Чайка оглохла
Чайка оглохла
В МХТ имени Чехова состоялась премьера «Трехгрошовой оперы» Б. Брехта с музыкой Курта Вайля. Спектакль режиссера Кирилла Серебренникова идет с двумя антрактами и длится около четырех часов. В начале третьего действия актеры, переодетые в современные типажи уличных нищих, шатаются по зрительному залу, вызывая оживление у одних зрителей и неловкость у других. Новая «Трехгрошовая» явно не будет принята в обществе безоговорочно.
То, что зритель слышит, – действительно пьеса немецкого драматурга со всемирно известными зонгами Вайля (сочинено в 1928 году). Это вроде бы герои, ситуации, мысли Брехта. Но – в новом переводе. Где всё «переведено вниз», на огрубление выражений, на вульгаризацию лексики. Здесь уже не поют «сначала хлеб, а нравственность потом» – но непременно «сперва жратва, ну а потом мораль». Известные слова на букву «ж» и букву «б» тут мы встречаем на каждом шагу. Меня, выросшую в новостройках, этим не удивишь, а вот каково приходится вышитой на занавесе МХТ чайке, можно только догадываться.
Впрочем, и МХТ уже давно не девушка, как говорится. В его обширном и разнообразном репертуаре есть и спектакли, явно «идущие вниз», на потеху черни. Так что никаких сенсаций – пытка чайки продолжается уже несколько лет.
Никак нельзя сказать, что спектакль Кирилла Серебренникова лишен смысла и формы. Нет, в отличие от его беспомощных опусов в «Современнике» «Трехгрошовая опера» придумана энергично, с трюками и аттракционами. Несмотря на унылую, в основном черно-серую цветовую гамму спектакля (подозреваю, что у К. Серебренникова, как и у новатора оперы Д. Чернякова, – цветоаномалия), в нем есть занимательные фокусы. Герои вращаются в тележках и клетках из супермаркета. Арестованный бандит Мэкки томится в огромном павильоне из оргстекла (где справляет нужду в ведро – но спиной к публике). В финале появляется колоссальный скелет человека верхом на скелете лошади – так изображен вестник короля, а Мэкки, подвешенный на лонже, уходит по ковровой дорожке вверх, будучи расположенным горизонтально (то есть оптически мы как бы смотрим на него сверху)…
А смысл? Смыслами заведует автор, то есть Брехт, который в России получается крайне редко. Может, только Юрию Любимову на Таганке он удавался по-настоящему, потому что сквозь сюжет всегда были видны умные, светлые личности актеров…
Действие «Трехгрошовой оперы» происходит якобы накануне коронации в Англии, персонажи носят английские имена. Владелец фирмы «Друг нищего» Джонатан Пичем, заведующий всеми побирушками в своем районе, сажает в тюрьму бандита Мэкки, который имел наглость жениться на его дочери. Сюжет трехгрошовый, потому что главное в этой пьесе – звучащий отовсюду остроумный и гневный голос автора, ведь это – поэтическая сатира о состоянии мира накануне фашизма. О мире, наполненном разложившимися бессовестными людьми. Чтобы сыграть это сейчас, тоже нужны умные лица, нужны личности. Но личности актеров спрятаны за пошлыми масками. Актеры играют «вообще». Николай Чиндяйкин – «вообще» коренастый ушлый делец, Марина Голуб, изуродованная накладными толщинками, – «вообще» попивающая мамаша, Константин Хабенский – «вообще» герой в костюмчике, Ксения Лаврова-Глинка – «вообще» разбитная девица, даже без личных свойств.
Режиссёр вроде бы наполнен отвращением к жизни человеческих уродов в развратном мире. Идея о том, что весь мир – бардак, все люди – б…, конечно, копеечная и неверная к тому же. Однако если она выражена художественно – ладно. Но режиссер выразить свое отвращение может только кривлянием актеров и трюками. Остроумная поэзия Брехта испаряется от вульгарности изложения и низкого профессионального уровня постановки.
Плохо с дикцией, особенно у молодых актеров. Плохо с чувством ритма и со сценическим движением – пластика некрасива, невыразительна. И особенно плохо с вокалом, а ведь это музыкальный спектакль. В нем участвуют певцы и музыканты Московского ансамбля современной музыки, но в основном на сцене поют актеры в образе персонажей, как и предусмотрено автором. Режиссер попытался обыграть слабый вокал, изобразив дело так, что всё происходящее – это пародия на мюзиклы 70-х годов с их героями, приваренными к микрофону и воющими в круге света. Ну, я-то видела мюзиклы 70-х годов в «Ленкоме» у Захарова, в Театре Ленсовета у Владимирова, помню, как тогда пели Караченцев и Фрейндлих, и прошу прощения за резкость у старательно орущих артистов МХТ, но так петь неприлично. Хоть бы в промежутки между нот попадали, не то что в ноты. Сорванными от непривычки сиплыми голосами, немыслимо громко, с дикой агрессией, не подходящей для зонгов Вайля, не чувствуя красоты и сложности музыки, актеры выкрикивают огрубленный новыми переводчиками текст. Если плохое пение – это пародия или прием, то никакая пародия или прием не может длиться часами. Не проще ли было нанять педагога по вокалу?
Но у энергичного режиссера просто какая-то аллергия на профессионализм. Вот для чего он сам стал и соавтором сценографии, и художником по костюмам? Чтобы развернуть рулоны любимого им черного и прозрачного полиэтилена и замотать в них некоторых персонажей? Нет, Кирилл Серебренников для меня совершенно загадочный человек, получающий удовольствие от совершенно загадочных вещей.
Новую «Трехгрошовую» в МХТ не назовешь халтурой – во всем виден труд, даже усердие. Для самодеятельного коллектива при каком-нибудь институте или профобъединении такой спектакль при всей его немилосердной затянутости и плачевном вокале был бы любопытным событием. Но для профессионального театра, да еще имеющего в своем названии слово «художественный», зрелище дикое. В прошлом году МХТ отмечал свое 110-летие, и, надо заметить, все 110 лет сотни талантливейших людей кидали свою жизнь в топку этой сцены, чтобы МХТ действительно был образцовым художественным русским театром. Этот бренд создан не сегодня и не теми, кто определяет сейчас художественную политику в Камергерском переулке. Необходимость обновления очевидна – но любое обновление МХТ обязано проводиться на художественном уровне, превышающем вкусы безграмотной толпы. Которая, как всегда, млеет от того, что видит на сцене знакомые по блокбастерам и сериалам лица и слышит наконец-то любимые слова на «ж» и «б». Толпа радуется, что нарушены условия игры: пришли в серьезный театр, а на сцене звучит то же, что и на улице. Но на этом трехгрошовом счастье толпы не построишь художественного театра.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.