Луиза Гладышева КАРЛО МАУРИ: «Я УЕЗЖАЮ КУРГАНЦЕМ»

Луиза Гладышева

КАРЛО МАУРИ: «Я УЕЗЖАЮ КУРГАНЦЕМ»

В тихой канцелярии Курганского научно-исследовательского института экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии, где в аккуратных картонных папках хранится многотысячная переписка больных и ученых, клиник и ведомств, где чуть ли не на всех языках мира пронзительно выражены человеческое страдание и надежда на чудо исцеления, прочитала я два письма, подшитых вместе. Одно с вопросом, другое с ответом. Оба предельно краткие и официально корректные.

Директор института клинической ортопедии и травматологии при Римском университете профессор Монтичелли писал советскому коллеге:

«…Краткое сообщение АПН об аппарате доктора Илизарова, которым он пользуется около 20 лет при переломах голени без гипсовой повязки, свидетельствует о высоком качестве этого метода. Могу сказать, что долгие годы во всем мире постоянно изыскивается возможность ограничить использование гипсовой повязки. Я согласен с тем, что наличие нагрузки способствует остеогенезу, но вместе с тем большая ранняя нагрузка пагубна. Возможность удлинения на 24 сантиметра без операции трансплантации кости настолько абсурдна, что можно подумать, что АПН исказило добрые намерения моего русского коллеги?»

Нет, журналисты не погрешили против истины. И доктор Илизаров отвечает итальянскому профессору по поводу возникшего недоверия:

«Профессор Монтичелли сомневается относительно удлинения кости на 21—24 сантиметра лишь только по причине незнания наших методов лечения, которые являются вполне реальными. Результатом открытого нами метода является определение новых закономерностей, регулирующих костеобразование. Мы можем удлинять кость, а также изменять форму ее и плотность, устранять дефекты кости бескровным способом. Часто достигнутые нами результаты вследствие их необычности не соответствуют существующим понятиям. Поэтому нам понятно удивление профессора Монтичелли».

Несколькими годами раньше известный итальянский путешественник, один из лучших альпинистов мира Карло Маури, провалившись в трещину на леднике Монблана, получил тяжелую травму. Семь тяжелых операций, четыре года в больницах у себя на родине, в Швейцарии, Западной Германии, Америке… И — последнее заключение врачей:

— Маури, вы больше никогда не сможете ходить в горы.

Из белого пристанища он вышел на костылях: одна нога так и осталась короче другой, ступня изуродована. Инструктором горно-лыжного спорта он быть уже не мог, хотя летом еще продолжал работать проводником в горах, но… на пятерых детей этого заработка, увы, не хватало.

— Горы — это риск, — любил повторять Маури начинающим альпинистам, а теперь он это говорил сам себе. Он родился и вырос среди гор в маленьком городке Лекко на севере Италии, покорил высочайшие пики всех континентов и побывал в самых неизвестных уголках планеты, он прошел по маршруту своего знаменитого соотечественника Марко Поло и знал, что уже никогда не сможет жить без гор, без путешествий. Он стал журналистом, телеоператором, фоторепортером. Кинокамера, фотоаппарат и… складные костыли. Горы оставались родными и принимали его даже такого. Ведь у него были сильные руки, и они умели вязать надежные узлы. И еще у него была крепкая воля и большой опыт. И Карло знал то, чего не могли понять даже близкие люди: только горы могут вернуть его к прежней жизни.

Однажды, когда в Гималаях на высоте восьми тысяч метров ему не стало хватать кислорода, и он, обессилев, почувствовал, как холодеет тело, понял, что может замерзнуть совсем скоро, где-то в уголках мерцающего сознания все-таки видел спасение: не впадать в панику, не расслабляться! О, как он хотел снова насладиться упоительным вкусом победы! И он победил сам себя. Потом он побеждал снова и снова, но всегда оставался незабываемым тот случай в Гималаях.

Поэтому, когда известный норвежский ученый, исследователь и путешественник Тур Хейердал предложил Карло отправиться в трансатлантическое плавание под парусом на тростниковой ладье, Карло не колебался ни минуты: ему не хватало еще океана.

— Карло, — пытались отговаривать друзья, — папирус — не надежный корабль, а ты не умеешь плавать.

— Я буду держаться за палубу, — смеялся Карло.

И вот он в третьем плавании после «Ра-I» и «Ра-II» — на «Тигрисе», один из одиннадцати членов интернационального экипажа. В записной книжке Тур Хейердал написал Карло характеристику, как и другим своим путешественникам, достаточно объективную и образную:

«Голубоглазый блондин, что твой северный викинг, а благодаря окладистой бороде его скорее чем меня можно было посчитать Ноем. Карло — один из самых прославленных итальянских альпинистов, лазил вверх-вниз по самым крутым и высоким скалам на всех континентах; в ряду моих знакомых никто не висел столько на веревках и не связал столько надежных узлов, сколько он. Человек южного темперамента, Карло мгновенно из кроткого агнца превращается в рыкающего льва, а через минуту, глядишь, уже взялся за перо и воспарил на крылатом Пегасе. Умеет обходиться без еды и без комфорта, но не может жить без веревки в руках. Карло была поручена роль экспедиционного фотографа и ему же предстояло изощряться в изобретении хитроумнейших найтовов и узлов всякий раз, когда рубке, книце или стойке рулевого мостика взбредет на ум исполнять твист».

Кроме этого Карло обязан был также варить макароны и кантовать груз. Никаких скидок на нездоровье, на больную ногу. Да и прояви их кто — Карло не принял бы первым. Он был таким, как все, и даже крепче многих физически. Тур Хейердал знал, кого пригласить в товарищи, хотя многих и встретил впервые на своей лодке. Среди них был и врач из Москвы, специалист по космической медицине, хорошо известный советским телезрителям ведущий Клуба кинопутешествий, Юрий Александрович Сенкевич. «Наш дюжий русский медведь» — звали Юрия в экипаже.

Для Карло Маури Юрий Сенкевич был первым русским человеком, которого он встретил в своей жизни. Три совместных плавания сделали их друзьями.

И вот через 144 дня труднейшего путешествия на «Тигрисе» они расставались. Непредвиденные обстоятельства, заход на военно-морскую базу в Джибути оборвали столь интересную экспедицию. Никто из членов экипажа не уснул в ту мученическую ночь, когда Тур Хейердал принимал вынужденное решение, как поступить с лодкой.

Невозможно бесстрастно смотреть последние кадры, как впрочем и весь фильм о «Тигрисе», мастерски снятый Карло Маури.

…Горел в знак протеста против войны и насилия их «Тигрис», их ковчег, ставший родным домом для представителей девяти государств. В скорбном молчании стояли они: норвежец Тур Хейердал, американцы Норман Бейкер и Норрис Брук, Герман Карраско из Мексики, Юрий Сенкевич из Страны Советов, Дейтлеф Зоицек из ФРГ, японец Тору Судзуки, датчанин Асбьёрн Дамхюс, норвежец Ханс-Петтер Бён, иракский студент Рашад Назир Салим. Карло Маури находился за кадром: он снимал фильм, и объектив его кинокамеры был сейчас самым главным свидетелем происходящего.

Они знали: вряд ли судьба сведет их всех вместе еще раз. Спасибо и за то, что она подарила им это путешествие, в котором они, не стараясь доказать, доказали, что люди разных национальностей, вероисповеданий, убеждений могут говорить на одном языке, стремиться к одной цели, сотрудничая во имя мира и дружбы.

— Карло, я жду тебя в Москве, — Юрий Сенкевич садится рядом и плечи их соприкасаются. — Ты приедешь, и мы полетим в Курган, к доктору Илизарову.

— В Курган, к доктору Илизарову, — повторяет по-английски Карло. — Полетим, Юра. А потом я буду прыгать, как Валерий Брумель! — Они оба смеются.

За шуткой Карло скрывает печаль. Трудно расставаться, особенно сейчас, когда соблазнительно близка к нему надежда на выздоровление. Так внезапно возникает перед потерпевшим кораблекрушение спасительная земля. И снова пропадает…

Врач Юрий Сенкевич видел, что с ногой у Карло становится все хуже. Большие ежедневные физические перегрузки и перенапряжение осложнили болезнь, на ноге открылась язва. Мужественный человек Карло стоически переносил боль, и никто кроме Юрия не догадывался о его страданиях. Лишь когда внезапные ветры понесли камышовую ладью на остров Файлака и на помощь путешественникам пришли моряки советского теплохода «Славск», Сенкевич сообщил Хейердалу по секрету, что необходимо воспользоваться случаем и сделать Карло перевязку в медчасти теплохода.

— Если бы не контракты! В них как в железных тисках! Ты понимаешь меня, Юрий?

…Через долгие месяцы томительного ожидания Карло прибыл в Москву. Дальше путь его лежал в Курган. Юрий Сенкевич, летевший с другом, был весел, смеялся:

— А ты ведь не любишь, Карло, самолет? Может быть, за Урал пешком? Или на лошадях?

— Нет, нет, — пугался шутке добродушный и легковерный Карло, — скорее в Курган, скорее! Все посмотрим потом, потом пойдем пешком!

Нетерпение узнать, возможна ли операция и принесет ли она облегчение, владело Карло. Он еще не мог осознать, что где-то в глубине России, куда они сейчас летят, его ждет исцеление. Лучшие врачи Америки, Швейцарии, ФРГ лечили его, они делали все, что умели и знали, что было в их силах. Но он по-прежнему болен. Может, и этот полет — всего лишь иллюзия?

…— Так, так. Какую же цель ставите перед собой, товарищ Карло? — Доктор Илизаров смотрит на гостя. — Мы должны знать, что вы хотите. Ходить без помощи палки? Не хромать? Носить не ортопедическую, а нормальную обувь? Снова вернуться в горы?

Увидев смятение пациента, поднялся, пригласил в кинозал. На экране мелькали кадры. Брумель на костылях. Брумель с аппаратом. Брумель учится ходить. Счастливый Брумель идет с Илизаровым по площади!..

Карло закрывает на миг глаза: вот так же идти по площади — свободно, легко, не опираясь на палку, — будет ли это с ним?

— Доктор, вы считаете возможной операцию?

Прислоненная к креслу трость из вековой лиственницы — подарок сибиряков — от резкого движения руки падает на пол.

— Да, — откуда-то издалека глухо звучит голос сидящего рядом Гавриила Абрамовича. — Какая она будет, эта операция, еще не знаю. Надо думать. Время у нас с вами есть, пока вы заканчиваете ваши контракты, — и он засмеялся облегченно, словно так же долго и мучительно ждал вопроса от Карло, как тот ждал ответа.

Прошел еще год. Весной 1980-го Карло Маури снова прилетел в Курган. Теперь он уже знал этот город и его людей. Хотя на родине его снова пытались отговаривать лечиться в Советском Союзе, пугали Сибирью, предлагали Швейцарию.

Карло улыбался в ответ. Весь этот год с ним происходило что-то странное, похожее на то, как ждут день рождения дети. Он стал все чаще возвращаться мыслями в давно прошедшее и неожиданно находить в настоящей своей жизни такое, что когда-то уже было с ним. Только очень давно. Временами ему даже казалось, что не в двадцатом веке он повторил маршрут соотечественника Марко Поло, а шел с ним на лошадях, верблюдах и яках семьсот лет назад. Скрипели деревянные повозки, медленно вставало и заходило солнце и никого не было вокруг… Путешественники шли из Венеции, через Турцию, Ирак, Афганистан… На границе с Китаем XX век жестоко напомнил о себе: власти не позволили экспедиции добраться до конечного пункта Марко Поло — Пекина. Собственно говоря, он не ставил целью пройти весь путь от начала и до конца. За год путешествия он удостоверился во многом и многое открыл для себя. Простые люди повсюду помогали ему, делились тем, что имели. Так было, когда Карло жил среди аборигенов Австралии и эскимосов Гренландии и на Новой Гвинее. Он питался их пищей и спал в таких же хижинах, не пользуясь никакими удобствами, рожденными цивилизацией. Он пришел к выводу: чтобы понять людей, надо жить их жизнью, надо стать среди них своим.

«Стать среди них своим…» Операцию сделали в последних числах апреля. Она была сложной, очень сложной. Подобную еще никому не делали. В один прием решалось несколько проблем: ликвидировать укорочение ноги и выправить ее, поставить стопу в нормальное положение и сделать ее такой же верной опорой, как у здоровой ноги. Живи Карло в нашей стране, операцию сделали бы постепенно, в несколько этапов. Но у него было всего четыре месяца, которые он мог позволить себе болеть. На третий день, опираясь на костыли, Карло пошел. Аппарат, специально сконструированный и изготовленный для него, не мешал.

Прилетела жена. Он встречал ее, и она плакала, настрадавшись в переживаниях и бог весть чего напридумав за дорогу от Рима до Кургана. Потом они были на городских торжествах, посвященных 35-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне.

«Вот ведь какая сложная штука жизнь», — думал Карло. Мог ли он предполагать, когда подростком помогал итальянским партизанам в горах разыскивать тайные тропы, был связным и переносил оружие, что минет не один десяток лет, и он, став взрослым, встретится с русскими, принесшими миру освобождение от фашизма. Встретится вот в таких обстоятельствах, и они, бывшие фронтовики, будут ободрять его: «Держись, Карло, где наша не пропадала!». И он, отвечая на сильные, теплые рукопожатия, вдруг почувствует себя своим среди них, и это чувство уже не исчезнет, останется с ним как великий дар нелегкой и счастливой его судьбы.

…Тихим вечером мы беседуем с Карло и его женой во дворе Научно-исследовательского института экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии. Пышным белым букетом распустилось черемуховое дерево и горьковатым, чуть тревожным запахом наполняет воздух.

— Карло, когда вы собирались сюда, вас пугали Курганом, Сибирью, советовали снова лечиться в других странах?

— Да, меня оперировали семь раз, лечение стоило безумно дорого, а я оставался инвалидом. Мне, конечно, трудно было представить, что кто-то способен облегчить мою участь. В это надо было сначала поверить.

— Первым вас убеждает Юрий Сенкевич, потом вы вместе с ним летите в Курган, знакомитесь с доктором Илизаровым и его институтом?

— Все было так. Сейчас прошло немало времени, и я многое увидел своими глазами, пережил, поэтому хочу добавить кое-что и хочу, чтобы меня хорошо поняли.

Карло волнуется, то говорит торопливо, то замолкает, подыскивая самые образные слова, сравнения, чутко слушает переводчика, журналиста АПН Александра Бандерского, стараясь в интонациях пока незнакомой русской речи уловить переживаемое им состояние. И продолжает снова:

— Есть совершенно принципиальное отличие в методах лечения зарубежных и советских врачей, в их отношениях с больными. Наши врачи стоят далеко от больных, от народа, у них даже есть прозвище «бароны». Всюду, где я лечился, я спал хорошо — на ночь мне давали наркотики. Там чуть пожаловался на боль — сразу суют таблетки: успокойся и отвяжись.

Здесь врачи предпочитают, чтобы пациенты сами справлялись со своими жалобами и болями. Это очень правильно, потому что человек должен понять себя в боли и страдании и преодолеть их. Не ждать чуда, а бороться. У вас я впервые ощутил себя соучастником врача, помогающим преодолеть недуг. Наши медики используют не только научные методы, но также и человечность, а это для больного, понятно, совсем немаловажно.

— Вы говорили Карло, что поверили доктору Илизарову и его методам лечения?

— Здесь каждый день больные видят результаты: еще вчера был на костылях, а сегодня без них. Надежда на успех — все пронизано этим, чувства и настроения людей и по-моему даже воздух. Я приехал, потому что поверил доктору Илизарову. Меня привела сюда не только моя собственная болезнь, а еще и желание быть примером для итальянских врачей в освоении новых методов лечения. Политическая напряженность в мире воздвигает стены между людьми и государствами. Я глубоко убежден, что метод Илизарова тоже способен разрушать преграды к взаимопониманию и дружбе.

— Итальянские ученые и практики давно интересуются методами Илизарова. Вы знаете о переписке его с профессором Монтичелли. Вот и ученик Монтичелли, доктор Спинелли из клиники Римского университета, специализируется сейчас здесь.

— Доктор Спинелли приобрел много новых знаний от советского коллеги. Но лично я думаю, что самой лучшей пропагандой новых методов лечения и живым примером этого будем Микель, Роберто и я, излеченные в Кургане доктором Илизаровым и его помощниками.

Микель и Роберто, юные его соотечественники, вместе с советскими и зарубежными сверстниками были возле Карло во время нашей беседы и, что называется, ели его глазами, ожидая обещанный кинофильм. Много прекрасных фильмов о своих путешествиях привез Карло в Курган. Он показывал их с удовольствием во многих организациях города, на туристском слете и в пионерских лагерях. Сегодня он будет демонстрировать фильм для медицинских работников и пациентов клиники. В конференц-зале института уж нет свободных мест. Добровольных помощников — донести тяжелую сумку с кинолентами — множество. Восторженные детские голоса, раздающиеся в ожидании необыкновенных чудес, придают вечеру в клинике атмосферу радости и праздника. И снова плывет в океане хрупкая тростниковая ладья, а Карло говорит:

— «Ра» — это вроде бы весь наш мир в миниатюре. Земля ведь тоже как одна большая лодка, на которой плывет в будущее человечество, и от нас самих зависит судьба нашего плавания.

В институте лечатся люди из разных стран, и Карло обращается к ним с этими простыми и очень понятными словами. Ему, объездившему весь мир и много видевшему, хочется всем передать свою тревогу и свою любовь к людям. Он говорит:

— Мне кажется, что все советские люди связаны между собой какими-то необыкновенными связями. Мне доводилось бывать в разных государствах, о Советском Союзе скажу, что это самое великое общество людей нашего времени. Я это хорошо познал. Даже не вдаваясь в политику, экономику, социальные проблемы. Достаточно сказать о ваших детях. Они не только дети своих родителей, а дети общества, которое заботится о них.

На празднике искусств в Юргамышском районе нашей области, где побывал Карло, он увидел, что перед сельскими жителями давали концерт ведущие артисты различных республик страны, и никак не мог подсчитать, сколько бы это стоило, если бы на его родине профессиональные актеры задумали подобное.

— Нет, у нас это невозможно, — вздохнул он, — это просто несбыточно. У вас искусство действительно принадлежит народу.

В репортерском блокноте Карло делает бесконечные записи и пометки, записал он и впечатления от праздника искусств. Много собрано материала для будущей книги о Советском Союзе, которую они пишут вместе с Юрием Сенкевичем. Уже готов первый вариант литературного текста, отснято множество великолепных цветных слайдов. Крупнейшие иллюстрированные итальянские журналы публикуют их.

— Карло, — спрашиваю его при пашей последней встрече, — в вашей книге будут и страницы, посвященные Зауралью?

— С этого я и начал свою книгу. В ней будет много встреч с Зауральем и его людьми. Но в центре, естественно, институт, где работает профессор Илизаров. Здесь я увидел мальчиков и девочек, которые не ходили со дня своего рождения и сделали первые шаги. Здесь много людских страданий, но даже в боли здесь живет надежда. Нигде я не видал больных, так уверенных в излечении. И если сказать одним словом, что такое клиника доктора Илизарова, я скажу, что это — надежда. Сам профессор Илизаров представляется мне капитаном, а его институт — большим кораблем, уверенно плывущим в будущее.

…Карло Маури улетал из Кургана на родину июльским воскресным днем. А в субботу он попросил лауреата Ленинской премии профессора Гавриила Абрамовича Илизарова прийти с ним на площадь имени Владимира Ильича Ленина.

Аппарат с больной ноги сняли совсем недавно, но Карло уже шел без трости, и ровная гладь площади, залитая щедрым утренним солнцем, казалась ему самой главной вершиной, которую он когда-либо покорял. Сильный и смелый человек, лишенный начисто всяческих предрассудков, никогда не берущий в дорогу каких-либо талисманов и дерзко мечтающий о необыкновенных путешествиях, два года назад не осмелился сказать себе, что он пройдет по этой площади без костылей и палки: мысль об этом казалась ему фантастически нереальной. И вот они идут, счастливые, смеющиеся — доктор Илизаров, Юрий Сенкевич и он, Карло Маури. Как строка к ответу профессору Монтичелли. Клиника Римского университета приглашает лауреата Ленинской премии, директора Курганского научно-исследовательского института экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии, профессора Г. А. Илизарова посетить Италию. Карло везет письмо с положительным ответом. С площади Карло снова едет в клинику, чтобы проститься, пожелать оставшимся выздоровления.

— Здесь так много людей, которым я лично должен сказать спасибо. Многих я не запомнил по именам, но все они сделали для меня необыкновенно много и боюсь, что всех мне не перечислить. Сердце мое полно благодарности к руководителям области, ко всему персоналу института — врачам, сестрам и санитаркам, ко всем, с кем сводила меня судьба хотя бы на самый короткий миг. Спасибо вам, советские люди.

Прежде я писал в своем дневнике, что ваша страна огромна, как космос, и чтобы хорошо узнать ее, надо над ней лететь в самолете. Теперь я изменил свое мнение. Пребывание в Кургане дало мне возможность шире и глубже узнать жизнь и быт советского общества, ближе познакомиться с людьми. Теперь самая главная мечта, самое большое мое желание — еще раз побывать в Советском Союзе, в лучшей стране мира и пройти ее всю — от Тихого океана до Балтики. Нет, не в самолете. Увидеть всю и рассказать о ней так, как понял сам.

В Москве Карло Маури встречается с журналистами АПН, желает советским друзьям успехов в работе на благо мира. Эта встреча происходит в канун открытия Олимпиады-80, и Карло Маури искренне желает, чтобы Олимпийские игры в Москве еще раз доказали, что мир и дружба восторжествуют, несмотря ни на какие старания противников международной разрядки напряженности.

В АПН ему задают традиционный вопрос:

— Каковы ваши планы как журналиста и путешественника?

— Впервые за двадцать лет я купил в Кургане обычные ботинки. Это грандиозно! Двадцать лет мне приходилось с трудом заказывать и носить ортопедическую обувь. Я еще не очень привык наступать на вылеченную, нормальной теперь длины ногу, но могу уверенно сказать — мое путешествие уже началось. И начал я его окрыленный увиденным в Кургане, заряженный энергией и желанием к новым путешествиям, к работе.

Я возвращаюсь домой в Италию, оставляя в вашей стране второй дом, Курган. А планов впереди много.