II. Бѣдная Невѣста Островскаго.

II. Б?дная Нев?ста Островскаго.

Возобновленiемъ Б?дной Нев?сты мы обязаны Г-ж? Брошель; кром? нея, роль Марьи Андреевны играть некому, т. е. р?шительно некому. Это говорится на тотъ случай, чтобы не вздумали завести чередовокъ; чтобы не отдали – избави Боже! – этой роли наприм. Г-ж? Нейманъ, для показанiя той искры огня и т. д.

Личность самой б?дной нев?сты, по справедливому зам?чанiю Ап. Ал. Григорьева, есть только задача глубокаго женскаго характера, а потому актрис? исполняющей эту роль предстоитъ великое д?ло: восполнить эту задачу, оживить ее, од?ть плотью и кровью. Есть надъ ч?мъ потрудиться! Въ то же время, мал?йшiй пересолъ, нерасчотливость въ веденiи роли, – погубять ее. Одна невыдержанность тона, несвоевременный порывъ чувства – и все д?ло пропало. Сыграй напр. актриса сцену 2–го акта, въ саду съ Милашинымъ, слишкомъ патетически – трудно ей будетъ идти crescendo до четвертаго акта, не говоримъ уже о томъ, что слишкомъ р?зкое выраженiе страсти повредитъ глубин? изображаемаго характера.

Такiя трудности предстояло поб?дить Г-ж? Брошель. Не забудемъ еще, что это была первая большая роль, доставшаяся на долю этой даровитой артистки. И Г-жу Брошель можно поздравить съ поб?дой. По первымъ двумъ актамъ мы боялись за Г-жу Брошель и только въ четвертомъ уб?дились, что играя ихъ необыкновенно сдержанно, она доказала несомн?нное художественное чутье. Въ первыхъ двухъ она была слаба и по другимъ причинамъ, которыя мы объяснимъ ниже. Но за то четвертый актъ былъ истиннымъ торжествомъ Г-жи Брошель. Эта постепенность веденiя роли, это горе, которое становится все горше, все безут?шн?й, этотъ надорванный голосъ – объ этомъ можно говорить съ серьезной похвалой! Да, большой талантъ обнаружился въ этомъ четвертомъ д?йствiи. Та «ум?ренность», которую рекомендуетъ принцъ Гамлетъ актеру, и «которую, по его словамъ, долженъ прiобр?сти и рождать» всякiй актеръ во время осуществленiя замысла поэта, которая придаетъ «кротость самому потоку, бур? и такъ сказать урагану страсти», – этой ум?ренностью, говоримъ мы, свойственной только большимъ талантамъ, обладаетъ и Г-жа Брошель. О, мы можемъ вообразить себ? какъ бы играли роль Марьи Андреевны наши заслуженныя артистки въ род? Г-жи ?едоровой! Знаемъ какими ломанiями и кривлянiями сопровождалась бы сцена истерики и игры въ карты. Пусть безпристрастные фельетонисты упрекнутъ театральное обозр?нiе «Эпохи» въ новомъ увлеченiи. Что д?лать… Ужъ несчастiе у насъ такое увлекаться талантами.

Да, истинно прекрасна была Г-жа Брошель въ четвертомъ акт?. Одинъ голосъ чего стоитъ, этотъ задушевный контральтъ, отъ котораго въ душ? накипаютъ слезы! Это энергическое и выразительное лицо? Особенной красотой поражаетъ оно въ н?которыхъ сценахъ; живой, сердечной красотой, если такъ можно выразиться!

Талантъ Г-жи Брошель растетъ не по днямъ, а по часамъ. Въ Пушкинской «Русалк?» еще много не доставало ей со стороны чисто вн?шняго исполненiя роли; въ «Б?дной Нев?ст?» эти недостатки поб?ждены. Ни одной рутинной ноты, ни одного заучоннаго движенiя. И то сказать, что «Русалка» можетъ быть только в?нцомъ созданiя актрисы опытной, и не подъ силу – актрис? начинающей.

И такъ, Г-ж? Брошель остается только идти впередъ. Мы не станемъ, подобно н?которымъ, отговариваться, что Г-жа Брошель еще дебютантка; для насъ она актриса серьозная; бол?е, – единственная вполн? серьозная женьпремьерка (выражаясь на варварскомъ театральномъ жаргон?) и потому мы обращаемся къ ней съ требованiями серьозными. Мы вид?ли въ исполненiи роли Марьи Андреевны горячее, неподд?льное, молодое чувство; мы вид?ли умъ, но этого еще мало. «Чего-жъ вы еще хотите?» спросятъ насъ. Мы хотимъ безд?лицы, можетъ быть по вашему, а по нашему главной задачи театральнаго искусства, мы хотимъ живаго лица, типа. «Но Г-жа Брошель еще такъ молода, это со временемъ еще придетъ»! Дай Богъ! Но т?мъ немен?е этотъ недостатокъ Г-жи Брошель мы высказываемъ прямо и конечно это обусловливается нашимъ глубокимъ уваженiемъ къ ея прекрасному дарованiю.

Марья Андреевна, какъ мы сказали выше, есть задача глубокаго характера: сильной, умной и высоконравственной женщины. Это выступаетъ особенно въ пятомъ акт?. Говорятъ этотъ актъ лишнiй; д?йствiе оканчивается въ четвертомъ. Но чт?—бы была Марья Андреевна безъ этого пятаго акта? Какая глубокая задача была положена авторомъ? В?дь это была-бы просто обыкновенная д?вушка, ничего особеннаго въ себ? не заключающая. Пала-ли она передъ б?дой, или н?тъ? Убиты-ли ее нравственныя силы или хотятъ найти себ? исходъ? Неужели р?шенiе этихъ вопросовъ лишнее д?ло? Въ томъ то и д?ло, что она не пала, что несчастiе не осл?пило ее, что оно породило въ ней

Иныя строгiя заботы,

Иныя строгiя мечты.

Изъ д?вушки доброй и увлекавшейся Меричемъ, (но увлекавшейся потому, что неч?мъ и не к?мъ было ей больше увлечься; потому что молодыя, богатыя силы просились наружу), она становится женщиной. И эта женщина вноситъ весь свой пылъ, всю свою страсть въ стремленiе сд?лать изъ Беневоленскаго челов?ка. Она выростаетъ; ее узнать нельзя; она иначе говоритъ, иначе смотритъ; она полна великости своей задачи. «Не онъ, такъ д?ти», ут?шаетъ она себя сама. И эта женщина, эта полная самоотверженiя и любви женщина, не такъ р?дко встр?чается въ русской жизни, какъ вы думаете. И везд? она встр?чается, во вс?хъ классахъ, и ею кр?пка наша русская семья. Вы улыбаетесь? «Какъ это благородно съ вашей стороны!» отв?тимъ мы вм?ст? съ Марьей Андреевной и вм?ст? съ Добротворскимъ ут?шимъ ее т?мъ «что зв?ри лютые – и т? укрощаются».

Такъ понимаетъ и такъ исполняетъ эту задачу, пом?ченную авторомъ, генiальная русская актриса К. В. Васильева въ Москв?. А такъ-ли поняла эту роль Г-жа Брошель? Н?тъ, у нея пятый актъ вышелъ слабъ, вышелъ лишнимъ. Голосъ Марьи Андреевны долженъ звучать тутъ см?ло и сознательно; уже не слышно въ немъ т?хъ надорванныхъ нотъ, что въ четвертомъ акт?, и горе, охватывающее ее въ конц?, сильн?е и глубже прежняго. И предчувствiе этого, возможность этого, должна быть ясна въ исполненiи всей роли.

Вотъ къ чему должна стремиться Г-жа Брошель. «Неум?ренныя требованiя»! Пусть неум?ренныя! Думаемъ, что даровитая артистка не пос?туетъ на насъ за эту неум?ренность.

Попытку на созданiе живого лица мы зам?тили у Г-жи Брошель при исполненiи ею роли Даши въ «Мишур?».

Именно въ начал?, при первомъ появленiи Даши на сцену, но дальше ничего не вышло. А не вышло потому, что изъ ничего – ничего не сд?лаешь и конечно актриса везд? была выше автора. (Да и вообще скучную «Мишуру» актеры гг. Шумскiй, Васильевъ 2–й, Зубровъ, Сосницкiй, Малышевъ и Г-жи Брошель и Александрова 1–я вынесли, что говорится, на плечахъ).

Что значитъ живое лицо, типъ – Г-жа Брошель можетъ вид?ть въ исполненiи Г-жой Линской ролей старой Кабанихи, и Лукерьи Даниловны и Василисы Перегриновны. В?дь этихъ образовъ, созданныхъ высокодаровитой актрисой, во в?къ не забудешь. Что касается до исполненiя роли Хорьковой, – то исполненiе Г-жи Линской было слабо. Правда, у Островскаго это лицо очерчено не ясно, но Г-ж? Линской сл?довало, по нашему, основаться не на одномъ только: что Хорькова «женщина хотя необразованная, но чувства им?етъ деликатныя и можно даже сказать облагороженныя», а на любви къ сыну. «В?дь любятъ»! какъ говоритъ самъ Хорьковъ.

Да что далеко ходить, въ той – же Б?дной Нев?ст? Г-нъ П. Васильевъ создалъ изъ Милашина лицо въ высшей степени комическое и типическое. Это надутое, глупое самодовольное лицо, это неугомонное задорное самолюбiе, ни на чемъ неоснованное, это неум?стное сованiе носа во все гд? его не спрашиваютъ, – неужели это не лицо, не типъ? В?дь такiе типы создаютъ только генiальные актеры; в?дь такъ выдерживаютъ до конца роль только немногiе избранные.

Вспомните его посл?днiй монологъ, вспомните, какъ онъ бросалъ «злостные» взгляды на Беневоленскаго! В?дь это лицо до того глубоко задумано П. В. Васильевымъ, что невольно спрашиваешь себя: «кто изъ насъ, хоть разъ въ жизни, не былъ Милашинымъ»? И это игралъ актеръ, который такъ трагически хорошъ въ Льв? Краснов?.

А сцена игры въ карты! Новый театральный обозр?ватель «Голоса», начало д?ятельности котораго мы отъ души прив?тствуемъ, прекрасно зам?тилъ, что эта сцена обязана усп?хомъ не одной Г-ж? Брошель, но и г. Васильеву 2–му. Да, эта сцена производитъ впечатл?нiе дуэта хорошо разуч?ннаго; П. Васильевъ отт?нялъ необыкновенно искусно игру Г-жи Брошель. Эта «милашинская» грусть, эта ложная печаль (ложная, по возможности основнаго чувства, хотя и д?йствительно чувства) была передана превосходно. Вотъ что значитъ создавать типы; не-бось, не сбился актеръ; есть у него сердечныя, трагическiя ноты; страсть главное основанiе его таланта, и эту – же страсть онъ можетъ заставить служить отрицательно; на-ровн? съ глубокопотрясающими нотами, онъ ум?етъ извлекать и глубоко – комическiя!

Г-жа Брошель, снова возвращаемся къ ней, изъ этого прим?ра можетъ наглядно понять чего именно мы отъ нея требуемъ. И вотъ что еще: ей необходимо надо по возможности разнообразить свой репертуаръ. Отчего-бы ей не попробовать напр. сыграть роль Полины въ «Доходномъ М?ст?»? Пора, наконецъ, бросить рутинныя д?ленiя амплуа; пора разд?лять роли по внутреннимъ свойствамъ талантовъ, а не по вн?шнимъ ерлыкамъ рутины. Сiя рутина причиной того, что роль Полины напр. полагается на долю водевильныхъ канареекъ. В?дь не на Лизахъ – же ?оминыхъ, не на мишурныхъ Дашахъ, не на роляхъ болотнаго репертуара развиваться молодому, сильному дарованiю! Т?мъ, что будешь участвовать въ «Тан?» не далеко уйдешь.

Г-нъ Малышевъ исполненiемъ роли Хорькова показалъ, что идетъ впередъ. Роль, скажемъ откровенно, исполнена не удовлетворительно; актеръ былъ ниже роли. Но намъ дорого то, что въ четвертомъ акт? звучали настоящiя ноты, хотя и въ перем?жку съ ложными. Н?которое было произнесено вполн? прекрасно. Еще бол?е понравился намъ г. Малышевъ въ Мишур?, въ роли молодого Зайчикова. Эту роль игралъ онъ вполн? просто и высказалъ много неподд?льнаго чувства.

За то другая н?когда надежда нашей сцены, г. Нильскiй, ч?мъ дальше, т?мъ становится плоше. И счастье еще, что порой онъ бываетъ не въ удар?, играетъ бл?дно, и чувствiй своихъ не высказываетъ. А то просто хоть изъ театра б?ги вонъ. Н?которые находятъ, что г. Нильскiй играя дурно роли, подобныя роли «Мерича», возбуждаетъ къ симъ персонажамъ отвращенiе и симъ приноситъ н?которую моральную пользу. Мы не изъ числа такихъ утилитарныхъ моралистовъ. Г-нъ Нильскiй изображалъ, конечно, того «миленькаго штатскаго», къ изображенiю котораго онъ такъ привыкъ. Но въ такого молодца разв? старуха Уланбекова влюбиться можетъ, а никакъ не Марья Андреевна.

Г-жа Громова (мать) и Г-жи Волкова и Рамазанова-д?ла не портили и играли вообще весьма удовлетворительно, но за то г. Шемаевъ въ роли Добротворскаго былъ з?ло неудовлетворителенъ, какъ вообще во вс?хъ исполняемыхъ имъ роляхъ. Г-нъ Шемаевъ актеръ по невол?; потому что окончилъ курсъ въ театральномъ училищ?. Игралъ онъ, конечно, безцв?тно, – но и этого довольно. Какъ довольно? Да такъ. Вообразите, что роль Добротворскаго игралъ-бы г. Бурдинъ, или г. Яблочкинъ, или г. Марковецкiй, – Боже, какого трагизма напустили-бы они! Особенно въ конц? третьяго акта. Увы! наша труппа столь небогата что счастье если роль занимаетъ скромная бездарность.

Роль Беневоленскаго игралъ г. Зубровъ, и во 2–мъ акт? не безъ усп?ха, – но въ пятомъ ясно обнаруживалъ, что роль имъ совершенно необдумана. Г. Зубровъ схватилъ одну вн?шнюю комичность и вышелъ Беневоленскiй однимъ изъ подставныхъ жениховъ нашихъ драматурговъ. А на Остроскаго въ этомъ случа? пожаловаться нельзя: онъ очертилъ Беневеленскаго съ разныхъ сторонъ. Онъ показалъ, что его любили; онъ показалъ, что Марья Андреевна н?которое влiянiе начинаетъ им?ть на этого «зв?ря лютаго»; онъ показалъ, что умомъ добился всего этотъ секретарь, что трудную и тяжолую жизнь велъ и им?етъ право, по своему, гордиться этимъ. Ни одна изъ этихъ чертъ не была принята въ соображенiе г. Зубровымъ; даже солидности въ немъ не было; солидности, которая такъ комически разъигрывается въ желанiи поучиться танцовать, чтобы не им?ть никакихъ недостатковъ. Вотъ еще одна изъ причинъ почему пятый актъ показался лишнимъ. Особенно непростительно это такому умному актеру, какъ Г-нъ Зубровъ.

А Дуня, спросите вы? Дуни – увы! – не было. Мы уже не разъ упоминали, что театральное приличiе не дозволяетъ поэтическимъ созданiямъ появляться на сцен? александрынскаго театра. Въ Отелло вычеркивается Бьянка; въ Царской Нев?ст? портится роль Любаши. Неприлично, согласитесь сами, неприлично. В?дь во вс?хъ этихъ личностяхъ есть поэзiя, есть жизнь; в?дь они съ любовью, съ горячей любовью очерчены поэтами. Н?тъ-съ. Не прилично. Но въ Москв? была – же Дуня? То въ Москв?; тамъ другое д?ло, то городъ русскiй, нецивилизованный, простой. А у насъ образованiе, цивилизацiя-съ, парке и сосьете, какъ говоритъ гоголевская чуйка въ Разъ?зд?. У насъ за то канканъ въ «Десяти Нев?стахъ», у насъ за то камелiи Г-на Дьяченко, камелiи Г-на С. Соловьева; у насъ за то сцена соблазна въ «Друзьяхъ-Прiятеляхъ». Вотъ наша поэзiя, вотъ наши «загулявшiя» женщины! И мы довольны. И наша критика довольна. Ну, кто изъ нашихъ театральныхъ обозр?вателей, кром? нашего покорн?йшаго слуги, обратитъ вниманiе на такую мелочь? Въ газетахъ и не упомянули даже объ этомъ. Да и стоитъ-ли? В?дь у насъ фельетонъ собственно. Гд? намъ театромъ серьозно заниматься? Намъ надо поговорить о скачкахъ, съ восторгомъ разсказать какъ гн?дой жеребецъ оставилъ за флагомъ с?рую кобылу; мы съ восхищенiемъ говоримъ о статьяхъ скаковыхъ и рысистыхъ лошадей, и если останется м?сто въ фельетон?, то мы проведемъ черту и напишемъ: Теперь о театр?. И начнемъ съ т?мъ-же жаромъ и одушевленiемъ, какъ о скачкахъ, говорить и о театр?.

Да и чего, скажутъ намъ, вы выдумали, что театромъ надо заниматься серьозно, что это д?ло народное? Мы о народномъ театр? не прочь потолковать, но въ качеств? просв?тителей грубой массы, въ качеств? раtres conscripti; въ качеств?, наконецъ, людей читавшихъ французскiя и всякiя другiя брошюры.

Въ Петербург? театръ развлеченiе, какъ скачки, какъ фейерверкъ. А теперь еще г. Блонденъ, его аттическiя позы на канат?, его значенiе во всемiрной исторiи! Мы смотримъ на театръ съ точки зр?нiя петербургскихъ дамъ (дамъ милыхъ и очаровательныхъ, но н?сколько… Какъ бы это такъ сказать… Ну, однимъ словомъ милыхъ и очаровательныхъ); мы такъ, отъ скуки ходимъ въ театръ. О серьозныхъ требованiяхъ жизни мы мастера поговорить, потому это мода. А о театр? серьозное говорить? Избави Боже. Все серьозное, да серьозное, это наконецъ скучно. Но взявшись за гужъ, не говори, что не дюжъ. Выставивъ своею задачею народный, серьезный театръ, – мы должны напоминать объ этомъ; должны бороться противъ театральнаго дилетантизма, противъ легкомысленныхъ отзывовъ о театр?. Не пропащее-ли это д?ло?

Ну, кто подумалъ о Дун?? Кто заступался за нее? Кому жаль, что эта роль вычеркнута? Что черезъ это теряетъ пятый актъ «Б?дной Нев?сты»? Кром? насъ, объ этомъ пожал?етъ разв? та талантливая актриса, у которой такимъ образомъ отнята одна изъ лучшихъ ролей.

Еще не мало способствовало неусп?ху пятаго акта – нетипичность лицъ являвшихся смотр?ть свадьбу (разв? кром? барышень), этого своеобразнаго русскаго хора. Обставить это вовсе не мудреное д?ло; тутъ можно и даже должно выучить исполнителей тону. Это д?ло г. режиссера, но г. Вороновъ, какъ видно, на это не мастеръ. Ну, отчего г. Горбуновъ не является въ пятомъ акт?, напр. въ роли одного изъ молодцовъ? В?дь играетъ онъ лакея въ «Липочк?» – роль тамъ ему пустая, нисколько не типическая, и сд?лать изъ нея онъ ничего не можетъ.

Изъ этого разбора читатель видитъ, что хотя, по видимому, «Б?дная Нев?ста» обставлена хорошо, но въ сущности это случайность, игра отд?льныхъ актеровъ, а обстановки-то не было. Обстановка важное д?ло.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.