3
3
Иногда, конечно, заигрываются — как Александр Бренер, который шесть месяцев, помнится, отсидел в голландской тюрьме за то, что нарисовал знак доллара на картине Малевича «Супрематизм». Или как Эдуард Лимонов, которому идея вооружить «другую Россию» калашниковыми обошлась в два с лишним года отсидки, и отнюдь, отнюдь не в (бени) люксовом комфорте.
Иногда, если городовой перестает понимать шутки, дают деру — как сексуальный революционер Ярослав Могутин, получивший в США статус политического беженца после серии скандальных публикаций в газете «Новый Взгляд». Или как лидер Союза революционных писателей Дмитрий Пименов, укрывшийся в Чехии после того, как прокуратура решила проверить, действительно ли в шутку и действительно ли сдуру он принял на себя ответственность за взрыв на Манежной площади.
Но чаще — однозначно определяя свою позицию как антибуржуазную — просто играют, и в этом смысле сказанное Александром Агеевым про то, что «критиковать капитализм — дело легкое и приятное, всякий критикующий может опереться на давнюю и авторитетную традицию (даже несколько традиций, среди которых христианская и марксистская)»[33], явно нуждается в пополнении еще одной и сегодня более влиятельной, чем остальные, традицией — игровой или, если угодно, хулиганской.
Играют в евразийство — как Александр Дугин.
В «незримую империю» — как авторы «Амфоры» Павел Крусанов, Александр Секацкий, Сергей Носов, Сергей Коровин, Наль Подольский, Владимир Рекшан, обратившиеся к президенту Путину с требованием вернуть России Босфор и Дарданеллы.
В «Фиолетовый интернационал» — как прозаик Алексей Цветков.
В литературный тотализатор — как критик и издатель Виктор Топоров, добившийся того, что голос члена жюри «Национального бестселлера» покупается теперь за бутылку водки, а на фаворитов премии уже делают ставки.
В воинствующий атеизм — как художники-нонконформисты, устроившие под водительством Андрея Тер-Оганисьяна провокационную выставку в музее А. Д. Сахарова…
Да мало ли кто во что играет!..
И — поскольку мы с гневом отвергли гипотезу о заказном характере этих игр — возникает вопрос: зачем?
Ответы разнятся.
Кто-то, отягощенный высшим образованием и комплексом идей интеллектуального прогрессорства, играет затем, чтобы и вестернизирующуюся Россию вписать в леворадикальный контекст, вот уже полвека не выходящий из моды на сытом Западе.
Кто-то — чтобы засветиться на политическом небосклоне и/или повыгоднее продать свои эскапады грантодателям — как западным, так уже и отечественным.
А кто-то и просто — чтобы внимание обратили.
Либо на то, что ты матом громче всех ругаешься. Либо на то, что свинью режешь или иконы топором рубишь на художественных перформансах. Олег Кулик, один из первых в этом деле, рассказывал давеча в ТВ-передаче «Апокриф», как долго он д умал, прежде чем понял: мало прилюдно раздеться догола, мало встать на четвереньки и залаять собакою — надо для убедительности еще и покусать кого-нибудь, чтобы уж точно попасть и в радикалы, и в ньюсмейкеры.
И я понимаю Олега Кулика.
«В мире, — говорит автор-руководитель масштабного проекта “International Young Art 2003” Таль Данан, — огромное количество художников, которые пытаются инсталлировать себя в арт-рынок. Но мало кому удастся это сделать, тем более — попасть на международную сцену. Традиционная система рынка не готова поглощать такое количество молодых дарований и с ними работать: она построена на коммерческой необходимости, а не ради того, чтобы поддерживать таланты».
Поэтому, продолжает Т. Данан, поскольку «в современном мире процесс маркетинга искусства стал гораздо важнее, чем сам художник, сама культура, само искусство»[34], необходимы воля, энергия, предприимчивость и изобретательность «частного лица».
Вернее, двух «частных лиц». Художника (писателя, политика, мыслителя etc.), который, не копируя уже известные образцы, исхитрится придумать (о смелость изобретения, воспетая еще Пушкиным!) то, чего еще не было на рынке. И галериста (издателя, пиарщика, политтехнолога…), который точно знает, что совершенное, глубокое, тонкое в мире масс-медиа продвигать несравненно труднее, чем нахальное да блескучее, и соответственно делает ставку на нахальное и блескучее.
И то ведь рискует. Потому что подлинный (чтобы по А. Вознесенскому: «Вас заграницы издают, вас продавщицы узнают») успех приходит к очень и очень немногим.
Как пришел он к Олегу Кулику.
Или к Александру Дугину, буквально на пятки наступающему самым обожамым телевидением экспертам — Глебу Павловскому и Алексею Митрофанову.
Или к Владимиру Сорокину — уж каких только пощечин общественному вкусу он ни наносил, как целое десятилетие ни старался, а все никак не мог вывести свою известность из узкого круга славистов, пока не придумал наконец уложить в одну постель Сталина с Хрущевым и тем, обратив на себя просвещенное внимание «Идущих вместе», заставил-таки и продавщиц взяться за «Голубое сало».
Или к Эдуарду Лимонову.
И не на памятник Пушкина, поди («Вот пример настоящей удачливости… Стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие…»), глядят жадным взором нынешние рюхины, а на Лимонова или еще чаще, поскольку лимоновская плата за успех не по всякому, глядят на Владимира Сорокина: ведь угадал же, шельмец, ведь попал же в яблочко, так неужто же я — такой пушистый и ранимый, такой дерзкий и брутальный — не угадаю и не попаду!..
Данный текст является ознакомительным фрагментом.