1.1 Специфика конструктивно обусловленного значения на базе лексического значения слова и фразеологических единиц

Лингвистическая литература о распространении (в том числе и конструктивно обусловленном) единиц языка невелика. Впервые этот термин в русском языкознании стал употребляться в учении о словосочетании: последнее рассматривается как синтаксическая единица, образованная путём распространения слова. В русском языкознании распространение языковых единиц подробно описано в курсе синтаксиса русского языка Л. В. Щербы в середине 20-х годов XX века. Л. В. Щерба понимает распространение как явление синтаксическое.

На материале современного русского языка им показаны пути распространения частей речи: существительного прилагательным (добрый человек), существительного существительным: распространение именительным падежом существительного (князь Игорь), распространение существительным в родительном падеже (дом отца, воспоминание современника), распространение именем существительным в дательном падеже (измена отечеству), существительным в творительном падеже (работа топором), распространение при помощи существительных с предлогами (дом из камня), распространение существительного наречием (чтение вслух), распространение существительного инфинитивом (любитель читать), распространение существительного группой слов, соединённых с существительным вспомогательным словом (мысль, что я поэт, волновала меня); распространение прилагательного наречием (очень веселый); распространение прилагательного существительным в разных падежах (высокий ростом, приятный обществу); распространение глагола наречием (вчера приехал); распространение глагола существительным (люблю человека); распространение глагола инфинитивом (собираться охотиться); распространение глагола группой слов, вводимых союзами (я знал, что он приехал); распространение глагола словом, отражающим категорию лица (дед приехал).5

Теория распространения слов и словосочетаний получила дальнейшее развитие в трудах академика В. В. Виноградова. Во введении в «Грамматику русского языка» издания АН СССР В. В. Виноградов пишет: «Вопрос о закономерностях сочетаемости одного слова с другими – в зависимости от различия его значений – о связи разных значений слова с разными способами его сочетаний, с разными формами его синтаксического распространения другими словами имеет большое значение для синтаксиса словосочетаний».6

В. В. Виноградов подразделяют слова на два типа в зависимости от характера значения: «Некоторые слова для полноты смысла требуют распространения, например: купить, хотеть, направиться, стремиться и т. д., другие и без такого распространения образуют целостное обозначение действия, предмета и т. п. (ср. ржаветь, крошиться, устать, заснуть и т. д.)».7 Но классификация Л. В. Щербы базируется на способности слов распространяться; В. В. Виноградов явление распространения не отрывает от семантики слов и характеризует их в тесном единстве.

Вопросы распространения слов обращали на себя более пристальное внимание лингвистов в семидесятые годы двадцатого века.8Положения, высказанные в работах Л. В. Щербы и В. В. Виноградова, были повторены и подкреплены новыми примерами в работах профессора Н. Н. Прокоповича, посвященных проблемам словосочетания.

Вслед за В. В. Виноградовым Н. Н. Прокопович выделяет две группы моделей: «а) такие, в которых семантическое распространение стержневого слова является обязательным; б) такие, в которых распространение является факультативным, то есть возможным, но не обязательным».9 В соответствии с выделенными группами Н. Н. Прокопович так же, как и В. В. Виноградов, разбивает модели на две группы. «Одну группу… – пишет автор, – составят модели со стержневым словом, нуждающимся для полноты передаваемого им значения в присоединении к нему зависимого слова (или целой конструкции); абсолютивное (то есть без зависимого слова) употребление таких слов невозможно или связано с использованием его в другом значении… Вторую группу составят модели, образуемые такими стержневыми словами, которые совершенно свободно (а иногда и предпочтительно) могут употребляться абсолютивно. Семантически полновесные и без зависимогого слова, они не нуждаются в непременном распространении, хотя отнюдь не исключают его».10

«Смысловые контуры слова, – пишет В. В. Виноградов, – внутренняя связь его значений, его смысловой объём определяется грамматическим строем языка… Различия в синтаксических свойствах слова, в особенностях его фразового употребления находятся в живой связи с различиями значений слов».11 Роль синтагматических связей слова при разнообразных изменениях значений слов очень существенна. Слова с их значениями усваиваются новыми поколениями в основной своей массе не через толкования, в той или иной форме даваемые взрослыми, а из непосредственной речевой практики, из речи, которая состоит именно из тех или иных объединений слов. Для того чтобы у слова худой из значений «плохой», «бедный», «ничтожный» и т. д. развилось современное значение «тощий», в значительной мере вытеснившее другие его прежние значения, нужно было, чтобы оно было усвоено новыми поколениями носителей языка в таких словосочетаниях, которые выдвигали бы на первый план именно данное осмысление слова. Сравните, например, значения таких слов, как целовать (первоначальное значение: «желать быть здоровым», ср. цел и невредим, целебный, исцелять и т. д.), упражняться (первоначальное значение: «освобождаться от работы», в связи с чем – «иметь досуг для чего-нибудь» и т. д., ср. праздный) и ряда других. Можно не повторять здесь той истины, что причины семантических изменений, как правило, сложно переплетаются между собой и самое направление семантических изменений зависит обычно от ряда разнородных факторов. «Изменение сочетаемости слов (как лексической, так и нередко синтаксической) является, однако, во всех случаях наиболее объективным показателем происходящих семантических сдвигов».12 Сочетание слов в тексте подчинено существующим в языке синтаксическим правилам. В то же время сочетаемость каждого отдельного слова в пределах допускаемых последними моделей обусловлена его собственной индивидуальной семантикой. В связи с этим различается синтаксическая и лексическая сочетаемость слов. Синтаксическая сочетаемость слова определяется его лексико-грамматической характеристикой, лексическая сочетаемость – его индивидуальным значением.

Будучи различными по природе, эти два вида сочетаемости вместе с тем представляют собой две ступени проявления единой и целостной семантики каждого конкретного слова. В первом случае слово выступает как представитель определенного грамматического класса или подкласса, объединяющего лексические единицы на основании самых общих особенностей их семантики. Во втором случае способность слов сочетаться друг с другом зависит от их индивидуальных значений, более непосредственно отражающих отношения и связи, существующие или возникающие в самой внеязыковой действительности. Язык не полностью избавлен от «интерференции смыслов слов» на уровне лексической сочетаемости (например, словосочетания вроде обнаружить землю или любоваться землей сами по себе недостаточны для определения денотата слова земля).

Более широкий контекст обычно снимает двусмысленность, поэтому в конкретных высказываниях она не может играть существенной роли. Но важно отметить, что в большей части случаев в самой системе языка выработаны средства для необходимой дифференциации смыслов, ср.: судить кого-либо и судить о ком-либо, смотреть на кого-либо и смотреть за кем-либо. Таким образом многозначность снимается (в конкретных речевых условиях) и создается (в семантике самого слова как единицы языка) благодаря особенностям лексической и синтаксической сочетаемости слов. Первая может быть понята как сочетаемость смыслов, вторая – как возможность употребления слова в определённых конструкциях.

Стремясь найти объективные методы описания лексических значений, многие исследователи обращаются к особенностям синтаксической сочетаемости слов (валентности слов, их дистрибуции). «Значение не дано в тексте в явном виде, – пишет Ю. Д. Апресян. – Поэтому, если мы хотим найти объективную процедуру установления и классификации значений, мы должны опираться на такие свойства текста… которые даны нам в прямом наблюдении и достаточно полно отражают интересующие нас, но скрытые от прямого наблюдения семантические свойства. Наиболее непосредственной и наименее осложнённой наличием непродуктивных и нерегулярных элементов является связь между семантической и синтаксической структурой текста… Подобно тому, как внутренние (психические) состояния человека проявляются физиологически, «внутренние состояния» (значения) элементов текста проявляются в их синтаксическом поведении, доступном прямому наблюдению».13

Многие лексические значения слов неотделимы от строго определённых форм сочетаемости этих слов с другими словами. Сравните: смотреть на кого-либо, на что-либо и смотреть за кем-либо, за чем-либо; верить кому-либо, чему-либо и верить в кого-либо, во чтолибо; наблюдать кого-либо, что-либо и наблюдать за кем-либо, за чем-либо; заинтересован кем-либо, чем-либо и заинтересован в комлибо, в чём-либо; способен к чему-либо и способен на что-либо и т. п. Суть конструктивной обусловленности лексических значений слов раскрывается В. В. Виноградовым в работе «Основные типы лексических значений слов»: «Конструктивно ограниченное значение характеризуется неполнотой его раскрытия в формах самого слова, полностью оно реализуется лишь в свойственной ему синтаксической конструкции в сочетании с другими словами, количество и состав которых могут быть ничем не ограничены».14 Например, ряд глаголов внутреннего состояния, эмоционального и волевого переживания – плакаться, сетовать, жаловаться и некоторые другие – выражают своё значение обычно в сочетании с предлогом на и формой винительного падежа существительного, обозначающего объект соответствующего состояния или переживания. Так, прямое номинативное значение глагола плакаться конструктивно обусловлено.

«Специфические особенности конструктивно обусловленного значения особенно ярко обнаруживаются в тех случаях, в которых самая возможность реализации и раскрытия их лексического содержания зависит от строго определённых форм их синтаксических сочетаний. Например, глагол разобраться, кроме своего прямого значения «привести в порядок, разобрать свои вещи», имеет производное конструктивно обусловленное значение: разобраться (в ком, в чём) – «в результате опыта, наблюдений хорошо понять» (разобраться в обстоятельствах дела, в своеобразии характера). Реализация данного значения невозможна вне зависимости от соответствующей конструкции».15 В названной статье В. В. Виноградов указывает на то, что конструктивная обусловленность свойственна и фразеологически связанным, и синтаксически ограниченным значениям слова. Конструктивность фразеологически связанного значения ещё теснее замыкает его в рамки немногочисленных сочетаний и приводит к растворению его семантического ядра в общем значении соответствующих сочетаний.

Так же, как у В. В. Виноградова, раскрывается признак конструктивной обусловленности и в статье Ю. П. Солодуба «Типология значений языковых единиц докоммуникативного уровня (функциональный аспект анализа)». Но конструктивная обусловленность рассматривается автором не как особый тип значения, а как признак, общий для разнотипных значений (прямых номинативных, прямых номинативно-коннотативных и коннотативно-номинативных и переносных с различными типологическими разновидностями): «Слово способно реализовать то или иное значение только в составе определённой и, конечно, специфической именно для данного языка (для нескольких близкородственных языков) синтаксической конструкции (сравнить: способы реализации переносных значений слов море и morze в словосочетаниях с зависимым компонентом в родительном падеже (море крови, слез, огней, цветов, людей, счастья, радостей, впечатлений, гипотез, слов; morze krwi, wina, kawy, dfow, pfomieni, mifosci) и способ реализации переносного значения английского a sea в составе словосочетания с зависимым компонентом, присоединяемым к стержневому с помощью предлога of, франц. la mer в конструкции с предлогом de: a sea of blood, of flame, of troubles, of heads; la mer de sang, de ble, de sable, de mots)».16 Автор полностью соглашается со взглядом В. В. Виноградова на явление конструктивной обусловленности, отмечавшим, в частности, что фразеологически связанное значение глагола впасть и прямое номинативное значение глагола пла-каться являются конструктивно обусловленными, замечая только, что в соответствии с изложенной в названной статье типологией лексических значений слова плакаться и впасть имеют прямое номинативно-коннотативное и переносное лексически связанное значение соответственно.

Вслед за Ю. П. Солодубом конструктивную обусловленность мы рассматриваем как признак, характеризующий самые различные типы первичных и вторичных значений.

В связи с тем, что мы, вслед за Л. А. Качаевой и Ю. П. Солодубом, разграничиваем несвободные сочетания на фразеологически связанные (при замкнутости слова очень ограниченным числом сочетаний – двух или трёх) и лексически связанные (при замкнутости слова с несвободным значением в пределах сочетаемости со словами одной лексико-семантической группы или её значительной частью), в дальнейшем при интерпретации материала будет использована соответствующая терминология.

Признак конструктивной обусловленности может характеризовать, например, прямое номинативное значение: глагол надеяться может реализовать значение «рассчитывать на что-либо, возлагать надежду на что-нибудь» только в конструкции с предлогом на и существительным в форме винительного падежа: надеяться на помощь, поддержку, сочувствие; глагол полагаться реализует прямое номинативное значение «доверяться кому-нибудь, надеяться на что-нибудь» только в конструкции с предлогом на и существительным в форме винительного падежа: полагаться на друга, полагаться на случай.

Признак конструктивной обусловленности характерен для самых разных типов переносного значения.

В рамках несвободных (фразеологически или лексически связанных) сочетаний происходят важные семантические процессы: изменяется семантическое качество слова с несвободным значением, наблюдаются семантическое взаимодействие между компонентами и особый характер отношений между значением целого и значениями соответствующих частей. Семантическое взаимодействие компонентов, например, субстантивных сочетаний проявляется в следующем: необходимым условием реализации несвободного значения первого (стержневого) субстантива является обязательное присутствие строго определённого второго субстантива, выступающего актуализатором лексически или фразеологически связанного значения грамматически господствующего субстантива. Этот компонент-актуализатор (чаще всего в грамматической форме родительного падежа) или является уникальным, единственным в своём роде (сравните: угрызения совести, бразды правления, исчадие ада, знамение времени и подобные), или входит в ограниченный круг слов, относящихся обычно к замкнутой семантической сфере или одному лексико-семантическому ряду. Например, лексически связанное значение имени существительного извержение проявляется в сочетаниях с некоторыми отвлечёнными именами существительными, относящимися к лексикосемантическому полю речи. Образуется серия17 сочетаний извержение слов (ругательства, брани и т. п.) с инвариантным значением «о множестве произносимых слов, выкрикиваемых ругательств и т. п.». Существительное извержение выступает при этом в роли усилительного определения к словам брань, слово и подобным, подчёркивая интенсивность проявления речевой деятельности (сравните: залп аплодисментов, восклицаний, приветствий, вопросов, хохота; залп – «о дружных аплодисментах, восклицаниях, о раскатистом хохоте и т. п.»).

Семантическое взаимодействие компонентов субстантивных фразеологически или лексически связанных сочетаний проявляется также в том, что их стержневой субстантив обнаруживает семантическую зависимость от значений слов, в сочетаниях с которыми реализуется их значение. Например: лексически связанное значение существительного пятно – «что-либо позорящее, порочащее или крайне неприятное» как бы включает в себя семантику слов, в сочетании с которыми это значение реализуется, сравните: пятно позора, бесчестия, бесславия, стыда. В слове быстрота оттенок значения «способность скоро понимать, кратко и точно выражать мысль» проявляется только в таких сочетаниях: быстрота ума, соображения, рассказа, слога. Серийно-переменные компоненты в них ограничены сферой мыслительной деятельности, и значение этих компонентов «добавляется» к основному значению существительного быстрота («скорость, стремительность движения, действия»).

Взаимодействие компонентов особенно наглядно проявляется в составе тех сочетаний, в которых фразеологически или лексически связанный субстантив имеет тесную семантическую зависимость от общего значения всего сочетания. В этом случае его несвободное значение определяется значением целого, в котором оно растворяется. Например, дух времени – «взгляды, нужды, потребности людей данной эпохи»; дух противоречия, отрицания, сомнения, разрушения – «о сильных влечениях человека к противоречию, сомнению и т. п., захватывающих его»; укоры совести – «сознание собственной неправоты, виновности в чём-либо, угрызения совести».

Сочетаемость является структурным признаком языковых единиц всех уровней. Фразеологизмы, как правило, сочетаются с лексемами. Связи и отношения фразеологизмов со словами не столь разнообразны и широки, как это можно наблюдать у слов. Это объясняется рядом обстоятельств.

Во-первых, фразеологизмы соотносятся с немногими частями речи (а сочетаемость прежде всего зависит от принадлежности слова или фразеологизма к части речи) и вследствие этого не могут передать того многообразия присловных и неприсловных связей, которые присущи лексическим единицам.

Во-вторых, фразеологизмы по своей структуре сложнее обычных слов, так как состоят, по меньшей мере, из двух компонентов. При этом чем сложнее, многочленнее структура того или иного фразеологизма, тем ограниченнее его сочетательные возможности. Не случайно фразеологизмы со структурой так называемых предикативных сочетаний иногда употребляются как самостоятельные предложения или как части сложного предложения. Например, реализация фразеологизма душа перевернулась (у кого, в ком) – «кто-либо испытывает острое чувство жалости, сострадания и т. п. к кому-либо»; кошка пробежала (между кем) – «произошла ссора, размолвка между кем-либо; кто-либо с кем-либо поссорился» в контексте:

Впрочем, офицеры на кораблях – это не супруги. Тут разводов не бывает. Приходится жить под одной палубой. Сейчас между ними не пробежала чёрная кошка, хотя Артеньев придерживался иных взглядов на судьбы отечества. (В. Пикуль. Моонзунд).

В-третьих, многие фразеологизмы лишены способности изменяться, имеют неполную, дефектную парадигму (например, не детей крестить (кому с кем), задело за живое (кого), на роду написано (кому), далеко не уедешь (на чём, без кого, без чего, с кем, с чем), ищи-свищи (кого)). Приведём пример, иллюстрирующий употребление такого фразеологизма в речи.

– Знаю я тебя, замотая! Позволь тебе – так ты и на войну гарем свой возил бы!..

Андрея задело за живое .

– Батый тоже возит!..А воевать…воюет не худо!

Мгновенье Невский находился в замешательстве, …затем произнёс:

– Чему другому, доброму, у татар не выучился? (А. Югов. Ратоборцы. Александр Невский).

В процессе совместного функционирования в речи между фразеологизмом и сочетающимися с ним словами устанавливается более или менее тесная грамматическая и семантическая связь. На основе внешней дистрибуции фразеологических единиц В. Л. Архангельский выделил среди них два типа: замкнутые и незамкнутые. «Фразеологизмы типа нос не дорос (у кого-либо, когда-нибудь, почему-нибудь), завидки берут (кого-либо, когда-нибудь, почему-нибудь) представляют собой незамкнутые устойчивые фразы, то есть такие образования, структура которых потенциально допускает словесное распространение по правилам построения модели определённого предложения. Незамкнутые устойчивые фразы свободно дополняются второстепенными членами в отличие от замкнутых устойчивых фраз, законченных интонационно, грамматически и по смыслу».18

По количественному компонентному составу незамкнутые устойчивые фразы В. Л. Архангельский разделил на бинарные глагольно-субстантивные и многочленные сочетания. К первым относятся, прежде всего, двухсловные постоянные детерминированные сочетания (фразеологические сращения и фразеологические единства) предикативной структуры: завидки берут (кого), нелёгкая несёт (кого), рука не дрогнет (у кого), руки отнимаются (у кого), грех попутал (кого), нос не дорос (у кого) и другие.

К многочленным незамкнутым устойчивым фразам, также дополняемым названиями субъекта (чаще в форме личного местоимения в косвенных падежах с предлогом или без предлога), относятся, например, такие:

1) незамкнутые устойчивые фразы, которые употребляются с названием субъекта в форме родительного падежа с предлогом у: (у кого-нибудь, у меня, у него) искры из глаз посыпались, душа в пятки ушла, голова идёт кругом, зуб на зуб не попадает, волосы дыбом становятся, ум за разум заходит, гора с плеч свалилась, кошки скребут на сердце, камень с души свалился и другие;

2) незамкнутые устойчивые фразы, дополняемые названием субъекта в форме дательного падежа без предлога: (кому-нибудь, мне, ему) кусок в горло не идёт, небо в овчинку показалось, вожжа под хвост попала и другие;

3) незамкнутые устойчивые фразы, дополняемые названием субъекта в форме винительного падежа: (кого-нибудь, меня, его) мороз по коже продирает, едва ноги носят, насилу крылья носят;

4) незамкнутые устойчивые фразы с творительным падежом множественного числа с предлогом между: чёрная кошка пробежала (между кем).

Среди незамкнутых устойчивых фраз встречаются единицы обычно с неназванным глаголом бытия или существования, которые являются характеристиками лиц или их поведения: (у кого-нибудь, у меня, у него и т. п.) ума палата, глаза на мокром месте, ушки на макушке, губа не дура, сердце не на месте, рыльце в пушку; (комунибудь, мне, ему и т. п.) море по колено, грош цена, сам чёрт не брат.

По способу реализации значения незамкнутые устойчивые фразы В. Л. Архангельский делит на следующие типы:

1) устойчивые фразы, незамкнутые в позиции подлежащего (белены объелся, видал виды, воды не замутит, гроша медного не стоит, комара не обидит, звёзд с неба не хватает, не выдерживает критики и т. п.);

2) устойчивые фразы, незамкнутые в позиции дополнения; дополнение может быть или структурно-обязательным членом данной устойчивой фразы, или структурно-необязательным членом (возможным, факультативным): (о ком, – чём-нибудь) история умалчивает; (у кого-нибудь) глаза разбежались; (за чем-нибудь) дело не станет; (у кого-нибудь) нервы разгулялись; (до чего-нибудь) рукой подать и т. п.;

3) устойчивые фразы, незамкнутые в позиции определения: (чьянибудь) песенка спета, пропала (чья-нибудь) головушка;

4) устойчивые фразы, незамкнутые в позиции обстоятельства: (у кого-нибудь, когда-нибудь) отлегло от сердца; (когда-нибудь, когонибудь) взяло за живое; поскольку обстоятельство не является структурно-обязательным членом предложения, подавляющая масса устойчивых фраз из числа незамкнутых факультативно может быть незамкнута в позиции обстоятельства.19

Анализируя синтагматические особенности функционирования фразеологизмов в русском языке, лингвисты приходят к выводу, что конструктивная обусловленность значения свойственна и фразеологическим единицам, например: фразеологизм (у кого-либо) молоко на губах не обсохло обладает явной конструктивной обусловленностью значения, так как оно реализуется на основе сочетаемости с различными обозначениями лиц, употребляемых в грамматической конструкции: у + наименование лица в форме родительного падежа (у него, у неё, у твоего брата, у этого офицерика и т. д.).

В любом синтаксическом образовании, подверженном фразеологизации, возникающие фразеологические связи Л. И. Ройзензон и Ю. Ю. Авалиани разделяют на первичные (внутренние) и вторичные (внешние). Можно привести следующее их высказывание по данному вопросу: «Наряду с первичными (внутренними) фразеологическими связями (под этим термином авторы понимают «такого рода связи, которые устанавливаются прежде всего внутри самого фразеологизма – между его компонентами, в первую очередь между одним ведущим, стержневым компонентом и остальными членами словосочетания или предложения») мы наблюдаем в языке и связи другого типа – между самим фразеологизмом и другими компонентами контекста, в который включен устойчивый оборот. Очень часто эти связи из первоначально свободных (точнее говоря, относительно свободных) превращаются, в свою очередь, в грамматически и семантически обусловленные… Так возникает второй ряд фразеологических связей, которые, в отличие от первичных, могут быть, очевидно, названы вторичными (внешними) фразеологическими связями».20 Так, фразеологизм каши не сваришь требует в предложении творительного падежа с предлогом с, то есть здесь уже заранее имеется готовый структурный костяк предложения: ФЕ + объект (сущ., а также слова, его заменяющие).

Первичные фразеологические связи обеспечивают формирование содержательной стороны фразеологической единицы. Вторичные (внешние) фразеологические связи – это связи между самой ФЕ и другими компонентами высказывания, в которое включается фразеологизм. Например, указать на место (кому) – «одёрнуть кого-либо», клещами тащить (из кого) – «с трудом добиваться от кого-либо (ответа, признания, слова)».

С одной стороны, внутренние фразеологические связи определяют внешние фразеологические связи, обеспечивающие речевую реализацию ФЕ. Так, первичные связи, участвующие в формировании семантики вышеприведённой ФЕ вертеться под ногами (у кого), и обусловили её сочетаемость с предложной формой Р.п., то есть обусловили её вторичные фразеологические связи.

С другой стороны, контекстуальные условия становятся условием формирования новой языковой единицы – фразеологической. В свободном словосочетании клещами тащить (например, клещами тащить гвозди из доски) глагол не способен управлять формой Р.п. одушевлённого существительного, тогда как ФЕ клещами тащить (из кого) осознаётся как фразеологическая только при условии управления предложной формой Р.п. одушевлённого существительного или личного местоимения. Условием фразеологизации свободного словосочетания стереть в порошок становится обязательное управление беспредложной формой В.п. одушевлённого существительного: стереть в порошок (кого) – «жестоко расправиться с кем-либо», тогда как глагол в свободном словосочетании стереть в порошок управляет беспредложной формой В.п. неодушевлённого существительного: стереть в порошок мел, таблетки. Приведём пример употребления фразеологического оборота в тексте.

В родной стране они, конечно, не могли бы так уверенно ставить ему свои условия. О, дома, упади с головы Исмаила хоть волосок, обидчиков стёрли бы в порошок. (А. Кешоков. Восход луны).

В процессе становления ФЕ и определения синтагматических типов их фразеологического значения исключительно важная роль принадлежит контексту, который мы понимаем как формально фиксированные условия, необходимые для выявления содержания какойлибо языковой или речевой единицы. Как справедливо отметила В. В. Бабайцева, «богатейшая русская фразеология раскрывается в полной мере в контексте, в предложении, поэтому первостепенное значение приобретает анализ синтаксического функционирования фразеологизмов».21

В контексте может воспроизводиться значение фразеологической единицы, которая предстаёт как семантически самодостаточная величина, осознаваемая как языковая единица и вне контекста. Например, фразеологическая единица как с луны свалился – «не понимает того, что очевидно, что понятно всем» – не нуждается в поддержке со стороны контекста для осознания её как единицы фразеологического уровня. Буквальные значения её компонентов в совокупности обозначают несуществующую ситуацию, основанную на нарушениях формальной логики, то есть это сочетание не способно функционировать в речи как свободное словосочетание.

В других случаях семантизация фразеологизма, его осознание как языковой, а не речевой единицы обеспечивается лишь в строго ограниченных, заданных конструкциях. Контекст становится при этом средством обнаружения новой сущности, новой языковой единицы, обеспечивая семантизацию фразеологизма, служа средством отграничения ФЕ от порождающего её свободного словосочетания. Так, фразеологизация свободного словосочетания закрывать глаза требует реализации целостного значения – «намеренно не обращать никакого внимания на что-либо, не замечать чего-либо» – при управлении В.п. с предлогом на существительного или субстантивированного слова, например:

По словам Коковцева, официальный Петербург пребывал в каком-то оцепенении: эскадра Рожественского уже приближалась к японским водам, всем страстно хотелось верить в чудо, большинство же просто закрывало глаза на невероятную рискованность замысла… (В. Пикуль. Каторга).

Таким образом, в одних случаях сформировавшееся целостное фразеологическое значение может не нуждаться в контекстуальной поддержке, так как способно представлять обозначаемое за счёт закреплённого за фразеологизмом значения, безотносительно к обязательному актуализирующему воздействию на это значение со стороны словесного знака: жить чужим умом – «придерживаться чужих взглядов, убеждений; не быть самостоятельным в своих действиях, поступках и т. п.»; забегать вперёд – «делать что-либо преждевременно, не соблюдая последовательности, нарушая последовательность». В других случаях – фразеологическое значение способно реализовываться лишь при совместном употреблении с определённым словом (или группой слов), или при условии строгой заданности конструкции, или в специализированной синтаксической конструкции: пускать по ветру (только в сочетании со словом деньги, состояние, богатство) – «разорять что-либо, транжирить деньги, богатство»; смотреть сквозь пальцы (на что) – «игнорировать что-либо; намеренно не обращать внимания на что-либо» (условием реализации фразеологического значения является управление фразеологизма существительным в форме В.п. с предлогом на); бесструнная балалайка – «очень болтливый человек, пустомеля» (фактором, определяющим фразеологическое значение данной единицы, является синтаксическая функция сказуемого).

В этом случае фразеологизмы имеют следующие синтагматические типы фразеологического значения, названные в соответствии с типом фразеологического актуализатора их значений в контексте: 1) синтагматически обусловленные, 2) конструктивно обусловленные и 3) синтаксически обусловленные.

Опираясь на структурные связи фразеологизма с другими словами, В. П. Жуков выделяет следующие основные типы значений ФЕ: относительно свободное, конструктивно ограниченное и валентно ограниченное. Конструктивно ограниченное (или обусловленное) значение, по мнению В. П. Жукова, возникает тогда, когда вещественное значение фразеологизма раскрывается в строго определенной (заданной) конструкции. Это значение проявляется особенно ярко в области сильного глагольного управления. При этом управляемые формы слов составляют особую разновидность окружения и играют роль контекстуальных уточнений.22 В области сильного глагольного управления В. П. Жуков в первую очередь выделяет падежные и предложно-падежные формы с объектным значением:

а) сильноуправляемые формы существительных (или других субстантивированных слов) в винительном падеже без предлога или с предлогом: без ножа резать (кого), положить под сукно (что), рвать на части (кого), стереть в порошок (кого), марать руки (об кого, обо что), смотреть сквозь пальцы (на что) и другие;

б) сильноуправляемые формы существительных (или субстантивированных слов) в дательном падеже без предлога или с предлогом: влезть в душу (кому), подставить ножку (кому), становиться на горло (кому) и др.;

в) сильноуправляемые формы существительных (или других субстантивированных слов) в родительном падеже: вить верёвки (из кого), проходить мимо (чего), спустить шкуру (с кого), с ума сходить (от кого, от чего), тянуть жилы (из кого) и подобные;

г) сильноуправляемые формы существительных (или других субстантиви-рованных слов) в творительном и предложном падежах: ломать голову (над чем), ломать зубы (на ком), собаку съесть (на чём), ставить на одну доску (с кем, с чем) и другие.

Конструктивная обусловленность фразеологизмов особенно ярко проявляется в области сильного глагольного управления. Управление организует синтаксические конструкции, едва ли не бесконечные по многообразию выражаемых отношений. При управлении господствующее слово в силу своего лексического или грамматического значения требует от подчинённого слова определённого падежа. В выборе управляемой формы скрещивается влияние различных смысловых и грамматических факторов, обнаруживается зависимость от особенностей конкретного лексического состава синтаксической конструкции.

Управление в грамматике понимается неоднозначно. В широком смысле с управлением связывают все случаи управления субстантивных косвенных падежей с предлогами и без предлогов. Так, например, А. М. Пешковский дал следующее определение управления: «Управление есть подчинение существительного какому бы то ни было другому слову».23 В рамках этого широкого понимания А. М. Пешковский говорил о различиях сильного и слабого управления. Сильное управление А. М. Пешковский видел везде, где есть внутренняя связь между значением господствующего слова и значением, которое выражает своей формой подчинённое слово. Так, несмотря на оговорки относительно «минимума необходимой связи», случаи типа лежать на чём, в чём, при чём, под чем, за чем, где «глагол по своему значению («определённое место в пространстве») связан с целым рядом предлогов и падежей с пространственным значением», он относил к сильному управлению. Слабое управление усматривалось им только при отсутствии необходимой смысловой связи (человек в шляпе, пирог с грибами, стою с кем).

Получила распространение трактовка, отчётливее всего выраженная в статье М. Д. Лесник «К вопросу о приглагольном управлении в современном русском языке». По мнению М. Д. Лесник, управление есть там, где «употребление косвенного падежа имени существительного (или любого субстантивного слова) вызывается лексическим значением или грамматическими особенностями господствующего слова».24

Многие современные лингвисты считают недостаточным фактор семантической «необходимости», выдвинутый А. М. Пешковским в качестве основного отличительного признака сильноуправляемой формы, и признают также непременным критерием разграничения сильного и слабого управления формальный показатель.25

С. И. Абакумов указывал: «Управление является почти всегда средством передачи в акте общения определенных значений. Например, в выражениях писать письма, писать карандашом, писать брату различные падежи служат не просто средством «подчинения» одного слова другому, а создают различные значения… Поэтому управление нужно определить как употребление подчиненного слова в косвенном падеже для передачи определённых значений».26

Е. С. Скобликова считает, что управление выступает как такой способ синтаксической организации слов, специфическую функцию которого составляет грамматически обобщенное выражение различных соотношений с предметом (соответственно в качестве управляемого компонента употребляются слова с грамматическим значением предметности – субстантивные слова). Эта функция позволяет говорить о падежном и предложно-падежном оформлении субстантивных форм.27 «В падежных формах имени существительного отражается понимание связей между предметами, явлениями, действиями и качествами в мире материальной действительности», – пишет В. В. Виноградов.28

Падежная или предложно-падежная форма всегда употребляется как знак выражения определенных реальных отношений. И потребность передать то, а не другое соотношение обозначаемого предмета с другими предметами или явлениями – первое и обязательное условие, определяющее выбор падежной или предложно-падежной формы. В соответствии с этим условием избирается такая форма, одно из грамматических значений которой позволяет передать данное реальное соотношение.

Долгое время управление рассматривалось как связь лексем. Грамматическое свойство фразеологизмов управлять и иметь при себе объект остаётся в большей мере неизученным. Касались вопросов управления процессуальных фразеологизмов В. П. Жуков, Г. Б. Бажутина, Н. Н. Прокопович, М. Т. Тагиев, Л. В. Николенко, В. Г. Дидковская. Однако в целом проблема управления как система знаний о синтаксических свойствах фразеологических единиц ещё ждёт своего решения.

Термин управление мы посчитали возможным использовать при описании способности анализируемых фразеологизмов со структурой глагольного словосочетания или глагольного предложения подчинять себе имя существительное (или субстантивированное слово) или имена в косвенных падежах потому, что, во-первых, фразеологизмы рассматриваемого типа соотносятся с глаголами, а глаголам свойственно управление; во-вторых, потому что имена, подчиняющиеся фразеологизмам, являются необходимыми восполнителями их значений. Но, используя этот термин, мы понимаем под управляющим не глагольный компонент, а фразеологизм, имеющий в качестве стержневого компонента глагол.