Сэр Филип Сидни (1554–1586)

Сэр Филип Сидни

(1554–1586)

Не выстрелом коротким наповал (Из книги сонетов «Астрофил и Стелла»)

Не выстрелом коротким наповал

Амур победы надо мной добился:

Как хитрый враг, под стены он подрылся

И тихо город усыпленный взял.

Я видел, но еще не понимал,

Уже любил, но скрыть любовь стремился,

Поддался, но еще не покорился,

И, покорившись, все еще роптал.

Теперь утратил я и эту волю,

Но, как рожденный в рабстве московит,

Тиранство славлю и терпенье холю,

Целуя руку, коей был побит;

И ей цветы фантазии несу я,

Как некий рай, свой ад живописуя.

Как медленно ты всходишь, месяц томный

Как медленно ты всходишь, Месяц томный,

На небосклон, с какой тоской в глазах!

Ах, неужель и там, на небесах,

Сердца тиранит лучник неуемный?

Увы, я сам страдал от вероломной,

Я знаю, отчего ты весь исчах,

Как в книге, я прочел в твоих чертах

Рассказ любви, мучительной и темной.

О бледный Месяц, бедный мой собрат!

Ответь, ужели верность там считают

За блажь – и поклонения хотят,

Но поклоняющихся презирают?

Ужель красавицы и там, как тут,

Неблагодарность гордостью зовут?

Ужели для тебя я меньше значу

Ужели для тебя я меньше значу,

Чем твой любимый мопсик? Побожусь,

Что угождать не хуже я гожусь, –

Задай какую хочешь мне задачу.

Испробуй преданность мою собачью:

Вели мне ждать – я в камень обращусь,

Перчатку принести – стремглав помчусь

И душу принесу в зубах в придачу.

Увы! мне – небреженье, а ему

Ты ласки расточаешь умиленно,

Целуешь в нос; ты, видно по всему,

Лишь к неразумным тварям благосклонна.

Что ж – подождем, пока любовь сама

Лишит меня последнего ума.

Песнь пятая

Когда во мне твой взор надежду заронил,

С надеждою – восторг, с восторгом – мыслей пыл,

Язык мой и перо тобой одушевились.

Я думал: без тебя слова мои пусты,

Я думал: всюду тьма, где не сияешь ты,

Явившиеся в мир служить тебе явились.

Я говорил, что ты прекрасней всех стократ,

Что ты для глаз – бальзам, для сердца – сладкий яд,

Что пальчики твои – как стрелы Купидона,

Что очи яркостью затмили небосвод,

Что перси – млечный путь, речь – музыка высот,

И что любовь моя, как океан, бездонна.

Теперь – надежды нет, восторг тобой убит,

Но пыл ещё живёт, хотя, сменив свой вид,

Он, в ярость обратясь, душою управляет.

От славословий речь к упрёкам перешла,

Там ныне брань звучит, где слышалась хвала;

Ключ, заперший ларец, его ж и отпирает.

Ты, бывшая досель собраньем совершенств,

Зерцалом красоты, обителью блаженств

И оправданьем всех, без памяти влюблённых,

Взгляни: твои крыла волочатся в пыли,

Бесславья облака лазурь заволокли

Твоих глухих небес, виной отягощённых.

О Муза! ты её, лелея на груди,

Амврозией своей питала – погляди,

На что она твои дары употребила!

Презрев меня, она тобой пренебрегла,

Не дай смеяться ей! – ведь, оскорбив посла,

Тем самым Госпожу обида оскорбила.

Ужели стерпишь ты, когда задета честь?

Трубите, трубы, сбор! Месть, моя Муза, месть!

Рази врага скорей, не отвращай удара!

Уже в моей груди клокочет кипяток;

О Стелла, получи заслуженный урок:

Правдивым – честный мир, коварству – злая кара.

Не жди былых речей о белизне снегов,

О скромности лилей, оттенках жемчугов,

О локонах морей в сиянье лучезарном, –

Но о душе твоей, где слово с правдой врозь,

Неблагодарностью пропитанной насквозь.

Нет в мире хуже зла, чем быть неблагодарным!

Нет хуже есть: ты – вор! Поклясться я готов.

Вор, Господи прости! И худший из воров!

Вор из нужды крадёт, в отчаянье безмерном,

А ты имея всё, последнее берёшь,

Все радости мои ты у меня крадёшь.

Врагам вредить грешно, не то что слугам верным.

Но благородный вор не станет убивать

И новые сердца для жертвы выбирать.

А на твоём челе горит клеймо убийцы.

Кровоточат рубцы моих глубоких ран,

Их нанесли твои жестокость и обман, –

Так ты за преданность решила расплатиться.

Да чт? убийцы роль! Есть множество улик

Других бесчинных дел (которым счёт велик),

Чтоб обвинить тебя в тиранстве окаянном.

Я беззаконно был тобой порабощён,

Сдан в рабство, без суда на пытки обречён!

Царь, истину презрев, становится Тираном.

Ах, этим ты горда! Владыкой мнишь себя!

Так в полом мятеже я обвиню тебя!

Да, в явном мятеже (Природа мне свидетель):

Ты в княжестве Любви так нежно расцвела,

И что ж? – против Любви восстанье подняла!

С пятном предательства что стоит добродетель?

Но хоть бунтовщиков и славят иногда,

Знай: на тебе навек лежит печать стыда.

Амуру изменив и скрывшись от Венеры

(Хоть знаки на себе Венерины хранишь),

Напрасно ты теперь к Диане прибежишь! –

Предавшему хоть раз уже не будет веры.

Что, мало этого? Прибавить черноты?

Ты – Ведьма, побожусь! Хоть с виду ангел ты;

Однако в колдовстве, не в красоте здесь дело.

От чар твоих я стал бледнее мертвеца,

В ногах – чугунный груз, на сердце – хлад свинца,

Рассудок мой и плоть – всё одеревенело.

Но ведьмам иногда раскаяться дано.

Увы! мне худшее поведать суждено:

Ты – дьявол, говорю, в одежде серафима.

Твой лик от божьих врат отречься мне велит,

Отказ ввергает в ад и душу мне палит,

Лукавый Дьявол ты, соблазн необоримый!

И ты, разбойница, убийца злая, ты,

Тиранка лютая, исчадье темноты,

Предательница, бес, – ты всё ж любима мною.

Что мне ещё сказать? – когда в словах моих

Найдёшь ты, примирясь, так много чувств живых,

Что все мои хулы окажутся хвалою.

Расставание

(Из «Других песен и сонетов»)

Я понял, хоть не сразу и не вдруг,

Зачем о мертвых говорят: «Ушел», –

Казался слишком вялым этот звук,

Чтоб обозначить злейшее из зол;

Когда же звезд жестоких произвол

Направил в грудь мою разлуки лук,

Я понял, смертный испытав испуг,

Что означает краткий сей глагол.

Еще хожу, произношу слова,

И не обрушилась на землю твердь,

Но радость, жившая в душе, мертва,

Затем, что с милой разлученье – смерть.

Нет, хуже! смерть все разом истребит,

А эта – счастье губит, муки длит.

Из романа «Аркадия»

О милый лес, приют уединения!

Как любо мне твое уединение!

Где разум от тенёт освобождается

И устремляется к добру и истине;

Где взорам сонмы предстают небесные,

А мыслям образ предстает Создателя,

Где Созерцания престол находится,

Орлинозоркого, надеждокрылого;

Оно летит к звездам, под ним Природа вся.

Ты – словно царь в покое не тревожимом,

Раздумья мудрые к тебе стекаются,

Птиц голоса несут тебе гармонию,

Возводят древеса фортификацию;

Коль мир внутри, снаружи не подступятся.

О милый лес, приют уединения!

Как любо мне твое уединение!

Тут нет предателя под маской дружества,

Ни за спиной шипящего завистника,

Ни интригана с лестью ядовитою,

Ни наглого шута замысловатого,

Ни долговой удавки благодетеля,

Ни болтовни – кормилицы невежества,

Ни подлипал, чесателей тщеславия;

Тут не приманят нас пустые почести,

Не ослепят глаза оковы золота;

О злобе тут, о клевете не слышали,

Коль нет греха в тебе – тут грех не хаживал.

Кто станет поверять неправду дереву?

О милый лес, приют уединения!

Как любо мне твое уединение!

Но если бы душа в телесном здании,

Прекрасная и нежная, как лилия,

Чей голос – канарейкам посрамление,

Чья тень – убежище в любой опасности,

Чья мудрость в каждом слове тихом слышится,

Чья добродетель вместе с простодушием

Смущает даже сплетника привычного,

Обезоруживает жало зависти,

О, если бы такую душу встретить нам,

Что тоже возлюбила одиночество,

Как радостно ее бы мы приветили.

О милый лес! Она бы не разрушила –

Украсила твое уединение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.