Post scriptum

Post scriptum

Дела музейные

Я совсем не честолюбива. «Не зовут, — я и не лезу». Но как неправильно, что Музей В. Маяковского на Таганке,[54] вместо того чтобы объяснять людям (молодым главным образом), как мы жили, вместо того чтобы постараться прекратить сплетни и домыслы, вместо того чтобы экскурсовод рассказывал: «Вот комната Маяковского, а это комната его жены Лили Юрьевны, а это комната ее бывшего мужа, лучшего друга Маяковского, с которым они жили в одной квартире, а это — их общая столовая», и рассказал бы этот экскурсовод, как дружно работали Маяковский и Брик, как я им, в меру сил, помогала; вместо этого музей собирает слухи и сплетни — под видом «воспоминаний»!

И молодежь эта обошла бы наши комнаты-каюты и нашу кают-компанию, такие простые, внушающие доверие — письменный стол, тахта, шкаф и книжные полки в Осиной комнате. Одинаковые во всех комнатах светлые лампы под потолком. Никаких «абажуров для сладострастий», никаких украшений, даже картин. Только два мексиканских коврика, которые привез Володя, над Володиной и Осиной тахтами, а над моей — старый коврик, вышитый шерстью и бисером, который когда-то, году в 16-м, Володя привез мне из Москвы в подарок. Как много было тогда посуды в горке в столовой. Я покупала ее так: «Дайте, пожалуйста, пять дюжин самых дешевых стаканов» или «тарелок». Как все это не похоже на «треугольник», на «афинские ночи». Что же делает Музей вместо того, чтобы правдиво рассказывать посетителям о том, как было дело? Они разрушили мою и Осину комнаты, и никому теперь непонятно, что же там было; может быть, в моей комнате находилось общее супружеское ложе для «любви втроем»? а в Осиной висела коллекция порнографических открыток?..

С входной двери содрали медную дощечку, которую заказал Володя и которая ему так нравилась.

Получилось, как будто Володя жил один, а всем известно, что это не так, и всё окружилось какой-то тайной, возбуждает болезненное любопытство, все стало «непонятно и похабно», по выражению из анекдота.

Можно бы показать и в кухне два самовара — один большой, другой поменьше.

Сколько же чаю было выпито из «самых дешевых стаканов»? Сколько крюшона на лефовских «пятницах». Водки не пили. Может быть, это была и не пятница, а какой-нибудь другой день недели… Это знает Вася.[55]

Когда открылся музей Маяковского В Гендриковом переулке, Л. Ю. передала туда всю обстановку квартиры. Но однажды, зайдя в музей, она обнаружила подарок поэта — коврик… в бухгалтерии. Л. Ю. рассердилась и забрала коврик обратно

Очевидно, когда Перцов фабриковал свою фальшивку, он широко пользовался музейными мемуарами — уж очень он расшаркивался перед музеем, уж очень благодарил за предоставленные «материалы».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.