Из полыньи в полымя

Есть занятная английская игра, по-русски, кажется, неизвестная, которую иногда называют «словесный гольф»: требуется одно слово превратить в другое, обыкновенно с противоположным смыслом, за наименьшее число ступеней, причем на каждой можно заменять только одну букву. Например, из грязи в князи через шесть ступеней на седьмую, с дальним обходом: грязи ? гряди ? пряди ? пряжи ? кряжи ? княжи ? князи (второе слово и шестое — повелительное наклонение глагола; все подобные вольности допускаются). Предоставляю читателю, не подгладывая в ответ, сделать из «глуп» ? «умен» — у меня вышло на восьмой ступени, по отдаленным лексическим тропам (с уланом на слоне), или, по другому, проторенному пути, на девятой, — если писать по советской орфографии (так как шестое слово, обет, правильно пишется через ять).^{47}

В примечании к строке 819 поэмы Шейда Кинбот приводит отнюдь не случайные примеры этой забавы: «hate to love» (ненависть в любовь, что очень легко: hate ? have ? hove ? love), «lass to male» (девицу в юношу — чуть длиннее: lass ? last ? mast ? malt ? male), и наконец «live to dead» (живого в мертвого: Кинбот говорит, что это можно сделать в пять ходов, т. е. с максимально возможной экономией, вероятно в таком ряду: live ? line ? lene ? lend ? lead ? dead (третье слово фонетический термин: «легкое дыхание»). В своем хитро устроенном Указателе он приглашает читателя самому сыграть в этот гольф, и так как у Набокова такие приглашения делаются всерьез, я решил взглянуть на важные слова из четырех букв (как и во всех примерах Кинбота), прежде всего в начале и в конце поэмы и книги, ибо это места наибольшего напряжения в любом сочинении; у Набокова же оно там очень высоко.

Оставив в стороне название, напрашивающееся на довольно безсмысленную операцию (pale ? pare [стричь, урезать] ? fare [путешествовать] ? fire), посмотрим на два слова, расположенные на крайних точках романа: «pale» (бледный), которым он открывается в предуведомлении от издателя поэмы, и «land» (земля), которым он кончается (в именном и предметном указателе Кинбота). Между этими двумя словами — вся книга, каждое состоит из четырех букв, и можно в четыре приема, т. е. в минимальном пределе, превратить первое в последнее, причем и оба они, и промежуточные могут служить эмблематическою виньеткою к каждой из четырех частей романа — предуведомления, поэмы «Бледный огонь», комментариев к ней, и указателя. Быть может, этот эволюционный рад служит тайным девизом книги, пронизывающим и в то же время скрепляющим ее сплоченную раму.

Итак, первое слово «pale», бледный: «Бледный огонь, поэма в героических двустишиях….». Вторая часть, сама эта поэма, начинается так:

I was the shadow of the waxwing slain

By the false azure in the windowpane.

Я тенью был убитого щегла,

Обманутого синевой стекла.

(Переложение вольное, с тем только, чтобы дать пример английского «героического двустишия», рифмованного пятистопного ямба, любимого размера Александра Попа, — обстоятельство немаловажного значения для понимания книги.^{48} У Набокова не щегол, а свиристель, подробность тоже не случайная).

Обратим внимание на слово «рапе» — (оконное) стекло, образованное переменой одной буквы предыдущего слова («pale»). Самое последнее слово поэмы, в её 999-й строке, — «lane» (переулок):

…Trundling an empty barrow up the lane

Катя пустую тачку по проулку…^{49}

Оконное стекло встречается и в первом предложении комментариев, а его тождезвучие, pain (боль), — безусловно ведущий мотив всей книги и этой части в особенности. «Боль» в самом титуле королевы Дизы: «Duchess of Payn».

Последнее слово книги — «land», страна, в Указателе: «Zembla, a distant northern land» — «Зембля, далекая северная страна».

Pale ? pane ? lane ? land (с водяным знаком боли) — вот эта скрепительная струна, если не всё обманывает. Быстрее как в четыре прыжка от «pale» до «land» не доберешься.

Свое Предуведомление Кинбот кончает замечательным напоминанием, что последнее слово всегда остается за редактором и комментатором, но это, конечно, заблуждение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.