12

12

Сначала Лёха предложил купить мексиканские причиндалы через Интернет, но когда упомянул, сколько это будет стоить, Ленка возмутилась:

— Глупости какие. Я сама эти шляпы склею, не хуже мексиканских будут.

И действительно, склеила.

Первая экспедиция на ту сторону прошла успешно. Мужики действительно вылезли в Америке. Это была Мексика, штат Нижняя Калифорния, город Тихуана.

Казалось бы — лучше не придумаешь. До границы со Штатами — рукой подать. Но только сейчас мужики осознали, насколько беспомощны они в этом неизвестном мире. Ни языка, ни местных денег, ни одежды…

— С чего вы взяли, что в Мексике все поголовно ходят в пончо и сомбреро? — спросил Бен, когда на кухне в очередной раз обсуждался план вторжения в приграничный город и его дальнейшая оккупация.

— Во всех фильмах показывают, как там ходят мексиканцы, — сказал Игорь.

— И ещё с гитарами, — добавила Ленка.

— Вы идиоты все, — заявил злокозненный уд.

— Сам шибко умный, — прачка была настроена поспорить, а с женщинами, как известно, спорить бесполезно. Странно, почему такой начитанный куль, как Бен, этого не знал. Андрюха в разговор не вмешивался, в данном вопросе он был гораздо опытнее.

— Да уж не глупее некоторых! — Бен в последнее время легко выходил из себя.

— Конечно, — согласилась Лена. — Ты ещё говорил, что ничего у нас не получится.

Крыть было нечем — действительно, говорил. Но, как ни странно, именно Бена отправили в разведку. Вместе с Андрюхой, разумеется. И, что совсем удивительно, в экспедицию напросился Волокотин:

— Когда я ещё Мексику увижу?

Игорь был против того, что в тыл врага отправляются самые отпетые ренегаты. Лена его поддерживала. Однако в пользу куля было знание языков — на английском и испанском Бен шпарил без запинки, а Митя, по утверждению Оскара, был такой хитрожопой сволочью, что даже Штирлиц отдыхает…

И Оскар оказался прав.

Основным заданием интервентов было найти пункт обмена валюты и разменять тысячу долларов на местные деньги. В детских одеялах на плечах и в картонных сомбреро Митя с Опарышем вышли на окраину Тихуаны.

— Вот интересно, — заметил Андрей, — у нас только утро, а здесь уже вечер.

— Ты уроки географии пропускал, что ли? — угрюмо заметил Бен.

У какого-то местного пацана узнали, что ближайший автомат по размену купюр — в забегаловке некоего Риккардо. Во время разговора юный мексиканец недоумённо смотрел на ширинку Андрея. Опарыш с отсутствующим видом разглядывал гигантские кактусы, растущие в живописном беспорядке вдоль дороги, а Бен всё уточнял, как пройти до очага финансовой культуры. Наконец Мите надоело ждать, и он оборвал Бена единственной иностранной фразой, которую знал:

— Цигель-цигель айлюлю!

Бен обиделся. Едва абориген скрылся с глаз, он заявил:

— Если ты такой полиглот, почему сам не разговариваешь?

— Я не переводчик, я мозг операции, — ответил Волокотин.

— А я кто? — спросил Андрюха. — Желудок?

У Опарыша и впрямь было здоровенное пузо, и Волокотин всё время норовил по этому пузу ударить кулаком. Не в полную, конечно, силу, а так, шутя. Митя вообще любил кого-нибудь ущипнуть, приобнять, ткнуть пальцем под рёбра, а то и хлопнуть тыльной стороной ладони в пах. Подобные замашки сурово порицались, но, в общем, до сих пор Волокотин по рыльцу не получал. Андрюху он зашугал совершенно, но Опарыш, помимо лени и общей недалёкости, обладал недюжинным чувством юмора и всегда первый смеялся над собой. За это ему многое прощалось.

— А ты — кулевладелец, — наделил Митя полномочиями Андрюху.

— Вы оба! — закричал Бен. — Я вас сейчас в полицию сдам за неуважение.

Слесари заржали, но далее подзуживать Бена остереглись. В результате куль довёл обоих до заведения, которое называлось «Клуб Риккардо Альвареса», на поверку оказавшееся банальным компьютерным залом, в котором подавались ещё и кофе в пончиками.

— Синьор, мне сказали, что у вас имеется аппарат для размена купюр, — обратился уд к запуганному мужику у кассы.

Мужик в ужасе посмотрел на Митю с Опарышем, потом уставился на ширинку Андрея.

— Там, — перевёл Бен вполголоса.

— Вообще-то он пальцем показал, можно было и не переводить, — сказал Андрюха.

Автомат стоял у задней стенки, уныло мигая индикатором.

— Ну, и куда тут совать? — Митя близоруко оглядел технику.

— Куда всегда — в щель, — глупо ухмыльнулся Опарыш.

— Ну хватит уже похабени вашей, — шёпотом заругался Бен. — Всё лишь об одном мысли…

Митя вытащил из кармана тысячедолларовую банкноту и начал, пыхтя, засовывать её в автомат. И ничего у него не получалось: Митя изрядно вспотел, сражаясь с иностранным агрегатом, матерился под нос, тайком подпинывал корпус, но купюра никак не лезла. Бог знает, как долго Волокотин бы возился, но тут Андрюха, как более зоркий, приметил ещё одну щёлочку.

— Не можешь срать — не мучай жопу, — сказал он, вырвал из рук старшего товарища деньги и с победным видом вставил в купюроприёмник. Автомат сглотнул.

— Во! — обрадовался Митя. — Не зря я тебя пять лет обучал!

Купюра вылезла обратно.

— Ах ты су-ука! — хором прошептали лазутчики и вновь засунули купюру. Потом ещё раз. И ещё десять раз.

— Может, он тысячные не принимает? — спросил Бен.

— Нет, написано: тысяча, пятьсот, сто и пятьдесят…

— Хм… — озадачился Бен.

— Песос, — закончил читать Андрюха.

— Чего?!

— Песос…

Впервые Митя с Опарышем слышали, как матерится окаянный отросток. Он загибал через три звезды колена, с большим чувством и мастерством. Правда, очень тихо.

— Тут местную валюту разменивают, клёп вашу мать! Митя присвистнул и забрал доллары у Андрюхи. Андрюха в задумчивости пробормотал: «За это стоить вклепать…» Более задерживаться в клубе не имело смысла, разведчики прошли к выходу, хором сказали «ауфидерзейн» и с нескрываемым облегчением вышли под стремительно темнеющее мексиканское небо.

На улице начала выёживаться местная шпана. Ребятки были молоденькие, школьники наверняка, но все на голову выше слесарей, поэтому ни Митя, ни Андрюха не стали огрызаться на иностранные матюки, которых всё равно не понимали. Они тихонько пятились в ту сторону, откуда появились, и почти вышли из окружения, как Бен сказал что-то на местном диалекте.

Стало тихо.

— По-моему, он их только что на куль послал, — шепнул Митя.

— На мой? — отвел Андрей.

Тут ещё выскочил мужик из клуба, да как заорёт…

— Атас, менты! — перевёл Бен.

Слесари поняли, что сейчас их будут арестовывать, и неторопливо почапали восвояси, будто совершенно здесь ни при делах. Кто-то окрикнул беглецов, и ноги разведчиков куда-то побежали, всё быстрее и быстрее…

— За углом дверь, — посоветовал женский голос, потом что-то просвистело, и Опарыш завыл:

— Бля-ать!

Ухватившись рукой за правую ягодицу, он очень сильно потерял в скорости.

— Быстрее! — сказала тётка.

— Бля-ать! Бля-ать! — продолжал орать Андрюха.

— Заткнись, — посоветовала тётка.

За углом оба едва не упали в канализационный люк. Тётка велела:

— Одеялки свои вниз бросайте.

Самодельные пончо были молниеносно сорваны и брошены в люк, а сами герои невидимого фронта едва успели заскочить в тёмный дверной проём, и даже дверь не закрыли. Всё тот же голос вежливо попросил:

— Вдохнуть и не дышать. Не дышите! Мужики послушно затаили дыхание.

На улице, буквально в двух метрах от двери, стоял и ругался на чём свет стоит полицейский. Скоро к нему присоединился другой полицейский, они долго светили фонариками в люк, потом ушли.

— Спасибо, — сказал Митя.

— Не за что, — в один голос ответили Андрюха с Беном.

— Это не вам, — сказала невидимая тётка.

— А кому? — спросил Андрюха и посмотрел на Волокотина.

— Никому, — ответил тот.

— Прокляну, — пообещал голос.

— Спасибо, Агафья Тихоновна.

— Кто это? — спросил Бен.

Митя молчал. Слава богу, в темноте никто не видел, что он покраснел.

Объясняться ему не пришлось. Агафья Тихоновна сама посчитала нужным представиться.

— Жопа, — сказала она.

— Чего? — не понял Бен.

— Кому? — уточнил Опарыш.

— Моя жопа, — процедил Митя, чья тайна была раскрыта.

— Для тебя — задний ум, — Агафья Тихоновна говорила с Волокотиным, как старая учительница с нашкодившим первоклассником. — А для остальных — жопа. Вы домой собираться будете?

Под покровом темноты, опираясь только на подсказки Агафьи Тихоновны, Андрюха с Митей вернулись на исходную позицию и через три часа уже были в цехе.

— Клепать ту Люсю! — ругался Игорь. — Я все шабашки забросил, в выходной сюда припёрся, как дурак, а эти пархатики даже деньги разменять не смогли. Ещё и запалились на всю Мексику!

— Вы, конечно, думайте, как хотите, а в шапочках ваших дурацких в этой Мексике делать нечего, — сказал стул, на котором сидел Волокотин. — И в одеялках жарко.

Коллектив нешутейно задумался.

— А кто это сказал? — спросил Оскар.

Все посмотрели на Митю. Волокотин попытался выйти.

— Сиди на жопе ровно! — сказала жопа, и Митя послушно сел.

— Это не заразно? — спросила Лена, и на всякий случай отодвинулась от Волокотина.

— Хитрожопость? — уточнила Агафья Тихоновна. — Нет, это врождённое.

Минут пять на кухне стоял идиотский ржач, но потом, когда смех перешёл на судорожные всхлипы, Игорь вдруг спохватился:

— Митя, ты больше в душ со всеми не ходи.

— С чего бы это? — вознегодовал Митя.

— Так ведь неприлично женщине с мужчинами мыться.

— А я отвернусь, — пообещала Агафья Тихоновна.

Митя сидел красный и не знал, куда глаза девать. И его можно было понять: такое предательство, и от кого — от собственной задницы. Так перед коллективом подставила! И ведь ещё надо как-то регламентировать отношения Агафьи Тихоновны и Бена. Они всю дорогу под землёй без умолку болтали — сошлись два одиночества! А неровен час влюбятся друг в друга?!

Надо было что-то решать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.