1. Знаю, с кем и куда иду

1. Знаю, с кем и куда иду

При самом первом знакомстве с поэзией Безыменского, прежде всего привлекает внимание обилие произведений, формулирующих литературные взгляды автора, произведений, являющихся стихотворными декларациями. Безыменский великолепно знает свое назначение, знает, в чем смысл его поэтического творчества, в чем право на существование поэзии вообще. Мистические, жреческие уклоны, выспренные и в то же время пустые идейки о «чистом искусстве», об «искусстве для искусства» совершенно чужды ему. Это с его уст сорвалось признание, на которое решится далеко не всякий поэт:

   Прежде всего я член партии,

   А стихотворец — потом.

Безыменский привык подходить к своему творчеству, как к свойственному ему виду революционной работы. Это ясное сознание общественных задач и общественной роли поэзии неоднократно звучит в целом ряде стихов Безыменского.

Но он не только ясно сознает задачи творчества, он так же превосходно видит его пути, его частные, временные проблемы. Когда обозначился перелом в пролетарской поэзии, знаменующий переход от абстрактного «космизма» к показу живого человека, Безыменский не только осуществил этот переход в своем творчестве, но и выразил его декларативно в известном стихотворении «Поэтам «Кузницы», стихотворении, ставшем как бы знаменем Московской Ассоциации Пролетарских Писателей:

Хорошо планеты

Перекидывать как комья!

Электропоэмами космос воспеть!

А вот сумейте

В каком-нибудь предгублескоме

Зарю грядущего разглядеть.

………………………

Пишите сотни «Поэм о собаке»

Но дайте одну хоть

О человеке живом.

Возьмите любого Федю на Рабфаке

Который будет

Нашим завтрашним днем.

Довольно неба

И мудрости вещей!

Давайте больше простых гвоздей!

Откиньте небо! Отбросьте вещи!

Давайте землю

И живых людей!

В последнем крупном своем стихотворении «Пролог» — Безыменский снова дал художественную программу:

Поэты! До каких же пор

В своих стихах не развернете

Рабочим нужное давно

Эпическое полотно?

Безыменский слишком хорошо понимает, что нельзя дать живую конкретную картину реальной пролетарской революции, не дав типов, не показав действия и переживания отдельных людей, разумеется, в их связи с коллективом. Как бы ни пыжились «космические» медиумы, как бы ни пытались они выдать механизированный безличный символизм за коллективизм, совершенно бесспорно, что прощупать мощь коллектива можно только познакомившись с составными частями этого последнего, — с людьми.

Говорят мне опять: — нельзя

Памятник личности высечь.

Петя! тебя я взял,

Потому, что ты сколок с тысяч.

Эти и многие другие стихи Безыменского лучше всего опровергают старый мещанский предрассудок, свойственный — увы! — и многим коммунистам, будто сознательность подрезает крылья творчеству, будто ясно намеченная цель связывает творческий порыв. Безыменский достиг результатов, значительность которых принуждены признать даже в большой степени и наши противники, потому что он хорошо знал, куда ему надо итти, что ему следует дать.