За пазухой вечности

За пазухой вечности

Фриц Лейбер. Необъятное время. Журнал «Если»

Фантасты обожают собирать в одном месте людей из разных эпох и с детским простодушием наблюдать за их взаимоотношениями. На первый взгляд кажется, что и американец Фриц Лейбер не исключение. В его повести столпились на крохотном пятачке пространства солдат вермахта, французский поэт начала XX века, американская студентка конца века и некоторые другие (в том числе и два странного вида существа – одно из допотопного прошлого, другое из отдаленного будущего). Правда, ожидаемые взаимоотношения намечены лишь слабым контуром, тонкой линией без малейших следов раскраски. Автора легко упрекнуть в том, что психологические характеристики героев вообще едва заметны и что это даже не люди, а какие-то тени людей. В оправдание писателя можно сослаться на то, что и до Лейбера фантасты США не баловали читателей развернутыми психологическими характеристиками. К тому же персонажи «Необъятного времени» и впрямь не совсем люди. Покойники.

Повесть Лейбера помогает кое-что прояснить и в отечественной литературе, которая в свою очередь бросает необходимый отсвет на произведение Лейбера. Михаил Шатров опубликовал свою пьесу «Дальше... дальше... дальше...» в 1988 году. Американец сочинил повесть раньше, но перевели ее на русский язык позже. Поэтому главная загадка пьесы раскрылась только сейчас. Оказывается, странное место действия, где собираются деятели революции и контрреволюции и с эпическим спокойствием рассуждают о собственной кончине, а также о последующем существовании после смерти, – отнюдь не преисподняя (как полагали многие). И тем более не мифологическое пространство, взятое напрокат у Лукиана.

Просто – Место. Отгороженный кусочек Вселенной, где по традиции собираются персонажи, пережившие свою кончину, а затем наспех воскрешенные для некоторой миссии. Нередко для того, чтоб изменить тот или иной участок прошлого или будущего. Во имя чего изменить – вопрос отдельный.

Ни Лейбер, ни Шатров не были первооткрывателями метода. Тему точечных, но ощутимых хирургических вмешательств во временную ткань американская сайенс-фикшн зарезервировала за собой еще со времен Айзека Азимова. Он первым изобразил нить времени в полном соответствии с технологизированной американской мечтой. А именно – в виде бесконечной шахты лифта, устремленной ввысь. Бравые ребята из Вечности могли выпрыгнуть на любом этаже, рассечь время скальпелем и спокойно убраться восвояси. Азимовские Вечные, как выяснилось, были плохими парнями. Поэтому вскоре им нашлась альтернатива – хорошие парни из «Патруля времени» Пола Андерсона, который обустраивал свой хронокопский мир с той же американской основательностью, с тем же комфортом. Азимовские парни оставляли на теле времени незаживающие шрамы. Санитары Пола Андерсона, напротив, все подобные раны врачевали, восстанавливали статус-кво. Причем и те, и другие соотносили свои деяния с Генеральной линией, которую некий Эддингтон назвал «стрелой времени».

К сожалению, даже Шатров поддался обаянию четкой схемы Азимова—Андерсона: и в его фантастической пьесе именитые трупы накоротке с Генеральной линией, сетуют на все отклонения от нее и пытаются исправить (насколько могут хоть что-то исправить драматургические мертвецы). Хорошо еще, что Шатров – в отличие от американских предтеч – смог отказаться от технического антуража на сценической площадке, обставив ее очень скромно, без мучительных атрибутов сайенс-фикшн. Драматург не сообразил лишь того, в чем в конце концов разобрался в своей повести Фриц Лейбер.

Никакой Генеральной линии нет. Сам черт не разберет, нуждается ли время вообще в каких-либо хирургических операциях и есть ли в этом какой-либо (конструктивный или хоть деструктивный) смысл. Убрав линию отсчета, от которой и фантасты, и реалисты отмеряли свои «хорошо» и «плохо», автор росчерком пера превратил солдат двух воюющих сторон (Вечных и Патрульных, Ленина и Корнилова и т. п.) в бессловесные инструменты Хаоса, который один все знает, во всем виноват и одновременно во всем прав. Самое любопытное, что уютный фатализм Фрица Лейбера на самом деле (не только в повести) способен примирить самых разнообразных сторонников/противников вмешательства/невмешательства во временную ткань. Партия хаоса (будь она создана) объединила бы очень многих, оставив на обочине лишь тех, кто твердо уверен: выкрики типа «Пусть сильнее грянет буря!» взаправду способны приблизить бурю.

Автор вышеприведенного лозунга Максим Горький (Пешков) в повести Фрица Лейбера присутствует. Однако, осознав свою роль в хаотическом потоке времени, этот персонаж никаких лозунгов не поднимает и не выбрасывает. А просто пьет до полного посинения – благо в Вечности водка бесплатная.

1994

Данный текст является ознакомительным фрагментом.