Сцена третья

Сцена третья

В комнате Люся, лежит на кровати. Входит Катя.

Катя. Ты одна? А где все?

Люся. Гусев лежал-лежал, потом вскочил, оделся и убежал на улицу. Меня позвал, я не пошла. Что с ним, он какой-то в последнее время странный?

Катя. Да я вообще не знаю. Я у него спросила: «Что у тебя случилось, Витя?» Он говорит: «Потом скажу, Катя». Вообще со мной почти не разговаривает.

Люся. А как Ваня, с которым ты познакомилась у метро?

Катя. Я с ним встречалась. Он меня пригласил в кофейню.

Люся. И чего?

Катя. Ничего, Люся. Приглашал к себе, я не пошла. Люся, сколько мусора, опять вы с Сашей намусорили! (Убирает.) У тебя с Сашей ничего не получится, тебе нужен муж богатый и чтобы служанка была, а ты будешь только краситься и ухаживать за собой.

Люся. Ну и хорошо. Я лентяйка, только с таким жить и смогу.

Катя. А ты Саше нравишься.

Люся. Ему все нравятся. Он бабник. Мы с ним просто друзья.

Катя. Ага, и спите в одной кровати.

Люся. И чего?

Катя. В общаге, кстати, думают, что мы живём шведской семьёй.

Люся. Правда? Так, теперь буду ночевать дома.

Входят Витя и Александр с пакетами.

Александр. О, а мы вам еду принесли.

Витя обнимает Катю.

Катя. И что Катя должна готовить? Катя убирается, Катя готовит. Ладно, я здесь служанка, хорошо.

Витя (хмуро). Я сам приготовлю. (Достаёт из сумки пельмени.)

Катя. Да нет, раз я служанка, то уж сама приготовлю. (Берёт пельмени, кастрюлю и выходит.)

Александр. Люсюля, опять грустная. Опять скучно, девочка моя?

Люся (тепло). Да.

Витя. Девочка моя, мальчик мой, – как заговорили.

Люся. А ты завидуешь? Да? Да?

Входит Катя. Берёт веник, подметает.

Витя (хмуро). Катя, дай мобильник, мне позвонить надо.

Катя. А ты мне деньги на мобильный кладёшь?

Витя. Пошла на хрен, овца тупорылая!!!

Выходит.

Люся. Что с ним?

Александр. Творческий кризис.

Люся. Литераторы вообще странные. Но с вами всё равно интересно. Я хоть мало чего понимаю в ваших разговорах, но мне всё равно интересно. А со своими я не могу, они только о бабках, о шмотках разговаривают. Мажоры типа. Крутые типа.

Александр (смеётся). Дура ты, Люся. Но в тебе есть, значит, искра Божья. Это хорошо. А ещё ты добрая, я тебя за это люблю очень, и естественная. Какая есть.

Люся. Даже чересчур. Мне это мешает. Другие строят из себя что хотят, крутят парнями, а я не могу.

Александр. Глупая, это же твоё достоинство. Кому надо, оценит.

Люся. Надоело ждать кого надо.

Катя бросает веник.

Катя. Что с ним, Саша? (Плачет).

Александр. Да ничего. (Обнимает её, гладит по голове.)

Входит Витя.

Витя. Катёночек, ты чего?

Александр передает Катю в руки Вити. Тот обнимает Катю, что-то шепчет. Выходят вместе.

Люся. Представляешь, мне Катя сказала, что Гусева никогда не бросит, она к нему очень привязалась.

Александр. Ну, будет сумасшедшая семейка. А как же тот, которого она встретила, когда шла из метро?

Люся. Она с ним встречалась. Он ей не понравился. Да она не знает сама, что хочет. Ей с одной стороны хочется погулять, с другой стороны Гусев. И мама ее, наверно, воспитывала, что гулять – это плохо. Я сама такая была.

Александр. Ну, ты-то не такая, ты-то гуляешь.

Люся. Я пошла другим путём.

Александр. Ленин наш, деточка.

Люся. Я не хочу жить, как моя мама. Она у меня консервативная. Муж, дети, работа, садовый участок. Я вообще бы с ума сошла с такой жизнью. И ничего у неё уже впереди не будет. Только садовый участок. Хотя я, когда была маленькая, всегда ждала, когда мы на него пойдём. У нас садовый участок, папе дали, недалеко от дома. Я там бегала, какие-то веночки плела. Сейчас вообще туда не тянет.

Александр. Мальчики, клубы. Предала ты свое детство. Я лучше на твоей маме женюсь. Она готовит хорошо.

Люся. А ты мог бы с ней любовь закрутить.

Александр. Правда? Она же у тебя консервативная?

Люся. Ну и что? Если бы ты сделал вид, что ее любишь, то вполне мог бы. Ей папа совсем любви не даёт. А ей этого не хватает. Это чувствуется. Папа сидит у себя в уголке и паяет. Вот так вот, детка.

Александр. Ты, кстати, никогда про отца не рассказывала, только про сестру, про мать.

Люся. А что о нём говорить. Ты лучше на моей сестре женись. Она неиспорченная, девственница.

Александр. Ей пятнадцать ведь?

Люся. Да. Хотя я тоже была в пятнадцать лет девственница, потом как понеслось…

Александр. Да, стоит девочку уберечь от опрометчивого шага.

Заходит Витя, грустный.

Витя (Люсе). Там тебя Яна ищет.

Люся. Да? А Катя где?

Витя. С ней.

Люся выходит.

Витя. Я хотел Катю на фиг послать уже давно, она тупорылит, но теперь придётся с ней жить.

Александр. А чем она тебя не устраивает?

Витя. Голосом противным истеричным тупорылым что-нибудь скажет: «Я убиралась» или «Ты мне деньги на мобильный не кладёшь» – убить хочется.

Александр. Да, это правда. Меня её манера говорить тоже раздражает.

Витя. Я, наверно, всё равно не выдержу.

Александр. Крепись. Ты теперь перед ней виноват до конца жизни.

Витя. Отцу звонил.

Александр. И чего?

Витя. Плохо всё. Он болеет сильно. Нафиг я в эту Москву поехал, лучше бы я с ним побыл. У него сердце больное. Не дай бог что случится… Всё равно в Воронеж скоро ехать придётся.

Александр. Да, дело твоё труба. Я, кстати, сразу подумал, что без московского полиса тебя здесь лечить не будут. Такие деньги выкидывать никому не охота.

Витя. А там, мне сказали, что лекарства другие, от них только хуже.

Александр. Да, и чего думаешь делать?

Витя. Не знаю. Умру, наверно, скоро.

Александр. Мне, кстати, Люся сказала, что Катя о вашей с Люсей ночи любви всё знает, она не спала.

Витя. Мне уже Катя сказала.

Александр. Если мы все больные, будем жить вместе. Одной большой ВИЧ-инфицированной семьёй.

Витя. Да всё у тебя нормально, не загоняйся.

Александр. Конечно, нормально, я вчера вспомнил перед сном, потом всю ночь уснуть не мог… Я с тобой одной бритвой почти неделю брился.

Витя. Да??? Блин, Санёк… (Садится на кровать, обхватывает руками голову.) Я точно повешусь. Вам надо кровь всем сдать.

Александр. Вообще-то это очень страшно, если я узнаю, что больной, я вообще не представляю, как себя поведу.

Гусев поднимает голову, он плачет.

Александр. Ты что, Витя, плачешь???