2

Иконы обновились сразу в нескольких избах. Я встречал знакомые семьи, с маленькими детьми, свертками с закуской и бутылками с молоком. Они толкались в толпе пришлых крестьян, волочивших за плечами котомки, босых старух. Стволы деревьев, лежащие вдоль дороги, приступочки у изб, заборы, всё было занято. Но всюду царила молчаливая торжественность. Губы шептались, было слышно, как шаркает множество ног по земле, в избах, каменно плотно стояла толпа, звякали медяки на подносе и пылали знойным костром церковные свечи. Хозяева набожно объясняли, с какого края икона начала просветляться. Толпа сосредоточенно смотрела, и на ее глазах бумажные простые олеографии икон светлели, пошедшие по ним пятна сырости редели и сползали с них.

Я потолкался в праздничной давке (как на заутрене). Видел нашего бывшего мирового судью, который с восторженным просветленным («обновленным») лицом шептал: - Просветляется, просветляется.

Мне стало не по себе. Я пошел искать местечко, где бы отдохнуть в тени и освободить ноги, уже избаловавшиеся боевой прогулкой. На краю деревни набрел на скамейку под плетнем - с реки через огороды тянуло душистой свежестью. На скамейке уже сидел молодой человек, тоже горожанин, недавно появившийся в наших местах. Я знал его в лицо: это был сын того капитана Масловского, прятавшегося от большевиков и погибшего на нашем кладбище (живые искали убежища у мертвых и даже тут не находили его).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.