II. Литературное шарлатанство

II. Литературное шарлатанство

Стыдъ не дымъ: глаза не вы?стъ.

Пословица.

Байронъ въ перевод? русскихъ поэтовъ, изданномъ подъ редакцiею Ник. Вас. Гербеля. Томъ I, II, III. Спб. 1864 и 1865 г.

Донъ-Жуанъ, поэма Байрона. П?снь первая. Переводъ Дм. Минаева. Современникъ, 65, I.

Г. Гербель, какъ изв?стно, издалъ Шиллера въ перевод? русскихъ поэтовъ. Изданiе весьма удачное и им?вшее большой усп?хъ. Самъ г. Гербель им?етъ впрочемъ только ограниченное право на этотъ усп?хъ. Шиллеръ былъ почти весь переведенъ, когда г. Гербелю вздумалось издавать его. Переводы если не вс? были образцовые, то вс? были сд?ланы добросов?стно: переводчики знали Шиллера въ подлинник? и хорошо влад?ли стихомъ. Нашлись талантливые сотрудники, и между ними Л. А. Мей; его переводы «Пуншевой п?сни», «Валенштейнова лагеря», «Дмитрiя Самозванца» и др. навсегда останутся образцовыми.

Другое д?ло представлялось относительно Байрона. Зд?сь была очевидная скудость переводовъ: удачныхъ было немного, были переводы просто-на-просто недобросов?стные. Издателю предстоялъ огромный трудъ. Ему надо было прiискать талатливыхъ сотрудниковъ; ему надо было быть крайне осмотрительнымъ въ выбор? переводовъ. Если-бы мы прибавили, что редактору сл?довало самому быть хорошо знакомымъ съ Байрономъ, изучить его въ подлинник?, составить себ? полное и вполн? опред?ленное понятiе объ этомъ великомъ поэт?, – то конечно это немало удивило-бы читателей: они могли-бы въ прав? обвинить насъ за то, что мы съ важнымъ видомъ знатока говоримъ такiя общеизв?стныя истины.

Но, увы! – ни что такъ часто не забывается, какъ общеизв?стныя истины. Такъ и вышеприведенная истина забыта редакторомъ «Байрона въ перевод? русскихъ поэтовъ». Вм?сто д?льной самостоятельной статьи о Байрон?, г. Гербель ограничился пом?щенiемъ довольно поверхностной статьи Шера и выписками изъ статьи лорда Маколея, когда-то переведенной въ «Русскомъ В?стник?». Статья благороднаго лорда нельзя сказать, чтобъ принадлежала къ его лучшимъ статьямъ, а выписки, сд?ланныя г. Гербелемъ, нисколько не объясняютъ даже взгляда Маколея на Байрона. Благородный лордъ «не сомн?вается, что посл? самаго строгаго изсл?дованiя отъ Байрона останется еще многое, чт? можетъ погибнуть только вм?ст? съ англiйскимъ языкомъ». Ув?ренность весьма похвальная, но къ несчастiю никому н?тъ д?ла до этой ув?ренности; вопросъ именно состоялъ въ томъ, чтобы опред?лить, чт? останется и чт? н?тъ, fas и nefas Байроновой поэзiи, а этого-то опред?ленiя н?тъ даже и сл?довъ въ стать? Маколея.

Усп?хъ «Шиллера» окрылилъ г. Гербеля и онъ понялъ, что «русская читающая публика нуждается въ полныхъ переводахъ великихъ иностранныхъ писателей и готова поощрить своимъ вниманiемъ всякую добросов?стную къ тому попытку». Попытка не шутка, а т?мъ бол?е добросов?стная. Г. Гербель въ теорiи весьма ясно понималъ, чт? значитъ эпитетъ «добросов?стная». Именно, «онъ задумалъ разд?лить трудъ перевода между н?сколькими писателями, изъ которыхъ каждый выбралъ-бы для передачи на русскiй языкъ то, что наибол?е согласуется съ его талантомъ и направленiемъ.» Чего-же лучше? Конечно модное слово направленiе употреблено не совс?мъ кстати, – ну да не всякое лыко въ строку. При этомъ заботливый издатель не хот?лъ забывать и прежнихъ переводчиковъ, «которыми многое передано уже въ достаточной степени совершенства».

Сказать по правд?, самое большое что мы ожидали въ начал? отъ этого изданiя, – это посредственнаго перевода Байрона. Мы того мн?нiя, что русская литература вообще мало занималась Байрономъ, что предварительное изученiе этого поэта весьма недостаточно. Было конечно время, когда Байронъ былъ у насъ изв?стн?е, но оно уже быльемъ поросло. Нов?йшая наша литература такъ усердно разрывала всякую связь съ предъидущей, такъ нахально изд?валась надъ самыми дорогими именами, – что воспоминанiе объ изученiи Байрона для нея почти немыслимо. Что-же будетъ, если представители этого самонов?йшаго направленiя наложатъ свою руку на Байрона? А это, какъ увидимъ, уже совершившiйся фактъ. При томъ эта самонов?йшая литература весьма небогата поэтическими дарованiями и мы въ прав? сказать,

Что нашихъ дней изн?женный поэтъ

Чуть смыслитъ свой уравнивать куплетъ.

Намъ казалось, что поэтическому переводу Байрона долженъ предшествовать хорошiй прозаическiй.

Но какое кому д?ло до нашихъ надеждъ и ожиданiй: переводъ Байрона на лицо. Передъ нами три первые тома. Изданiе весьма зам?чательное: первые два тома совс?мъ непохожи на третiй. По первымъ двумъ можно сказать, что изданiе порядочное (не больше, впрочемъ); имя третьему – литературное шарлатанство. И вотъ намъ приходится объ одномъ и томъ-же изданiи вести дв? разныя р?чи.

Первый томъ открывается «Еврейскими мелодiями», какъ-бы въ доказательство того, что полнаго хорошаго поэтическаго перевода Байрона въ настоящее время у насъ быть не можетъ. Сл?довало-бы собрать то, чт? хорошо переведено стихами, а въ случа? недостатка удачныхъ поэтическихъ переводовъ предложить переводъ прозаическiй.

«Еврейскiя мелодiи» отличаются необыкновенной грацiей стиха и образовъ; необыкновенно тонкой, едва уловимой поэзiей. Н?которые образы нарисованы такой н?жной кистью, что мало-мальски грубая передача превратитъ прел?стн?йшее стихотворенiе въ очень обыкновенные, если не пошлые, альбомные стишки. Это случилось какъ нарочно съ пьесой, которой открывается книга «She walks in beauty». Представлено два перевода. Одинъ г. Михайловскаго, другой г. Н. Берга. Первый отличается старанiемъ передать ближе подлинникъ и совершенной антипоэтичностью; второй есть скор?е варьяцiя на байроновскую тему; варьяцiя, въ которой не уловлена внутренняя красота подлинника. Возьмемъ для прим?ра второй куплетъ. Вотъ подстрочный переводъ:

«Одной т?нью больше, однимъ лучомъ меньше – и на половину пропала-бы эта невыразимая словами прелесть; прелесть, которая струится въ каждой пряди чорныхъ, какъ вороново крыло, волосъ и н?жно св?тится въ ея лиц?, гд? мысли ясно и кротко-н?жно выражаютъ, какъ чисто, какъ драгоц?нно ихъ обиталище!»

У г. Михайловскаго:

И много грацiи своей

Краса-бы эта потеряла,

Когда-бы тьмы подбавить къ ней,

Когда-бъ луча не доставало

Въ чертахъ и ясныхъ и живыхъ,

Подъ чорной т?нью косъ густыхъ.

У г. Н. Берга:

Однимъ лучомъ, одною т?нью бол? —

И безыменной н?тъ уже красы,

Что сладостно покоилась дотол?

Въ волнахъ ея изн?женной (?) косы

И на чел? возвышенномъ сiяла,

Гд? кроткая и тихая мечта

Таинственно (?) для смертныхъ начертала,

Что св?тлая скрижаль ея чиста.

Не правы-ли мы были въ нашемъ приговор? объ обоихъ переводахъ? Можно-ли при передач? поэтическаго образа употреблять такiя аптекарскiя выраженiя:

Когда-бы тьмы подбавить къ ней,

Когда-бъ луча не доставало?

То-же можно сказать и о вс?хъ другихъ переводахъ «Еврейскихъ мелодiй». Хорошихъ на перечотъ четыре (Лермонтова, Случевскаго, гр. А. Толстого, Мина); прочiе даже звучнымъ стихомъ не отличаются. Этого мало: зач?мъ было стихотворенiе А. Н. Майкова «По прочтенiи Байронова Паденiя Iерусалима» выдавать за переводъ? Это недобросов?стно и по отношенiю къ поэту и по отношенiю къ публик?. Еще б?да: изъ двадцати-двухъ стихотворенiй восемь переведено самимъ г. Гербелемъ и н?которыя изъ нихъ однимъ г. Гербелемъ. Отчего г. Гербелю было и не побаловаться немного? Ну, ограничился-бы пародiей на переводъ гр. А. Толстаго, и довольно-бы, – а то онъ самолично вздумалъ передавать Байрона. Авторъ стихотворнаго посланiя «Изюмцамъ» и п?вецъ Манфреда, – что общаго между ними? Любопытно сравнить пародiю г. Гербеля съ прекраснымъ переводомъ гр. А. Толстого.

У гр. Толстого.

Ассирiяне шли, какъ на стадо волк?:

Въ багрянц? ихъ и въ злат? сiяли полки;

И сiяли ихъ копья далеко окрестъ,

Какъ въ волнахъ галилейскихъ мерцанiе зв?здъ.

Какой славный стихъ! Въ немъ такъ и слышится движенiе огромной массы войска! Какъ хорошо и поэтически-в?рно переданы образы подлинника:

The Assyrian came down like the wolf on the fold

And his cohorts were gleaming in purple and gold и т. д.

А вотъ пародiя г. Гербеля:

Какъ волки не стадо, враги наб?жали…

Ихъ орды багрянцемъ и златомъ сiяли…

Какъ н? мор? зв?зды, гор?ли мечи,

Когда ихъ (?) волна отражаетъ въ ноч? (!).

Это неуклюжее старанiе употреблять библейскiе образы, эта грамматическая галиматья посл?днихъ двухъ стиховъ – по истин? уморительны. Мы не можемъ себ? отказать въ удовольствiи сд?лать еще маленькую выписку изъ «Вид?нiя Вальтасара». Над?емся, что читатели на насъ за это не пос?туютъ.

…. Н?тъ, мой другъ, Сальери!

См?шн?е отъ роду ты ничего

Не слыхивалъ! Сл?пой скрыпачъ въ трактир?

Разыгрывалъ voi che sapete. Чудо!

Не вытерп?лъ, привелъ я скрыпача,

Чтобъ угостить тебя его искусствомъ.

И вотъ сл?пецъ начинаетъ разыгрывать «Вид?нiе Вальтасара». Послушайте, разв? неуморительно!

Царь пируетъ и вдругъ, но впрочемъ у г. Гербеля это не вдругъ, а неизв?стно какъ:

Тогда средь праздничнаго зала

Рука явилась предъ царемъ:

Она сiяла и писала,

Какъ на песк? береговомъ (?);

Она сiяла и водила

По буквамъ огненнымъ перстомъ.

И словно огненнымъ (?) жезломъ,

Т? (какiе?) знаки дивные чертила.

Картина преуморительная. И сiяла и писала, и опять сiяла и водила по буквамъ и въ то-же время чертила эти самыя буквы! Господи, чего только ни д?лала эта рука! Повторенiе эпитета «огненный» и ужасная грамматическая галиматья, произведенная страшной рукой, – верхъ комизма. Въ томъ-же комическомъ род? продолжается и дал?е:

И видя грозное вид?нье,

Владыка выронилъ бокалъ (?);

Лицо померкло на мгновенье (?)

И громкiй (?) голосъ задрожалъ.

Бол?е неудачныхъ эпитетовъ не всякому удасться подобрать. Это стоитъ «Орфея въ Аду» и тому подобныхъ пародiй.

Какая простота и образность въ подлинник?. Нарисовавъ картину пира, поэтъ продолжаетъ:

«Въ тотъ-же часъ и въ томъ-же чертог? персты руки явились передъ ст?ной и стали писать какъ будто на песк?. Челов?ческiе персты; – одинокая рука быстро рисуетъ буквы и чертитъ ихъ, какъ жезлъ. Царь увид?лъ и задрожалъ – и приказалъ прервать веселье. Ни кровинки въ его лиц?, дрожитъ его голосъ».

Очевидно у г. Гербеля есть средства издавать Байрона, но н?тъ средствъ даже посредственно переводитъ. И выходитъ, что лучше быть хорошимъ издателемъ, ч?мъ плохимъ переводчикомъ. Вм?сто своего плохого перевода, г. Гербелю приличн?е-бы пом?стить стихотворенiе Полежаева «Валтасаръ»; хотя это и не переводъ, но оно в?рн?е передало-бы впечатл?нiе Байрона, ч?мъ такъ называемый переводъ «русскаго поэта» г. Гербеля.

Скажемъ теперь о другихъ переводахъ первыхъ двухъ томовъ этого изданiя; между ними есть очень хорошiе, напр. «Шильонскiй узникъ», «Паризина», «Мазепа». Если не вс? они сд?ланы равно удачно и иногда не совс?мъ точно передаютъ подлинникъ, – то во вс?хъ найдутся в?рно схваченныя и прекрасно переданныя черты Байроновой поэзiи.

Переводы г. Зорина (Сарданапалъ и Двое Фоскари) сд?ланы весьма добросов?стно. Мы можемъ только сожал?ть, что они сд?ланы не въ проз?. Стихъ у г. Зорина, пожалуй, и правильный, но по большей части вялъ и прозаиченъ. Вотъ почему, не смотря на в?рность и добросов?стность перевода, онъ читается н?сколько тяжело. Н?тъ этого непрестаннаго одушевленiя, н?тъ той причудливой восточной изн?женности, которая по временамъ слышится въ стих? Байронова Сарданапала. Но во всякомъ случа? такими переводами, какъ г. Зорина, брезгать нельзя. Если-бы весь Байронъ былъ такъ переведенъ, какъ Сарданапалъ и Двое Фоскари, то не только тужить было-бы не о чемъ, а напротивъ – радоваться сл?довало-бы.

Но вотъ выходитъ третiй томъ и въ немъ – «Чайльдъ Гарольдъ» въ перевод? г. Минаева. Къ этому-то тому собственно и относится заглавiе нашей статьи. Отличились оба, и переводчикъ и издатель. Если переводы г. Гербеля представляютъ пародiю на Байрона и только см?шны, – то переводы г. Минаева… Но скажемъ н?сколько словъ объ этомъ д?ятел? россiйской словесности, д?ятел? весьма плодовитомъ, но можетъ быть не вполн? изв?стномъ нашимъ читателямъ. Спецiальность музы г. Минаева – обличенiе; сперва онъ обличалъ г. Камбека, водопроводы, рысаковъ, – а потомъ обличилъ т?хъ, кто обличалъ г. Камбека, водопроводы и рысаковъ. Такимъ образомъ его можно назвать самообличоннымъ обличителемъ. Г. Минаевъ объявилъ однажды, что пушкинскiй стихъ теперь общее достоянiе, – но это не м?шаетъ ему писать стихи, гд? нев?рные эпитеты, плеоназмы и грамматическiя ошибки на каждомъ шагу, а также уснащивать свои вирши частицами «в?дь, ужь, лишь» и тому подобными пособiями плохихъ стихотворцевъ. Дал?е – г. Минаевъ пародировалъ вс?хъ русскихъ поэтовъ отъ Пушкина до г. Плещеева, – но обыкновенно выходило, что его пародiи бол?е походили на печальныя подраженiя какой-нибудь плачевной музы, ч?мъ на пародiи. Случалось ему и самому сочинять стихи, но – увы! эти стихи скор?е походили на плохiя пародiи, ч?мъ на самостоятельныя излiянiя глубокогражданской поэзiи. Его эпиграммы переносятъ насъ въ первую четверть текущаго стол?тiя и по большей части представляютъ перифразъ сл?дующаго общеизв?стнаго четырестишiя:

Какое имя хочешь дай

Своей поэм? полудикой:

Петръ длинный, Петръ большой, но только Петръ великiй

Ее не называй.

Наприм?ръ:

№ 1. Скажу вамъ краткiй панегирикъ (?);

Къ чему см?шить весь божiй мiръ,

Къ чему твердить вс?мъ: я сатирикъ,

Когда вы только лишь (уснащенiе) – сатиръ.

№ 2. Сей трудъ ученыхъ, бакалавровъ,

Учителей, профессоровъ,

За то стяжаетъ много л?вровъ,

Что издпвалъ его Лавр?въ.

№ 3. Испанцы намъ во многомъ пара;

Испанцевъ чтитъ народецъ (?)[2] нашъ,

Поетъ въ романсахъ mia cara (по итальянски),

И даже (уснащенiе) русскiй экипажъ (?)

Им?етъ прозвищ?: гитара.

Очень, очень игриво!

Вотъ еще отрывокъ:

Разъ проселочной дорогою

?халъ я, – передо мной

Брелъ съ котомкою убогою

Мужичокъ какъ лунь с?дой.

На ногахъ лаптишки смятыя (?),

Весь съ заплатами (т. е. въ заплатахъ) армякъ.

В?рно доля небогатая

Теб? выпала, б?днякъ!

«Т?б?» очень хорошо, а вотъ другой:

Новаго года лишь (опять лишь!) вспыхнетъ денница,

Съ ранняго утра (плеоназмъ) проснется столица.

Въ праздничный день никого не смутитъ (почему?),

Стонетъ-ли в?теръ, иль вьюга крутитъ. и т. д.

Но, скажетъ читатель: для чего вы выписываете эти безобразныя вирши? А вотъ потрудитесь узнать, который изъ двухъ выписанныхъ отрывковъ: – пародiя, а который серьозное стихотворенiе?

Заключаемъ: г. Минаевъ не есть бездарность полная, но та жалкая посредственность, которая хуже всякой бездарности. Какъ она ни бьется, ничего у нея не выходитъ. Хочетъ пародiю написать, выйдетъ плохое стихотворенiе; свое задумаетъ изобразить, выйдетъ пародiя; остроту вздумаетъ отпустить, плоско выйдетъ; вм?сто веселости возбуждаетъ з?воту; не знаетъ – похвалить или посм?яться, и чаще надсм?хается, потому въ этомъ великiй разумъ полагаетъ. Бьется, б?дная, какъ рыба объ ледъ, а ничего добиться не можетъ. Важности на себя напускаетъ ужасной; хорошiя слова выучила: о сознанiи, тягот?нiи зла и протест? поговорить ум?етъ.

А каково самолюбiе? Вотъ послушайте:

«Какой-нибудь присяжный критикъ или рецензентъ, крошечное самолюбiе котораго гд?-нибудь зад?то въ этой книг?, – говоритъ г. Минаевъ въ предисловiи къ изданiю своихъ писанiй, – критикъ, изъ юмористическихъ стихотворенiй признающiй только пом?щенныя въ хрестоматiи Галахова эпиграммы на скупцовъ, волокитъ и т. д., такой критикъ можетъ-быть съ гн?вомъ воскликнетъ: какая необходимость была издавать вс? эти полемическiя ри?мы и т. д. и т. д.?

Хотя насъ в?роятно и зад?лъ г. Минаевъ какой-нибудь эпиграммой, а не зад?лъ, такъ зад?нетъ, но мы гн?вно не воскликнемъ. Гн?ваться не за что. И вопроса такого намъ даже въ голову никогда не можетъ придти. Отв?тъ на это давнымъ-давно готовъ: не только н?тъ надобности издавать подобные стишки, но и писать ихъ не сл?дуетъ; лучше ч?мъ-нибудь полезнымъ заняться. Но что д?латъ? Посредственность везд? протрется. Напрасно только она нынче въ предисловiяхъ старается разжалобить читателя; вонъ г. В. Крестовскiй тоже Лазаря расп?ваетъ. Напрасно, напрасно: нашъ в?къ безжалостный и безсердечный. И то наша литература слишкомъ долго терп?ла всякiя нахальства. Пора-бы давно прихлопнуть всю эту пустошь и мелочь. Пора очистить литературную атмосферу отъ мiазмовъ. Ужь очень они величаться стали; чуть не за ароматы себя выдаютъ.

И такъ сей-то г. Минаевъ наложилъ руку на Байрона. Можетъ-быть читателю уже изв?стны открытiя, сд?ланныя н?которыми журналами въ перевод? «Чайльдъ-Гарольда.» Такъ Б. д. Ч. обратила вниманiе на то, что Кар?агенъ, по переводу г. Минаева, очутился въ Италiи. На это переводчикъ отв?чалъ, что у него стояло:

Тамъ пали стр?лы Кар?агена,

а наборщикъ набралъ:

Тамъ были ст?ны Кар?агена.

Премудреные нынче завелись наборщики. Во всемъ они виноваты: вм?сто Калятафими набираютъ Кастельфидаро (см. «Голосъ»), и всегда наберутъ точно нарочно для показанiя нев?жества автора. Выйдетъ грамматическiй смыслъ и въ то-же время ужасная безсмыслица. Мы не удивимся, если теперь какой-нибудь авторъ напечатаетъ, что въ рукописи его статья или переводъ былъ очень хорошъ, а наборщикъ такъ набралъ, что вышло скверно. Такъ и съ г. Минаевымъ: наборщикъ такъ набралъ его переводъ, что просто читать нельзя. Экой шалунъ наборщикъ!

Чт? ст?ны Кар?агена – пустяки! «Отечественныя Записки» въ одной IV п?сни открыли, что по переводу г. Минаева Понтъ Эвксинскiй превратился чуть-ли не въ горный пикъ, Двина въ Дунай; что онъ Трояна и Трою см?шалъ; нимфу Эгерiю назвалъ прелестнымъ уголкомъ и т. д. Тамъ-же приведено курьозное описанiе смерти дельфина (см. «О. З.», 65, Февраль, II). Мы въ свою очередь возьмемъ хоть третью п?сню и заран?е ув?рены, что откроемъ въ ней дива дивныя. Напр. въ строф? XXXVII находимъ сл?дующiе стихи:

Давно-ли слава за тобой

Сл?дила льстивою Весталкой.

Что за диво? Съ какой стати весталка названа льстивой? У Байрона никакой весталки н?тъ, а слава названа вассаломъ (thy vassal).

Или стр. XVIII.

Надъ этою печальной нивой,

Взрывая б?шено песокъ,

Упалъ орелъ властолюбивый

И отъ ударовъ изнемогъ.

Куда упалъ орелъ? Не на печальную ниву онъ упалъ, а надъ нею; гд?-же онъ взрывалъ песокъ? Но это еще ничего. До сихъ поръ думали, что паукъ тчотъ паутину, а нынче оказывается, что сама

паутина ткетъ узоръ (XLVII).

Не говоримъ уже о безпрестанныхъ грамматическихъ ошибкахъ, о «въ» вм?сто «на», ни объ ужасныхъ ри?махъ, врод?:

Лишь пробуждаетъ содраганье

Во мн? жизнь шумныхъ городовъ,

Н?тъ въ мiр? зл?е наказанья,

Какъ быть овцой людскихъ стадовъ;

ни о стихахъ, которые могутъ соперничать съ продуктами г. Овчинникова, напр. что лучше:

И сердце, подымая грудь,

Казалось хочетъ вонъ прыгнуть (!?)

или сл?дующее двустишiе изъ перевода 2 части Фауста:

Васъ-бы, жизненочки,

Я цалавнулъ?

Стоитъ-ли заниматься раскапыванiемъ этой безобразной кучи? Еще подумаютъ, что мы нарочно отыскиваемъ нел?пости к г. Минаева, а отыскивать ихъ вовсе не нужно. Возьмемъ напр. II строфу вс?хъ четырехъ п?сенъ и посмотримъ, осталось-ли хоть малое подобiе Байрона въ перевод? г. Минаева.

II строфа 1 п?сни.

Байронъ.

Во время оно на остров? Альбiон? жилъ юноша, который не находилъ услажденiя въ путяхъ доброд?тели, но расточалъ дни свои въ самомъ грубомъ распутств? и съ весельемъ раздражалъ сонливое ухо ночи. Увы! по истин? это былъ безстыдный парень, сильно предававшiйся попойкамъ и непристойнымъ кутежамъ; на немногое на земл? милостиво смотр?лъ онъ, кром? наложницъ, да плотоугодныхъ собранiй, да роскошнаго бражничанья всякаго рода.

Quasi-переводъ г. Минаева.

Въ стран? туманной[3] Альбiона

Жилъ прежде (чего? или кого?) юноша; онъ былъ

Вполн? шалунъ (!) дурного тона,

Который (?) оргiи любилъ,

Надъ доброд?телью см?ялся,

Разгуламъ ночи посвящалъ,

И все, съ ч?мъ въ жизни онъ встр?чался,

Онъ (2-й разъ) равнодушно отвергалъ,

И жилъ, поклонникъ наслажденiй,

Не зная д?ла и трудовъ,

Среди вакхическихъ пировъ,

Среди любовныхъ похожденiй,

И только отдыхъ (отчего?) находилъ

Въ кругу любовницъ и кутилъ.

Единственное сходство, что и Чайльдъ Гарольдъ и «шалунъ» (это слово изъ жаргона камелiй очень мало) предавались разврату. Г.Минаевъ не только усп?лъ въ этой строф? сд?лать н?сколько грамматическихъ ошибокъ, но кром? того изъ Чайльдъ сд?лалъ пос?тителя Ефремова. Обличитель всегда обличителемъ останется. Нечего и говорить, что ни тонъ, ни разм?ръ, ни нам?ренно-старинный слогъ поэта не переданы, – кто думаетъ о такихъ мелочахъ?

II строфа 2 п?сни.

Байронъ.

Ветхая деньми! царственная А?ина! гд?, гд? твои мощные люди, гд? твои великiе духомъ? Прошли – мерцающiе сквозь сонъ былова – передовыми на ристалищ?, которое ведетъ къ мет? славы; они взяли призъ и исчезли, – и это все? Школьный разсказъ, быстропреходящее удивленiе! Напрасно ищутъ (зд?сь) оружiе воина и ст?лу мудреца; и надъ каждой полуразвалившейся башней, тусклой отъ тумана в?ковъ, еще носится с?дая т?нь былой мощи.

Quasi-переводъ г. Минаева.

Афины – старецъ величавый!

Твоихъ героевъ древнихъ н?тъ (неужели?)

Они явились въ мiр? (?) съ славой,

Прошли съ поб?дой (?)… Гд? ихъ сл?дъ?

Вся эта слава для того-ли,

Чтобъ древнимъ подвигамъ добра

Подчасъ дивился въ скромной школ?

Досужiй (?) разумъ школяра?

Героя мечъ, софиста тогу (?)

Зд?сь межъ развалинъ не найдемъ;

Подъ тьмой в?ковъ могильнымъ сномъ

Зд?сь все сковалось понемногу,

И даже т?ни (?) прежней н?тъ

Могущества прошедшихъ л?тъ.

Есть-ли у г. Минаева какое-нибудь подобiе Байрона? Сохраненъ-ли хотя одинъ образъ подлинника? Хотя одна мысль передана-ли правильно? Зам?чательно единственно превращенiе греческой столы въ римскую тогу и выходка противъ классическаго образованiя, выраженная эпитетомъ «досужiй?» Отчего это меча нельзя найти подъ развалинами? Выписывая эту вторую строфу изъ изданiя г. Гербеля, мы нечаянно взглянули на начало третьей и зд?сь наткнулись на такой курьозъ, что не можемъ не выписать:

Встань челов?къ одной минуты! (?)

На эту урну посмотри:

Зд?сь в?жды нацiи сомкнуты, (!?)

Боговъ распались алтари.

Какъ вы думаете, что это за челов?къ одной минуты? Что означаетъ вся эта безсмыслица? У Байрона:

Сынъ востока, встань! Приблизься! Подойди, – но не нарушай покоя этой беззащитной урны; взгляни на это м?сто – гробницу народа, жилище боговъ, на чьихъ алтаряхъ уже погасъ огонь.[4]

Теперь II строфа 3 п?сни.

Байронъ.

И вотъ снова я на мор?! еще разъ! А подо мною скачутъ волны, какъ конь, знающiй своего ?здока. Прив?тствую ихъ рёвъ! Пусть несутъ они меня, куда-бы ни лежалъ путь! Пусть дрожитъ какъ тростникъ натянутая мачта, пусть разорванный парусъ, трепещущiй, носится кр?пкимъ в?тромъ, – все-же я долженъ идти впередъ: ибо я похожъ на морскую поросль, брошенную со скалы на п?ну океана, и которая должна плыть повсюду, куда-бы ни забросила ее волна, куда-бы ни погнало дыханiе бури.

Quasi-переводъ г. Минаева.

Я снова въ (!) мор?. Мимо, мимо (?)

Какъ кони прыгаютъ, валы…

Прив?тъ вамъ, волны! Несдержимо (?)

Б?гите въ даль вечерней мглы (?)

Пусть мачты въ бури (?) заскрип?ли,

Изорванъ парусъ… труденъ путь,

Я понесусь впередъ безъ ц?ли,

Я долженъ плыть куда-нибудь.

Я, какъ и п?росли морскiя,

Лечу капризно (!) по волнамъ —

Куда, зач?мъ не знаю самъ,

Пока волнами на пески я,

Разбитый бурею пловецъ,

Не буду брошенъ наконецъ.

Переводъ столь прелестенъ, что въ комментарiяхъ не нуждается.

II строфа 4 п?сни.

Байронъ.

Она (Венецiя) смотритъ только-что вышедшей изъ океана морской Цибелой, величаво возвышаясь въ воздух?, въ тiар? гордыхъ башень, правительница морей и вс?хъ морскихъ силъ. И такою она была: ея дочери получали въ приданое добычу съ народовъ, и неисчерпаемо-богатый Востокъ лилъ въ ея лона искрящiеся потоки драгоц?нныхъ камней; она была од?та въ пурпуръ, на ея пирахъ возс?дали монархи и считали, что это возвышаетъ ихъ достоинство.

Quasi-переводъ г. Минаева.

Она является Сибелой,

Съ тiарою среди (?) кудрей,

Съ осанкой царскою и см?лой,

Богиней гордою морей.

Вс?хъ (?) дочерей ея приданнымъ

Востокъ богатый награждалъ

И перлы (?) ей дождемъ нежданнымъ (?)

Онъ на кол?ни (!) высыпалъ (?).

Она подъ пурпуромъ блистала,

Дивила роскошью весь мiръ;

Она къ себ? на пышный пиръ

Не разъ монарховъ созывала (?)

И каждый царь, какъ самъ народъ (какой?),

Всегда ц?нилъ такой почотъ.

Мы выбрали II-ую строфу каждой п?сни, но могли-бы выбрать вм?сто II-ой пятую, десятую, или какую угодно, и все-таки пришли-бы къ т?мъ-же результатамъ. Если-бы не сыпался дождь, то можетъ быть лился-бы песокъ, или что-нибудь въ этомъ род?. Вообще «Странствiя Чайльдъ-Гарольда» въ quasi-перевод? г. Минаева являются «Странствiями присяжнаго поставщика сатирическихъ стишковъ». Фельетонный тонъ, безсмыслица грамматическая и логическая, изм?ненiе смысла ради ри?мы, – все это д?лаютъ «Странствiя» до того утомительными, что врядъ-ли кто дочтетъ ихъ до конца. Намъ случилось слышать отзывы лицъ, нечитавшихъ Байрона въ подлинник?, – «ну ужь вашъ прославленный Байронъ! Это просто фельетонный болтунъ!» Таковымъ онъ и является въ перевод? «русскаго поэта» г. Минаева.

Сей-же «русскiй поэтъ» пом?стилъ въ № 1 «Современника» за нын?шнiй годъ переводъ первой п?сни «Донъ-Жуана», переводъ отличающiйся т?ми-же достоинствами, какъ и переводъ Чайльдъ-Гарольда. Зд?сь вы откроете также не мало курьозовъ. Напр. (стр. IХ) про отца Жуана, дона Хозе, названаго Жозе, говорится, что онъ былъ

Готическiй испанскiй дворянинъ.

Вы конечно не сразу догадаетесь, что это такое обозначаетъ «готическiй дворянинъ». У Байрона сказано, что донъ Хозе велъ свой родъ отъ самыхъ настоящихъ «готскихъ» предковъ. Но г. Минаеву неизв?стно, в?роятно, какъ Готы попали въ Испанiю, а слово «Gothic» означаетъ также и готическiй. Или въ стр. XVII про мать Жуана говорится:

А нравственность Инессы… зд?сь, казалось,

Лишь масло Макассара съ ней равнялось.

Какъ масло можетъ равняться нравственности? Что за безсмыслица? Д?ло въ томъ, что макассаровое масло называется «incomparable oil», «l’huile incomparable», «ни съ ч?мъ несравнимое масло», и Байронъ въ шутку говоритъ: «ничто земное не смогло превзойти ея доброд?телей, кром? твоего «ни съ ч?мъ несравнимаго» масла, Макассаръ!»

Донъ Жуанъ написанъ октавами и отличается необыкновенной веселостью, неподд?льнымъ остроумiемъ, всегда нечаянными сравненiями, неожиданными ри?мами, которыя заставляютъ васъ хохотать на каждомъ шагу. Н?что въ род? того представляютъ октавы «Домика въ Коломн?». Донъ Жуанъ, хотя-бы хорошо переведенный, но не октавами, потеряетъ наполовину.

Нечего и говорить, что г. Минаевъ, столь плохо влад?ющiй стихомъ, не совладалъ «съ тройнымъ созвучiемъ»; нечего и говорить, что грошовое остроумiе литературнаго надсм?шника не въ силахъ предать юмора Байроновой поэзiи. Напр. Байронъ шутливо говоритъ про дона Хозе – «всадникъ лучше его никогда не садился на лошадь, а если и садился, то никогда не сп?шивался», а г. Минаевъ передаетъ это такъ:

Онъ на кон? сид?лъ какъ властелинъ!

Попоробуемъ опять сличить н?сколько строфъ. Напр. I. У Байрона:

Мн? нуженъ герой: необыкновенное желанiе,

Когда что ни годъ, что ни м?сяцъ является новый,

Пока, – по насыщенiи газетъ всякой ложью, —

В?къ (нашъ) открываетъ, что онъ не настоящiй;

Такихъ мн? не стоитъ восп?вать,

А потому беру (въ герои) нашего стараго друга Донъ-Жуана —

Мы вс? вид?ли, какъ въ пантомим?

Его отправили ко вс?мъ чертямъ, – немного преждевременно.

У г. Минаева.

Герой мн? нуженъ. Странно, можетъ быть (?),

Его искать, когда на б?ломъ св?т?

Мы постоянно можемъ находить (?)

Героя дня восп?таго (?) въ газет?,

Который нынче – лаврами покрытъ,

А завтра челов?чествомъ забытъ;

Въ герои брать такихъ людей не стану,

А прямо перейду я къ Донъ-Жуану.

Почему-же прямо? Вся соль первой строфы такимъ образомъ совершенно утрачена.

Или Х.

У Байрона.

Его (Донъ-Жуана) мать была учоная дама, славная

Въ каждой отрасли всякой изв?стной науки,

Названiе которой когда-либо было произнесено на

какомъ-нибудь христiанскомъ язык?;

Ея доброд?тели могли сравниться единственно съ ея остроумiемъ;

Она пристыжала самыхъ св?дущихъ людей

И заставляла рычать добрыхъ отъ внутренней зависти,

Потому что они чувстововали, сколь превзойдены

Въ своихъ спецiальностяхъ вс?мъ, что она ни д?лала.

Что осталось отъ этого шуточнаго и милаго описанiя въ сл?дующихъ стихахъ г. Минаева?

Жуана мать была посвящена

Во вс? тогда (когда?) изв?стныя науки,

Строга къ себ?, солидна и умна.

Отъ зависти ломали[5] жоны (!) руки,

Когда (!) она ихъ стала затм?вать

И превосходствомъ явнымъ поражать.

Вс? женщины съ отчаяньемъ шептали,

Что отъ нее во всемъ они отстали.

Возьмемъ черезъ пять строфъ, XV.

У Байрона.

Иныя женщины р?жутъ языкомъ: она смотр?ла наставленiемъ,

Каждый глазъ – пропов?дь, бровь – поученiе;

Она была во всевозможныхъ вещахъ сама для себя вполн? удовлетворительнымъ духовникомъ,

Какъ оплакиваемый покойный сэръ Самуэль Ромилли,[6]

Истолкователь закона, исправитель государства,

Котораго самоубiйство было почти аномалiей —

Еще одинъ грустный прим?ръ, что «все суэта»

(А присяжные объявили его сумасшедшимъ),[7]

А у г. Минаева.

Языкъ для женщинъ – средство къ болтовн? (?!),

Она-же, имъ влад?я очень строго,

Профессоромъ прослыть могла вполн? (sic),

Какъ Ромильи, прославившiйся много,

Законникъ и учоный (откуда сiе изв?стно?) челов?къ.

Самоубiйствомъ онъ окончилъ в?къ,

Въ гробу успокоенiе нашедши (!),

И (?) судъ р?шилъ, что былъ онъ сумасшедшiй.

Пропустимъ еще пять и возьмемъ ХХ.

У Байрона.

Но донья Инесъ, при вс?хъ ея достоинствахъ,

Была высокаго мн?нiя о своихъ прекрасныхъ качествахъ;

И въ самомъ д?л?, нужно быть святымъ, чтобы снести пренебреженiе,

И такой (святой) она въ самомъ д?л? и была по своей морали;

Но у нея былъ чертовскiй характеръ,

И часто она см?шивала д?йствительность съ фантазiями

И р?дко пропускала случай

Заставить своего «благов?рнаго» попасть въ просакъ.

У г. Минаева.

Ум?я высоко себя ц?нить,

Обиды ни передъ к?мъ не обнаружа (!),

Жена могла (!) съ терп?нiемъ сносить

Пренебреженье в?треннаго мужа,

Но въ ней (у нея) характеръ очень былъ хитеръ (!),

Она, ведя учоный длинный споръ,

Спускалась иногда къ житейсткой проз?,

Заставъ въ расплохъ безпечнаго Донъ-Жозе.

– Но довольно, довольно! кричитъ читатель. – Избавьте насъ, ради Бога, отъ этихъ безсмысленныхъ виршей!

И намъ кажется, что довольно. Вс? строфы отличаются такою-же точностью и такимъ-же смысломъ. Теперь нравоученiе:

Мы понимаемъ, почему «Современникъ» пом?стилъ quasi-переводъ Донъ-Жуана и почему «Русское Слово» пом?щало и Чайльдъ-Гарольда. Сiи два органа русской словесности презираютъ искусство и всяческими словами поносятъ великихъ поэтовъ. Для нихъ quasi-переводъ г. Минаева – кладъ; этимъ переводомъ они в?роятно думали отвадить россiйское юношество отъ изученiя Байрона, явивъ его пустымъ фельетоннымъ болтуномъ. Но какъ эта безстыжая подд?лка могла попасть въ изданiе Байрона? Очень просто: г. Гербель в?роятно на столько-же знакомъ съ Байрономъ и англiйскимъ языкомъ, какъ и г. Минаевъ. Мы сов?туемъ г. Гербелю издать свои и минаевскiе переводы Байрона, присовокупивъ къ онымъ переводъ 2-й части Фауста г. Овчинникова подъ заглавiемъ «Образцовыхъ переводовъ». Можно впрочемъ и другое заглавiе придумать, бол?е поучительное, напр. «Образцы, какъ не сл?дуетъ переводить. Руководство для борзописателей».

Г. Гербель объявилъ, что онъ издаетъ Шекспира. Что если выборъ будетъ такой-же, какъ и Байрона? Что если самъ издатель вздумаетъ перевести что-нибудь? Что если г. Минаевъ наложитъ руку и на Шекспира? Что до г. Гербеля, то мы вполн? ув?рены, что онъ станетъ переводить именно: «Love’s Labour’s Lost» и боимся, что все изданiе можно будетъ назвать «Editor’s Labour’s Lost».

Дм. Аверкiевъ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.