Злобро и дло

Я могла быть девушкой и юношей, женщиной и мужчиной, превращаясь из одного в другое без всяких затруднений. Я чувствовала, что способность становиться, чем я захочу, поднимает меня над всеми1.

Не так давно я дочитал одну из лучших историй про переодевания, "Процесс Элизабет Кри" Питера Акройда: традиционные шекспировские мальдевочки (демальчики?) и Джекил-Хайд в одном флаконе. Зловещая театрально-карнавальная история холодит позвоночник, будоражит воображение и почему-то навевает сладкую печаль по несбывшемуся.

Покончив с Акройдом, решил порадовать себя на ночь детективами из списка Борхеса & Касареса. Открываю "Минуту на убийство" Николаса Блейка и почти в самом начале, по крайней мере еще ДО убийства, когда неизвестен не только преступник, но и жертва, и рассеянное внимание читателя готово уцепиться за первый попавшийся абзац, обнаруживаю восхитительное шутовское письмо Чарльза Кеннингтона, где он, в частности, пишет:

Последнее время я выступал в женской роли, и в результате, после глупейших, нелепейших приключений в Гамбурге и его окрестностях, мы поймали Штульца…

Ну и так далее. Чарльз Кеннингтон в женском платье еще мелькнет на страницах романа; в таком виде он нанесет визит своей бывшей невесте вернее не он, а Берта Боденхайм, в которую превращается Чарльз, когда оказывается в дамском наряде. Сходный эпизод, к слову сказать, был в одной из моих книжек; только мне показалось, что такой маскарад — наилучший способ наладить отношения с бывшей возлюбленной, а героиня Блейка осталась недовольна новой внешностью своего экс-жениха. Ну да ладно…

Так или иначе, но не успел я расстаться с Элизабет, разгуливающей по ночному Лондону в мужской одежде, как — прошу любить и жаловать! — мистер Берта Боденхайм подмигивает мне из-под следующей обложки. Включил телевизор, чтобы посмотреть «Куклы» (единственная передача, которую я стараюсь не пропускать) — и что же? На экране пускает скупую слезу кукла Березовского, переодетая в мадам Пышку.

Наваждение, однако.

Я уже понимаю, что придется мне, как ни крути, писать о смутной, но настоятельной человеческой потребности становиться иногда кем-то другим… вернее, просто выпускать порезвиться на воле Другого, который живет в каждом из нас. Но я не сдаюсь. Пишу о чем придется, а сам в это время прячу под подушкой следующий детектив, рекомендованный к прочтению аргентинскими духами-хранителями моей личной библиотеки. "Убийство в музее восковых фигур", Джон Диксон-Карр. Сначала вроде бы все в порядке. Женщины и мужчины, населяющие этот бумажный мирок, хоть и замечены в ношении масок при совершении грехов, но пол, по крайней мере, не меняют — и то хлеб.

Однако именно там обнаруживаю цитату, которая позволит нам увести разговор о переодеваниях из топкого болота травестийной тематики. Оно и к лучшему.

На свете есть только одна совершенная радость — вести двойную жизнь: рабочей лошади и принцессы. Противопоставлять и сравнивать их каждый день. Я это делаю. Каждый день новый сон. Днем я сижу в своей кассе, надеваю бумажные чулки, сражаюсь с мясником, считаю каждое су. Я ору на детей на улице, сую билеты в грязные лапы, готовлю капусту на дровяной плите, чиню папины рубашки. Все это я делаю с охотой, с удовольствием мою полы… <…> Зато по ночам я могу в тысячу раз полнее прочувствовать удовольствие от всего этого. Представьте себе! Прошел день. Я закрываю музей, отправляю папу в постель… и прихожу сюда. Каждый раз это как "Тысяча и одна ночь" наяву!

Женщина, которой принадлежат эти слова, — скромная продавщица билетов в музее восковых фигур и совладелица самого дорогого из закрытых клубов Парижа. Гендерным забавам она предпочитает азартное существование в разных социальных статусах. Это мне на руку: не хотелось бы свести разговор об одном из самых изысканных человеческих томлений к многообразию сексуальных инверсий. Смена пола — это всего лишь смена пола; смена социального статуса — всего лишь смена социального статуса; любое переодевание само по себе не слишком значительно; псевдонимом обычно пользуются из практических соображений, а создание виртуального персонажа — развлечение, доступное любому скучающему пользователю. Все это не заслуживало бы внимания, но… (Без «но» и непременного многоточия, как известно, не обходится ни один мало-мальски увлекательный разговор.)

Интересен не столько сам маскарад, сколько тайное, не всегда даже осознанное человеческое желание прожить две жизни вместо одной. Принято полагать, что мы надеваем маски, когда хотим остаться неузнанными и насладиться вседозволенностью, этой непременной привилегией любого анонима. Человек, имеющий некоторое представление о внутренней свободе, не станет надевать маску, чтобы предаться запретным удовольствиям, поскольку для него не существует «запретов». Игры с переодеваниями на руку тому, кто жаден до жизни — жаден настолько, что намерен прожить две, три, четыре — сколько получится — жизни, уложившись в отведенный ему коротенький срок. Живущего несколькими жизнями легко опознать: такие люди вдохновенны, лживы, предельно искренни и ненадежны, их биографии сродни геометрии Лобачевского (собственно, момент переодевания — это и есть точка пересечения параллельных прямых).

Осознав двойственность человеческой природы, вовсе не следует рыскать по темным погребам собственной души в поисках "мистера Хайда". Скрытая половина не обязательно «темная». Не всякая Элизабет Кри выходит на прогулку в мужском костюме, вооружившись "аптечкой маньяка". Не всякий странник приходит в восторг, когда настает время сменить рубище пастуха на одеяние царя Итаки. Двойственность наша — не повод талдычить о вечной борьбе добра и зла (разве что злобра и дла: эти категории, подобно некоторым химическим элементам, могут существовать только в соединениях, а не в чистом виде). Итак, злобро и дло в обнимку выходят на прогулку, Джекил и Хайд братаются в пивной, Адам возвращается в Эдем в кокетливом костюме Евы, а Гамлет удирает с бродячим театром, оставив вместо себя лицедея, мечтавшего быть похороненным на королевском кладбище… Так и надо. Одна жизнь — это слишком мало. Непростительно, преступно мало, вот что я вам скажу.

2000 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.