Национальный аспект мифа

Национальный аспект мифа

Артур был кельтом. С дедов-прадедов и всем существом. Больше того, Артур был идеализированным кельтом. Он попросту должен был быть таким. Кто не поймет этого, тот никогда не поймет легенды.

О днях праздников и кельтских обрядов я уже упоминал, о валлийской мифологии говорил, к ее соотношению с некоторыми героями и личностями мы еще обратимся, когда займемся вопросом who is who в легенде. Пока же остановимся на некоторых существенных принципах «кельтскости», непосредственно относящихся к центральной фигуре легенды — королю Артуру, тому Артуру, который был повелителем кельтов.

Даже в лучше всего нам известном и в то же время наиболее искаженном каноне мифа нас наверняка заставят задуматься отдельные явления и факты. Взять хотя бы такой: почему Артур, сын Утера Пендрагона, должен пользоваться волшебствами Мерлина и вытаскивать меч из камня? Зачем главари кланов («короли») собираются на «посиделки», чтобы решить, кому же стать у них самым главным? Если трон даже не наследуется, то почему бы просто-напросто не взять власть в руки самому сильному либо самому богатому?

А потому, что осуществление власти у кельтов понималось и исполнялось совершенно уникальным для тогдашних сообществ образом. Король (племенной вождь) не был хозяином земли — земля была всеобщей, принадлежала всем. Владыка получал власть на правах доверенного лица — осуществлял правление от имени «народа», а не от собственного. Это очень важно, поскольку нам, воспринимающим миф в его средневековой (европейско-средневековой) форме, Артур является в ипостаси короля-сюзерена, его рыцари — в образе вассалов или ленников, а население страны Логр — подданными. Нет ничего более ошибочного. Кельтский повелитель не мог ни унаследовать, ни принять власть, не мог ее единолично осуществлять. Власть была ему поручена в результате консенсуса, а при ее осуществлении властелин обязан был руководствоваться благом страны и народа. Это благо понималось как благо земли — при хорошем владыке страна, или буквально понимаемая земля, была здорова и счастлива, цвела и рожала, кризис же власти либо хаос безвластия означали неурожай, голод и другие напасти. Когда правление владыки хромало, болела и земля. Скверно управляемая страна (этот мотив позже неоднократно использовался в литературе) превращалась в Бесплодные Земли, «La Terre Gaste, The Wasted Land» (Элиот).

В мифологиях и преданиях всего мира бытует мотив короля-богатыря, который благодаря своим геройским деяниям получает признание всего народа и которому народ в знак признания заслуг и личных качеств доверяет власть. И править он должен был так, чтобы народу жилось как можно лучше. При этом во всем мире такие легенды были не более чем психическим противоядием от реальной личности владык и их поступков. От сознания, что король есть постольку, поскольку он трон унаследовал либо добыл силой. Земля является его собственностью, которой он может свободно и без ограничений распоряжаться. Подданными он правит по самой сущности обязательных общественных условий и еще потому, что у него в руках аппарат принуждения. А перестанет он править, когда умрет или кто-нибудь — чаще всего другой король — его низложит.

У кельтов тоже существуют подобные легенды, но они зиждятся на традиции и реальных фактах. Король кельтов получал власть как бы «по доверенности» — потому что был богатырем. Потому что его фактические деяния и заслуги делали его достойным того, чтобы доверить ему власть (не наоборот). По отношению к людям и земле кельтский король осуществлял сервитут — ничего больше. Его приказов слушались, если он заслуживал того, чтобы быть ему послушным. Ни на что более власть не уполномочивала — в особенности же не давала права владеть землей и распоряжаться этим правом. Земля была общим достоянием всех кельтов. Если об этом знать, легче понять яростное сопротивление, которое столетиями оказывали норманнским и английским феодалам валлийцы, ирландцы и шотландцы. Феодальная система реализации власти, которую норманны и англы старались навязать валлийским, ирландским и шотландским кельтам, ставила с ног на голову весь их кельтский мир.

Потому-то Артур и был провозглашен «королем всех бриттов» и «надеждой страны». Потому-то он — «первейший богатырь среди богатырей», потому-то именно он, а не кто другой, извлекает меч из камня. Это он, как бог Ллеу от богини Арианрод, получает меч Экскалибур, символ власти, из рук Владычицы Озера. Поэтому, словно герой Кухулин, который в одиночку защищал Ольстер от целой армии Медб из Коннэхта, Артур, защищая страну, «собственноручно» положил под Бадоном почти тысячу саксов.

Разумеется, Кухулин не управился бы с целой армией, Артур не повалил бы тысячу саксов. Это легенда. Легенда, выражающая кельтскую тоску по королю-герою, по непобедимому королю-богу, которому богиня (Великая Мать, символ Земли) вложила в руки магический меч. По королю, признанному самою Землею, которую в качестве выразителя воли народа он будет достойно защищать. По королю, принятому всеми, объединяющему всех. По королю, под началом которого страна расцветет и будет счастливой, урожайной, здоровой...

Конечно, таких королей не было. Это миф. Миф, родившийся во времена, когда мир британских кельтов уже рушился под ударами иноземных захватчиков. Во времена, когда выяснилось, сколь слаба по сравнению с жестоким феодализмом наивная кельтская демократия...

Миф о короле Артуре...

Несбыточный кельтский идеал. Что ж, от кельтов осталось немного. Но идеал выжил. Ибо был — в противовес самим кельтам — несокрушимым.

И осталась легенда.

Абсолютно по той же самой причине.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.