Успенский переводит Карлсона

Успенский переводит Карлсона

15.02.2008

С мест сообщают:

Если в двух словах, перевод Успенского не просто ужасен — он вообще находится за пределами добра и зла.

Для начала — «осовременивания» не получилось. Несмотря на все заверения Успенского о необходимости вычистить устаревшие слова, непонятные современным детям, сам он на первых же страницах лунгинское «Бетан крикнула ему: «Вытри нос!» заменяет собственным «Сестра Беттан сказала: «Ты хлюпаешь носом, как старый дедушка галошами»». Ну да бог с ними, с галошами, но чуть позже Филле выталкивает Рулле в сени — это в квартире-то — и здесь банальной справкой родителям никак не обойтись.

Во-вторых, попытки переводчика имитировать современный жаргон вызывают не раздражение даже, а жалость, поскольку выдержаны в стилистике «с одесского кичмана бежали два жигана»: «чувствую, я склонен устроить маленький шухер», «гнал Рулле, чтобы вмазать ему еще и еще», «а можно подухариться с пожарниками?». Апофеозом, конечно, выступает песенка Карлсона, заменившая классическую:

Пусть все кругом

Горит огнем,

А мы с тобой споем:

Ути, боссе, буссе, бассе,

Биссе, и отдохнем…

В новом исполнении она звучит весьма неожиданно, можно даже сказать — смело:

Чтобы выстрелы гремели и весело мне было,

Тоц-тоц-первертоц, бабушка здорова.

И два десятка пышечек ко мне бы привалило,

Тоц-тоц-первертоц, кушает компот…

gazeta.ru

Чует сердце, страшной силы будет произведение. Ибо возможности для улучшения текста — беспредельные. Конечно, правильнее было бы полностью адаптировать текст путем переноса действия в Россию, в Москву. Малыш был бы воспитанным мальчиком из интеллигентной семьи, проживающим в квартире расстрелянного при Сталине дедушки. А парень с моторчиком оказался бы вором-форточником Карлсонидзе, который не только умеет летать, но и действительно сильно (и часто) любит маленького мальчика.

Со стишка — просто валялся. Это, если кто вдруг не знает, из известной песни:

Как на Дерибасовской,

Угол Ришельевской,

В восемь часов вечера

Разнеслася весть,

Что у нашей бабушки,

Бабушки-старушки,

Шестеро налетчиков

Отобрали честь.

Оц-тоц-первертоц,

Бабушка здорова,

Оц-тоц-первертоц,

Кушает компот,

Оц-тоц-первертоц,

И мечтает снова,

Оц-тоц-первертоц,

Пережить налет.

Считаю, отличный получится у Эдуарда Успенского Карлсон — в меру приблатненный, в полном расцвете сил. Ну а там уже и за остальных можно браться: Винни-Пух и Пыхтачок ждут своей очереди.

Из общения в комментариях:

— Недавно читал статью про Карлсона. Так вот, там сообщалось, что канонический перевод, сделанный Лилианой Лунгиной, грешит отсебятиной.

— Да как и практически любой другой перевод.

— Процитирую слова режиссера Павла Лунгина, сына переводчицы: «Успех Карлсона характерен только для России»…

— Непонятно только, почему он в музее Астрид Линдгрен так богато представлен? По просьбам русских, что ли?

— В остальном мире более знаменита другая героиня Линдгрен — Пеппи.

— Она не Пеппи, а ПипИ.

— Это, безусловно, связано с переводом.

— Базару нет.

— Судя по заметке, Успенский пытался подражать Д.Ю. Напрасный труд. Д.Ю. неподражаем по определению.

— Сдерживай себя, камрад.

— Дмитрий, небольшой вопрос по переводу возник по ходу просмотра сериала Heroes. Как, по-твоему, следует переводить на русский cheerleader?

— Нету соответствующего явления в России, а значит — нет и в языке.

— Так и Александра Пахмутова скоро начнет писать песни для группы «Ленинград». Кушать всем, однако, хочется.

— Камрад, рассказы про «кушать всем хочется» — они немедленно раскрывают тебя как малолетнего идиота. Не хочется никому «кушать» — все кругом сытые, вопрос о еде не стоит ни у кого. Успенский — мегаизвестен и суперпопулярен. Чтобы его зазвать, деньги надо отгружать спортивными сумками, ибо его имя гарантирует продажи. При чем тут идиотское «кушать»?

Человек:

а) занимается тем, чем ему нравится (не нравилось бы — не согласился работать);

б) не стесняется брать за это серьезные деньги.

— Может, несколько точнее, был мегаизвестен и суперпопулярен в годы — «мрачного тоталитаризма»?

— Ну что, блядь, за детсад? Ну что ты хуйню всякую пишешь? Ну хоть чайная ложка мозга-то есть? Что, есть люди в стране, которые не знают Чебурашку и Крокодила Гену? Какой «мрачный тоталитаризм»?

— А этот перевод — попытка вернуться к этой самой мегаизвестности?

— Выглядит это так. Приходят люди и предлагают: «А вот мы хотим предложить вам сделать то-то и то-то, сумму гонорара готовы обсуждать». А не наоборот.

— Не уверен, что люди знают, кто автор этих персонажей.

— Сколько тебе лет, дорогой друг?

— Выходит, я ошибался?

— Нет, ты не ошибался. Ты не знаешь предмета и делишься детскими представлениями о том, «как на самом деле». А на самом деле все не так.

— Сам Эдуард Николаевич в одном из интервью бесхитростно объяснил это так: «На самом деле, я написал много хороших книг, просто издательства предпочитают публиковать самые пенки, шлягеры. А у меня есть, например, книжка «Лжедмитрий», которая писалась целых пять лет. Или истории о Жаб Жабыче Сковородкине, да много чего еще. Недавно я продался с потрохами в одно издательство с единственным условием: оно обязано выпускать все мои книжки. И скоро их появится, наверное, штук двадцать за раз. Сейчас я перевожу «Карлсона». Знаю-знаю, перевод этой истории уже существует, и перевод замечательный. Но, по всей видимости, издательство, у которого я теперь карманный автор, решило не связываться с правами на него. Вот и вручило мне подстрочник, над которым сижу с удовольствием».

— Не слушай. Когда «закупают оптом» такое — платят нехилые деньги. Типа вот у тебя 20 книжек, давай мы их по десятке возьмем? — и берут. Ну а далее предложения: было бы неплохо еще и вот это сбацать, вот за столько — не интересует? Как правило, интересует.

— Ну вот, все о деньгах, а не о воспитании, о вечном…

— Поговори о том, что лично тебе нравится. Остальные поговорят о деньгах, ибо вся жизнь — вокруг них.

— Придут мама-стриптизерша и папа-вышибала домой после работы и почитают деткам книжку в меру собственного разумения.

— И что?

— А в перспективе обеспечат воспроизводство кадров с соответствующими мозгами.

— И где брать других?

— В целом же представляется, что у мэтра старческий маразм, а некоторые люди этим бессовестно пользуются.

— В 15 лет — это характерно.