3

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3

До сих пор, говоря о «парижанах», я подразумевал поэтов, возникнувших уже в эмиграции. В первом отделе антологии собраны стихотворения писателей старшего поколения, начавших печататься еще в России. Читая их стихи, нельзя не признать печального факта, что во многом к внедрению этого губительного сознания причинились некоторые из тех, кто по своему старшинству и литературному опыту не могли не оказаться в роли авторитетов и даже руководителей младшего литературного поколения. И в числе их - сам Г. Адамович.

Тема его стихов та же, что и критических статей о эмигрантской литературе, - тема умирания. Не смерти (тема о смерти требует большой мудрости, мужества и напряжения; с возвышенных од, посвященных ей, начиналась русская поэзия), а умирания: «И медленное умиранье без всяких надежд впереди». К смерти же Г. Адамович подходит со взглядом со стороны, полуравнодушным, полубрезгливым:

Ну вот и кончено. Теперь конец.

Легко и просто, грубо и уныло.

Со стороны всегда и легко, и просто, и грубо, и уныло.

И, конечно, жизнь прекрасна,

И, конечно, смерть страшна,

Отвратительна, ужасна,

Ко всему одна цена.

восклицает уже Георгий Иванов[367]. И вот в этом-то циническом «всему одна цена», как в малой пылинке семени плесенного грибка, начало всего разъедающего, разлагающего «париж» сознания.

Отсюда недалеко и до услаждения отчаяньем, формулированного Н. Оцупом:

Как хорошо, что нашими руками

Мы строим только годное на слом[368].

Можно ли жить, не только что-нибудь делать, - с такими мыслями? И умирать, не только жить, нельзя (слишком страшно!). Какие уж тут стихи! - так, «тихое дело» (определение из «Комментариев» Г. Адамовича)[369], чаепитие перед смертью:

               А этот разговор

Отложим мы на завтра, на потом,

На послезавтра, на когда умрем.

                        (Ирина Одоевцева)[370]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.