Сапгир

С чего бы вдруг? Приснился мне Сапгир,

Как будто на приеме в пышном зале.

Я подхожу. «А мы друг друга знали», —

я говорю. Но он меня забыл.

Вокруг него клубятся облака

И – наискось – златых лучей обвалы.

Да это рай! Да, рай для добряка —

поэта, объедалы-обпивалы.

В костюме, в галстуке, не на меня глядит —

На водочку на донышке стакана.

И так беззвучно говорит: Осанна!

И неподвижно в облаке летит.

Грустным эхом, печальной перекличкой здесь звучит чуть переиначенная начальная строчка из «Письма в оазис» Иосифа Бродского: «С чего бы вдруг?» («С чего бы это вдруг?»). Здесь не то чтобы возражение, а… печаль, мол, вот ведь перед уходом и поссорились, наговорил резкостей, а зачем? И «оскомина во рту от сладостей восточных» из стихотворения Бродского перекликается с сапгировским раем, «раем для поэта-добряка, объедалы-обпивалы» – разве он не заслужил рая? Сибарит и щеголь, богач и обжора – ну и что?

Лосев по праву понимал себя завершителем некоей поэтической традиции. Поэтом, который при всей своей иронии, склонности к литературной игре, занимается чрезвычайно серьезным, важным делом. Почему оно серьезно, это умелое складывание слов в поэтические строчки – словами не объяснить. Можно только очертить, обогнуть эту серьезность словами же.