ЗВЕЗДА СКАТИЛАСЬ.

ЗВЕЗДА СКАТИЛАСЬ.

В русской поэзии есть имена, промелькнувшие, словно метеор, оставив яркий, но мгновенно погасший свет.

К ним относится имя Надежды Григорьевны Львовой (1891—1913).

Знавший ее в дни своей юности И. Эренбург посвятил ей в своих воспоминаниях «Люди, годы, жизнь» несколько теплых строк: «Это была милая девушка, скромная, с наивными глазами и гладко зачесанными назад русыми волосами. <...> В 15 лет она стала подпольщицей, в 16 ее арестовали, в 19 она начала писать стихи, а в 22 года застрелилась».

Имя Н. Г. Львовой, начиная с первых ее шагов в литературе и кончая последним днем ее короткой жизни, неразрывно связано с именем В. Я. Брюсова, который первым заметил ее талант и одобрил ее стихи.

Их знакомство началось с того, что весной 1911 года Львова обратилась к поэту с робким письмом, где просила дать отзыв о ее первых поэтических опытах.

Нет ничего удивительного в том, что она это сделала. Близившийся к своему сорокалетию Брюсов достиг полной творческой зрелости, выпустил шесть сборников стихов, пользовался широкой известностью. Имя его имело большой вес, он руководил литературной частью журнала «Русская мысль». Молодые поэты, естественно, стремились узнать его мнение об их стихах и, если возможно, получить от него напутствие.

Незаурядность поэтического дарования двадцатилетней девушки привлекла внимание Брюсова. Он поместил ее стихи в «Русской мысли» рядом со стихами Блока, помог ей печататься и в других журналах, посвятил ей стихотворение, которое в рукописи носило название «Начинающей». В нем поэт писал:

Мой факел старый, просмоленный,

Окрепший с ветрами в борьбе,

Когда-то молнией зажженный,

Любовно подаю тебе.

Н. Львова была быстро принята в избранный круг московских литераторов. «Ее талант расцветал в исключительно благоприятных условиях, и первые шаги на пути к славе не были ознаменованы мучительными разочарованиями, связанными с долгим и тщетным ожиданием ответа из редакций, с которым неизменно сопряжены все первые попытки начинающих»,— будет сказано в некрологе.

В 1913 году вышел первый сборник стихов Львовой «Старая сказка» с предисловием Брюсова, где, однако, не было ни слова ни об авторе книжки, ни о ее содержании, а говорилось лишь о поэзии вообще и о том, какими качествами должен обладать настоящий поэт.

Это были очень лиричные, очень искренние и очень горькие стихи. В них доминировали минорные ноты неразделенной любви.

Причиной надлома в душе поэтессы было ее глубокое чувство к Брюсову. Ученица полюбила учителя, хотя тот был старше на восемнадцать лет. В архиве Брюсова сохранилось свыше ста писем Львовой к нему. Во многие конверты были вложены стихи. С самого начала и в письмах и в стихах звучит мотив обреченности:

И я с улыбкою участья

Переживаю нежно вновь

Мое безрадостное счастье,

Мою ненужную любовь...

Даже счастье связано для нее с мукой:

Я покорно принимаю все, что ты даешь:

Боль страданья, муки счастья и молчанье-ложь.

Отношения, сложившиеся у поэтессы с Брюсовым, не удовлетворяли ее. Прямая, открытая натура, она хотела большего, чем то, что он мог ей дать. Встречи становились все реже, в письмах проскальзывали упреки. Целиком поглощенный литературными и общественными делами, Брюсов не мог уделять много внимания личной жизни.

Чем дальше, тем тяжелее становилось молодой девушке. Ей хотелось владеть сердцем поэта безраздельно, хотелось, чтобы кроме нее, для него не существовала ни одна женщина. Сложилась ситуация, о которой она писала:

Ты проходишь мимо, обманувши,

Обманувши, не желая лгать.

Вспоминая наш восторг минувший,

Я тебя не в силах проклинать.

Мысли о самоубийстве посещают Львову все чаще.

В одном из последних писем она пишет Брюсову: «Я очень устала... Всему есть предел... Все во мне умерло...»

23 ноября 1913 года Львова покончила с собой.

Ее смерть глубоко потрясла Брюсова. Куда девались его обычные уравновешенность и спокойствие? Мучимый совестью, остро сознавая свою вину, не в силах встречаться с людьми, которые знали об его отношениях с покойной, а тем более с ее родными, он не нашел ничего лучшего, как немедленно уехать из Москвы, несмотря на то что со дня на день ожидался приезд Верхарна, встречи с которым Брюсов очень ждал.

Через пять дней в хронике «Русских ведомостей» появилась заметка:

«Похороны Н. Г. Львовой. Вчера после отпевания в церкви Григория Богослова, на Миусском кладбище похоронили застрелившуюся молодую поэтессу Н. Г. Львову. Отдать последний долг покойной собрались поэты Б. Садовской, В. Шершеневич, В. Ходасевич и др., было много курсисток. На гроб возложено несколько венков».

В числе их был и венок от Брюсова...

В журналах и газетах появилось несколько некрологов, авторы которых оплакивали безвременную смерть молодой поэтессы и тепло отзывались о ее даровании.

О причинах ее ухода из жизни говорилось в общих словах: «Драма Н. Г. Львовой — это драма всякой женской души, поставившей фундаментом своего существования одну любовь». Имя Брюсова не упоминалось, однако толков ходило немало. Недаром Брюсов в одном письме говорит о «безумных обвинениях, которые иные возводят на меня».

На могиле Н. Львовой был воздвигнут памятник, но найти его автору этой книги не удалось. По словам И. Эренбурга, на нем была строка Данте: «Любовь ведет нас к одному» (т. е. к смерти).

«Русская мысль» почтила память Львовой двумя ее стихотворениями; после фамилии автора стоял крестик, заменявший траурную рамку. «Старая сказка» вышла вторым изданием с добавлением посмертных стихов.

Время залечивает все раны. Брюсов не был бы поэтом, если бы душевный кризис, связанный со смертью Н. Львовой, не нашел отражения в его творчестве. А стихи он не переставал писать и в эти исключительно тяжелые для него дни:

Здравствуй, море, северное море,

Зимнее, не знаемое мной!

Новое тебе принес я горе,

Новое, не бывшее весной...

Непосредственно к Львовой обращен «Венок на могилу» с эпиграфом из Пушкина: «Все — в жертву памяти твоей».

Вспоминает Брюсов об умершей и годы спустя в стихотворении «Памяти другой» (1920):

Твое обиженное тело

Землей и травами покрыто,

Но здесь, со мной, твоя любовь...

Такова одна из драматических страниц в жизни В. Я. Брюсова.