Сердцеед

Люблю, грешным делом, посидеть вечером в нашем маленьком тихом дворе. Подышать перед сном свежим воздухом, подумать о вечном — то есть о проклятых суетных планах на завтра. Вот и давеча присел на широкую лавочку-качалку, оттолкнулся от земли, раскачиваюсь, вытянув ноги. Хорошо так, тихо, душевно…

— Молодой человек! Можно к вам присоединиться?

Оборачиваюсь на голос. В компанию ко мне напрашивается экземпляр, воспетый когда-то Вадимом Степанцовым из группы «Бахыт-Компот»: «По улицам бродят мерзкие бабищи, опухшие от водки и неправильной пищи». Ну, что делать, я мальчик воспитанный, сразу не посылаю, даю сперва слово молвить.

— Валяй, — говорю. А у самого рука лежит на спинке качалки.

— Вы только ручку свою уберите, а то вдруг жена ревновать будет.

Присаживается эта вечерняя нимфа рядом и начинает допрос:

— Точно ревновать не будет? Жена-то?

Отрицательно качаю головой, сдерживая хохот. Был бы я женат, речь бы шла не о ревности, а о дезинфекции.

— Это хорошо, когда жена не ревнивая, — вздыхает нимфа. — А она у тебя вообще есть, соколик?

Тут я поднимаюсь и иду к своему подъезду. Идиллия нарушена.

— Стой! — кричит вослед. — Не уходи! Останься!

«В который раз разбил девичье сердце», — подумал я.

Открывая дверь ключом от домофона, слушаю пламенную речь в исполнении нимфы — то ли проклятия, то ли скорбь…

Вы нас, писателей, спрашиваете: как вы придумываете своих персонажей?

Да никак! Вот они, во дворе сидят, по земле ходят. И просят вернуться.