4 Сомнительное зелье
4
Сомнительное зелье
Дополнительным эпиграфом к этому разделу могут служить два фрагмента из пушкинского «Моцарта и Сальери»:
МОЦАРТ:
…Слепой Скрыпач в трактире
Разыгрывал voi che sapete. Чудо!
Не вытерпел привел я Скрыпача,
Чтоб угостить тебя его искусством
САЛЬЕРИ:
Ты думаешь?
(Бросает яд в стакан Моцарта)
Ну пей же.
Моцарт угощает Сальери «искусством», а Сальери угощает Моцарта ядом, причем функционально яд и фальшивая скрипка оказываются равновелики. Бродячий музыкант встраивается в парадигму отравителей и бродячих аптекарей.
С феноменом бродячих аптекарей, распространенном у южных и западных славян, оказывается связан литературный тип приходящего
из ниоткуда
из ниоткуда и внезапно исчезающего героя. Этому сюжету соответствует посетитель Сутулина в «Квадратурине» Кржижановского с его «лекарством» для комнаты.
С этой точки зрения интересен герой рассказа Д. Савицкого «Музыка в таблетках»: настаивающий на «не-аптечности» своего заведения старик-еврей Глоцер, вылезающий из огромного кресла, как из могилы, и в самый критический момент бесследно исчезающий. У Савицкого декорации аптеки оказываются инверсированы: очевидная аптека маскируется под лавочку, продающую аудиотехнику, а «волшебное зелье» достается лишь тому, кто сумеет разглядеть за сверкающим мицубиши написанное от руки объявление «Музыка в таблетках. Всем, кроме язвенников», прикрепленное кнопками на грудь Мэрилин Монро. Симптоматично, что на месте исчезнувших в никуда Глоцера и лавочки затем появляется туристическая фирма.
Эти персонажи не имеют пространственно-временного контекста, они приходят и уходят, как Соломон в «Скупом рыцаре», который действует, не совершая никаких действий. Это особенно характерно для изготовителей сомнительных зелий и ядов. Поэтому и Глоцера, и сутулинского гостя можно условно отнести к отравителям, ибо их деятельность действительно приводит к летальным исходам (вспомним еще «Маленького человека» Ф. Сологуба или лекарство для Л. И. Брежнева, превратившее его в живой труп, в «Палисандрии» Саши Соколова). Нетривиальные реализации аптечного дискурса зачастую ярче обозначают топики темы.
Частной вариацией темы отравителей и губителей является парфюмерный сюжет. Напомню, что специфический запах — одна из черт аптеки. Мифологически запах является одним из медиаторов потустороннего мира. Кроме того, бродячие аптекари большей частью служили цирюльниками. Эта тема осмыслена В. Ф. Одоевским в его «Сказке о том, как опасно ходить девушкам толпой по Невскому проспекту», где парфюмер, злой француз, превращает зазевавшуюся девушку в набор препаратов, а само заведение описывается Одоевским как типичная аптека. (П. Зюскинд в романе «Парфюмер» справедливо возвел инфернальность своего персонажа в предельную степень.)
Впрочем, не стоит забывать и о тех, кто нуждается в услугах аптекарей, — это тоже довольно интересный литературный тип, вроде барона Мюнхгаузена (и у Кржижановского и у Горина) или загадочного «бесноватого» в стихотворении Одарченко «В аптеке продается вата…».