1

Если бы Блок жил в период расцвета своего народа, - он был бы одним из тех поэтов, которых Шелли назвал непризнанными законодателями мира. Вся внутренняя глубочайшая деятельность его прошла бы в создании новых всечеловеческих идеалов. Невольная вечная музыка, звучавшая в его душе, оделась бы в величественные формы, и влияние его на умы и сердца людей своего и последующего поколений было бы умиротворяюще и плодотворно.

Но поэт пришел накануне величайшей трагедии своего народа, и вся не поддающаяся учету моральная сила его растратилась на предчувствие близящейся катастрофы, а он сам вместо «законодателя» стал «пророком».

Я безумец! Мне в сердце вонзили

Красноватый уголь пророка...[74]

И вся фигура поэта выросла в торжественный символ, а его поэзия стала нашей национальной песней песен о трагической любви русского народа и революции.

Теперь, когда уже «свершился дней круговорот»[75], поражает то, что Блок предчувствовал вместе с радостью приближение Великого, и страх перед тем, что оно изменит свой светлый образ; что, беря первые аккорды на своей «гневной, как секира» лире[76], он уже знал, что в напевах его юной музы есть «роковая о гибели весть»[77]. В то время, как все вокруг него с трепетом вожделения и страха, тысячу раз сомневаясь и уверяясь опять, ждали событий, он уже «тихо знал» не только то, что события несомненно придут, но и то, что они будут губительны и катастрофичны:

Ты свята, но я тебе не верю

И давно всё знаю наперед.

..........................

Мне жаль, что день великий скоро минет,

Умрет едва рожденное дитя[78].

Этого потрясающего сознания не перенесла бы душа поэта, если бы он, как пророк, не ощущал над «таинственной пошлостью» и «неприглядным ужасом» жизни веяние высшей разумной Воли.

Веди меня. Чтоб всё пройти,

Нам нужны силы неземные[79].

Поистине слова эти бессмертны и переживут не одно поколение, «рожденное в года глухие»[80] - неземные силы нужны нам, а кому не даны они - тот погибнет на полдороге.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.