О «Капитанской дочке»

О «Капитанской дочке»

Повторяю, тема дворянина-разбойника появилась не у Пушкина. Ново в «Дубровском» то, что дворянин-разбойник лишается своего поместья, так сказать, деклассируется.

Дворянин-разбойник у Бегичева искоренять ябеду приходит из своего поместья со своей дворней.

Дубровский начинает с того, что он уходит из своего поместья, теряет его.

Но окончательный разрыв Дубровского с его обществом вызван не столько его решением сжечь свой дом, т. е. лишить своего врага части неправильно отнятого имущества, сколько решением Архипа – кузнеца сжечь в этом доме приказных.

Кузнец, как, вероятно, помнит читатель, имеет свой облик, свои поступки. Он запирает приказных и спасает кошку с опасностью для жизни.

Он – новый голос, появившийся в крестьянской толпе, ее герой.

В «Дубровском» дано столкновение с приказными. Дубровский убивает офицера, но после этого распускает шайку.

Капитан Копейкин, пишущий письмо государю, как будто идет дальше в обобщении целей своего бунта.

Перед «Дубровским» Пушкин составил план романа, действие которого происходило на Кавказских водах. В романе описывался дворянин-разбойник. Пушкин дал ему фамилию Якубович.

У дворянина был друг – кунак. Якубович вел двойную жизнь.

Этот план ближе всего к традиции разбойничьего романа.

Ход пушкинской работы ведет нас от этой повести о кавказском разбойнике к «Дубровскому» и потом к «Капитанской дочке».

Мы присутствуем при нарастании серьезности конфликта, положенного в основание повестей.

Планы продолжения «Арапа Петра Великого», к которому в том или ином виде собирался вернуться все время Пушкин, тоже как-то связаны с темой восстания.

В 1831 г. произошло большое восстание военных поселян в Новгородской губернии.

Двинуть войска против восставших было очень трудно.

Сущность восстания Пушкин формулировал в письме к Вяземскому: «действовали мужики, которым полки выдали своих начальников» (3 августа 1831 г. Переписка, т. II, стр. 296).

На приеме в Царском Селе царь сказал дворянам:

«Я должен сказать вам, господа, что положение дел весьма нехорошо, подобно времени бывшей французской революции».

Выезд царя к восставшим был не очень благополучен, ему пришлось есть у них хлеб-соль, чтобы обеспечить себе отступление.

В 1831 г. Пушкин записывает о восстании в своем дневнике:

«Доныне государь, обладающий даром слова, говорил один; но может найтиться в толпе голос для возражения. Таковые разговоры неприличны, а прения площадные превращаются тотчас в рев и вой голодного зверя» (Пушкин, т. VI, стр. 382).

Пушкин думал о том голосе, который выделится из шума толпы, о вожде толпы.

С этими мыслями начаты были Пушкиным работы о Пугачеве.

Обращаясь к графу Чернышеву в начале 1833 г. с просьбой выдать дело о Суворове и заодно следственное дело о Пугачеве, Пушкин думал не о генералиссимусе, а об Емельяне.

Славный бунтовщик стал спутником жизни последних лет великого писателя.