КРЕПОСТНОЙ ПОЭТ

КРЕПОСТНОЙ ПОЭТ

В недобрую пору крепостной зависимости у русских помещиков имелись не только свои актеры, музыканты и художники, но и доморощенные поэты.

Достоевский в повести «Село Степанчиково и его обитатели» с горьким сарказмом описал одного из них — камердинера Гришку Видоплясова, обученного стихотворству. Его барин сообщает племяннику, что собирается напечатать стихи собственного поэта отдельной книжкой под названием «Вопли Видоплясова», подчеркивая: «Будет выставлено на заглавном листе: «Крепостной человек такого-то», а в предисловии — от автора благодарность за образование».

Недовольный своей фамилией, Видоплясов придумывал себе псевдонимы. Его барин рассказывает: «Что ни неделя, то фамилия, и все такие нежные выбирает: Олеандров, Тюльпанов». Потом этот крепостной поэт решил называться Григорием Верным, но «какой-то балбес подобрал на это рифму: скверный. Придумал: Уланов, подобрали рифму «болванов». Затем — Танцев,— облагороженная по-иностранному своя фамилия, и, наконец, Эсбукетов... Умер Видоплясов, по словам писателя, в сумасшедшем доме.

Это хотя и шарж, но сколок с действительности.

Тарас Шевченко, как известно, был крепостным. Та же участь выпала на долю и других талантливых русских самородков, в числе которых был Егор Алипанов.

Вот что рассказано о нем № 33 «Новгородских губернских ведомостей» за 1856 год:

«Егор Ипатьевич Алипанов родился в 1800 году в Людиновском горном заводе Калужской губернии Жиздринского уезда. Отец его, мастеровой при заводе, был крепостным секунд-майора И. А. Мальцева. Воспитание молодого Алипанова было предоставлено самой природе, как это часто бывает не в одном этом сословии. Читать, писать кое-как без правил грамматики научился он у отставного сержанта. До 1824 года Алипанов находился при заводе в занятиях то плотника, то столяра, а в 1824 году отправлен был на барках с заводскими изделиями в Петербург.

«С детства имел он наклонность к чтению книг, но за неимением светских читал одни духовные; в Петербурге предстал ему случай ознакомиться с сочинениями разных авторов. Многие заучил он наизусть, потому что гармония стиха и рифмы полюбилась ему. Имея чувствительную душу и характер восприимчивый, он сам принялся слагать такие же звучные строфы с рифмами и, наконец, заведя знакомство с некоторыми литераторами, представил им на рассмотрение первый свой опыт. Получив одобрение, Алипанов вскоре после того напечатал несколько пиес в «Отечественных записках» и детских журналах, а впоследствии издал их отдельной книжкой, под названием «Стихотворения крестьянина Егора Алипанова».

Дельвиг отозвался о ней в «Литературной газете» (1831) так: «Мы видим уже нескольких поселян-стихотворцев; в некоторых из них заметно дарование, хотя, к сожалению, по большей части худо направленное. Таков и новый стихотворец Егор Алипанов».

Дельвиг считал: раз автор — крестьянин, то должен «выражать свои чувства или описывать незатейливый быт своего состояния, словом, писать о том, что ему знакомо. Тогда стихотворения его нравились бы и образованным читателям, как отголоски чувств и понятий простосердечного сына народа».

Словом — знай сверчок свой шесток! Барон Дельвиг признавал за поэтом из простого народа право лишь на «простые чувства» и буколические стихи, воспевающие прелести сельской жизни...

Однако неблагоприятен был отзыв и демократического критика — Белинского, который назвал Алипанова поэтом-самоучкой (что правда —то правда), «доморощенным Бернсом», его стихи — посредственными. Их автор, по словам Белинского, «славный русский мужичок, рассудивший, что авторство ему сподручнее хлебопашества, а перо легче сохи и бороны, вот он и нижет рифмы» (хотя как раз с сохой и бороной Алипанов, несмотря на то что был крепостным, никогда дела не имел).

Впрочем, и о Шевченко Белинский отзывался пренебрежительно, но был не прав...

Во второй книжке «доморощенного Бернса» вновь подчеркивалось социальное положение ее автора: «Басни крестьянина Егора Алипанова». Она была издана в 1831 году Академией наук, которая наградила автора серебряной медалью «за похвальные в российской словесности упражнения». Влиятельные покровители содействовали и выкупу поэта на волю.

Приписавшись к мещанскому сословию, Алипанов, видя, что одним сочинительством не прожить, стал искать себе подходящую работу. К тому же он женился на дочери другого поэта из крестьян, Слепушкина, и ему пришлось заботиться о многочисленной семье. Попробовал было завести типографию и, между прочим, напечатал в ней первую книжку молодого Некрасова — «Мечты и звуки» (1840), но прогорел и, как пишет его биограф, «по прошествии пяти лет остался без всякого состояния и капитала».

В 1842 году вышла его «Сказка о мельнике-колдуне», которая, хотя Белинский назвал ее «книжкой для лакеев» и причислил к лубочной литературе, переиздавалась в течение 50 лет раз двадцать. Алипанов сочинил также водевиль «Ханский чай», который был поставлен в Александрийском театре. Он поднес свои книжки царю, за что получил в награду золотые часы.

На этом, однако, его успехи кончились. Поэт был вынужден поступить на службу: сначала управляющим дачами графа Мордвинова, затем десятником на строившуюся Николаевскую железную дорогу и, наконец, приказчиком на стекольный завод своего бывшего барина Мальцева.

«Заботы о семье и непостоянство счастья резко изменили его характер,— пишет автор статьи.— На лице приметна глубокая задумчивость, а в разговоре — безнадежность».

Все же Алипанов находил время писать, последняя его книжка называлась «Досуги для детей». В 1856 году «Новгородские губернские ведомости» поместили его длинную (215 строк) басню «Пахарь», в сопровождении цитированной выше статьи об авторе, где говорилось:

«Надеемся, что благосклонными читателями будет с удовольствием принято произведение поэта-самоучки, не получившего должного образования, но пользовавшегося некогда известностью при одном природном даровании».

Умер Алипанов в 1860 году, в возрасте шестидесяти лет.

Буржуазное литературоведение не могло оценить его творчество по достоинству и, пользуясь тем, что некоторые его стихотворения были далеки от совершенства, подчеркивало их слабые стороны. Так, С. Венгеров в «Критико-библиографическом словаре русских писателей» позволил себе назвать их «литературным сором», а талант Алипанова — «мнимым», считая, что его временный успех был искусственно создан покровителями поэта, сторонниками ложного классицизма.

Революция научила нас читать старое по-новому. Заметили, что Алипанов впервые ввел в русскую поэзию тему фабрично-заводского труда. Вот как он описывает железоделательный завод:

Таков завод Людинов горный.

Там дым густой свет дневный тмит,

Там пламенем дышит горн огромный

И млатов стук как гром гремит.

Река огня в отверстье льется,

Мехов гул томный раздается,

И озеро огня стоит;

Народ всегда в труде кипит.

А вот описание коллективной работы в стихотворении «Труды заводских мастеров»:

К горну собравшись все толпою,

В защитках кожаных стоят.

Уже большою кочергою

Там крицу к молоту катят.

Огромный молот поднимался

И крицу плющил и долбил...

В «Послании к Слепушкину» дана картина стекольного завода. Описал Алипанов и сплав леса, впервые показав бурлаков. Не обошел он и крестьянский труд: «Я видел: земледел вздыхает над сохою...»

Явственно звучат в его творчестве социальные ноты, особенно в баснях:

—Трудно доброе сказать

О тех, кто силится бессильных притеснять!

В сатирических отрывках у него говорится и о приказных, берущих взятки, и о купцах, обирающих народ.

В какой-то мере Егор Алипанов был предтечею наших рабоче-крестьянских поэтов, появившихся столетием позже.