) противник изображен достаточно отчетливо: Великий Сатана — это человек, подлинный творец ужаса, создающий свой собственный ад благодаря гипертрофированным воинственным наклонностям.

Эту констатацию Бернар Вольф доводит до экстремума в романе «Лимбо», одном из наиболее сильных, наиболее ярких произведений всей современной научной фантастики. Исследования поведения раненых, выполненные доктором Мартином после третьей мировой войны, позволили одному из его учеников разработать доктрину Иммоб, проповедующую необходимость для человека полной неподвижности, рассматриваемой как последняя надежда человечества. Возникают две секты, по-разному интерпретирующие Иммоб. Относительно умеренные сторонники первой из них считают, что у человека необходимо ампутировать конечности и заменить их протезами, чтобы максимально затруднить передвижение. Вторая секта, объединяющая экстремистов, проповедует возврат к состоянию зародыша. Столкновение разных точек зрения приводит в конце концов к четвертой мировой войне.

Когда абсурдность человеческих измышлений достигает подобного совершенства, их клиническое изучение доставляет редкое удовольствие любителям адской тематики…

В романе «Пустыня мира» (1977) француз Жан-Пьер Андревон доводит эту ситуацию до предельного обострения. Герой повествования приходит в себя в неизвестной ему деревне, где происходят события, имеющие весьма отдаленную связь с реальностью. Он один, на нем нет одежды и он ничего не помнит о своем прошлом. Может быть, он умер и находится в аду? Постепенно становится ясно, что он стал жертвой некоего жестокого эксперимента, который проводят инопланетяне, стремящиеся выяснить, как люди жили до гибели человечества. «И кто захочет искать ад в иной жизни? Он здесь, в сердцах злых людей», сказал когда-то Жан-Жак Руссо в «Эмилии».

Со временем авторы научной фантастики научились изобретать и более утонченные демонические ситуации, в особенности, в произведениях на тему о перенаселенной Земле. После романа «Стоять на Занзибаре» (1968), шедевра Джона Браннера, Роберт Сильверберг в романе «Время изменений» (1971) разработал поразительную концентрационную систему: обширный пандемониум, состоящий из жилых башен высотой в 1000 этажей для населения Земли, достигшего в ХХIV веке цифры в 75 миллиардов человек. Эти условия приводят к медленному разрушению взаимной привязанности между людьми, из чего неизбежно следует гибель общественных структур. Итогом является возникновение типичного ада. Еще более отвратительны условия, которые создает для наших потомков Майкл Коуни в романе «Друзья сыграли в ящик». Перенаселенность достигла таких масштабов, что приходится сохранять мозги в консервированном виде, чтобы позволить хотя бы части населения существовать вне жестяного ада.

Появившаяся в начале 70–х гг. так называемая «спекулятивная» фантастика открыла новые довольно странные пути для научной фантастики. Ее авторы освоили приемы, с помощью которых им удавалось поддерживать адскую иллюзию о перспективах нашего выживания, сначала идентифицируя, затем изолируя смертоносные тенденции человеческой психики, чтобы впоследствии успешно преодолевать их. Подобное погружение в пучины человеческой сущности нередко порождало весьма сложные для понимания тексты. В них описывались идеальные замкнутые миры, на примере которых раскрывались все более и более конкретные отображения нашего внутреннего ада.

Самым поразительным автором этой плеяды является Кристофер Прист. В его романе «Опрокинутый мир» (1974) исследуется сама сущность догмы вечного проклятия. В загадочном Городе время измеряется в километрах, пространство делится на прошлое и будущее; все это связано с тем, что Город должен непрерывно передвигаться по рельсам, которые укладываются перед ним и разбираются позади него, так как он должен придерживаться постоянно перемещающегося Оптимума. Эта процедура повторяется до того дня, когда жители Города, наконец, осознают всю глубину своего безумия. Но перестанут ли они упорствовать в своем заблуждении?

В этой категории ада в виде петли можно упомянуть и роман Филиппа Кюрваля «Это милое человечество» (1976), в котором описывается возникновение идеального общественного устройства, когда с континента были изгнаны все иностранцы, а границы Европы оказались на замке, чтобы обеспечить аборигенам спокойное существование в изолированном пространстве. В этой книге показана шизофреническая картина ада как следствия особенностей европейской культуры, ввергающих ее сторонников во власть старых страхов.

В своем «Концентрационном лагере» (1967) Томас Диш изображает милитаристский фашистский режим, при котором интеллектуалы изолируются от общества. Действие происходит в близком будущем в Соединенных Штатах, находящихся в состоянии войны, в лагере «Архимед». Заключенных подвергают воздействию сыворотки, полученной из культуры бацилл сифилиса и вызывающей усиление деятельности мозга. Видение Дишем будущего мира, общество которого построено по принципу «геенны огненной», когда приближение к уровню гения грозит человеку гибелью, крайне пессимистично.

У Антуана Володина герои его «Сказочного ада» участвуют в космическом путешествии, являющемся целью оккультных сил, в том числе весьма необычных мутантов. Они развлекаются, поджаривая невинных, чтобы проверить, не является ли холокост эффективным средством для победы над пространством.

В романе Ф.Дика «Убик» (1969) события развертываются с большими затруднениями для живых, тогда как мертвые используются, чтобы попытаться сохранить видимость реальности.

«Я питаюсь жизнями людей или тем, что от них сохранилось… Если вы подойдете ко мне — я постараюсь держать рот открытым — вы сможете услышать их голоса» — утверждает один из персонажей, помещенных Диком в будущее, в 1992 год.

Происходит взаимоналожение деградирующей вселенной живых и онирической вселенной мертвых, сохраняемых в полуживом состоянии в криогенных гробах. Впрочем, автор не сохраняет никаких иллюзий; мир претерпевает кошмарные искажения, время отступает вплоть до 1939 года. Только Убик знает, чем кончится эта история, потому что он присутствует везде. Но что это такое — Убик?

Чтобы избежать погружения в тартарары, не будет ли достаточно принять такой образ жизни, который не придает слишком большого значения реальности, чересчур огорчительной для любителя экзистенциального комфорта. Таким образом писатели приходят к созданию дьявольских вселенных, все более и более утонченных. «Автокатастрофа» Д.Г.Балларда (1973) представляет собой мешанину из автомобильных аварий и сексуальных актов, пыл участников которых граничит с самопожертвованием. Действие романа совершается в обстановке экстаза и страха перед всеобщей катастрофой, неизбежной в моторизованном аду.

И почему бы не раздвоиться, чтобы избавиться от своей наиболее пагубной части? В романе «Вещество смерти» Дик описывает жизнь находящихся вне общества отверженных, которые используют любые наркотики, в том числе и наиболее страшные, разрушающие мозг. Для Фреда, сотрудника бригады по борьбе с наркоманией, в то же время играющего роль Боба, токсикомана, за которым ведется слежка, результат оказывается ужасным.

В этих ситуациях, на которых основываются наши суждения по поводу человеческого существования, нашего выживания и прочего, вырисовывается образ главного героя этих сатанинских рассуждений, образ Энтропии. Она неизбежно наносит удар там, где существует жизнь, где есть энергия, она осуждает на инертность, на вечное забвение все наши действия и мысли. Это возникающий по недосмотру ад, в котором исчезают моральные принципы, религиозные убеждения, идеалы, все, созданное разумом. Эта роковая бездна, воспроизведенная на уровне космоса, дает самое печальное представление о вечности для тех, кто намеревается покорить ее. Лучше делать что угодно, выполнять хотя бы самые жалкие действия, чем допускать возможность исчезнуть по недосмотру.

«От «Космической одиссеи, 2001» у меня осталось ощущение глубокой дремоты, насыщенной какими-то цветными пятнами», — говорит Франсуа Нуррисье после анализа ответов на вопросы, заданные И. и Г.Богданофф в исследовании «Эффект научной фантастики». Эта малоизвестная книга излагает сведения обо всем спектре фантазмов, порождаемых научной фантастикой, о кататонических состояниях и ментальных пертурбациях, вызываемых этой литературой в сознании того эталона, каким является для фантастики интеллигенция, хронически ошибающаяся в выборе цели.

У ее представителей есть то преимущество, что они могут позволить себе испытывать недоверие, потому что ад продвигается вперед быстрее, чем их мысль. Им остается лишь смириться с многими потрясениями нашей цивилизации, которые все громче и громче заявляют о себе. Например, с генетическими манипуляциями и виртуальными мирами, главными темами современной научной фантастики. Первое направление действительно вызывает ужас. Жалкая овечка Долли предвосхищает человека завтрашнего дня, наполовину Сатану, наполовину барана, облик которого непосредственно сливается с древними адскими мифами, в которых действуют жуткие гибриды. Было бы хорошо, если бы эти мрачные создания не только пугали, но и заставляли нас вновь и вновь перечитывать появившийся более 180 лет тому назад роман «Франкенштейн» Мэри Шелли, или «Остров доктора Моро», в котором великий Г.Д.Уэллс добрую сотню лет назад с такой силой показал опасные перспективы вмешательства человека в его собственную природу.

Что касается виртуального мира, то он автоматически ассоциируется с адом, поскольку представляет для нашего сознания экспериментальный потусторонний мир. Мир, в котором уравнение наших желаний неизбежно будет содержать алгебраическую ошибку, приводящую к нашему осуждению за грех гордыни

Тем не менее, «Город пермутантов» (1994) австралийца Грега Игана, одного из наиболее оригинальных авторов последнего десятилетия, оказывается подлинным монументом виртуальной сложности, не приводящей к немедленному наказанию. В 2045 году богатые усопшие заказывают перевод своего сознания в электронную форму и продолжают существовать в виде компьютерных программ в информационном мире. Эту проблему нельзя считать надуманной. Разве для живого, преждевременно загнанного компьютером в гроб, виртуальный мир не покажется обычной геенной?

У потерявшего надежды человечества будущее предшествует смерти. И будущее — это образ классического ада в представлении Лукреция. Поэтому ад остается одним из вечных объектов научной фантастики, который требует дальнейшего исследования в ожидании лучшего.

Источник: Philippe Curval «L?enfer, c?est l?avenir». «Magazine litt?raire», № 356. Juillet — a??t 1997.