Диалог

Диалог

Хороший диалог — одно из главных удовольствий от чтения, когда нам предлагают сменить темп и отдохнуть от изложения и объяснения — словом, от всей этой писанины. Внезапно начинается разговор, и мы можем следить за ним без зазрения совести: персонажи понятия не имеют, что их подслушивают.

Мы оказываемся в курсе их переживаний, не вникая лишний раз в их раздумья. Не люблю, когда герои в книге постоянно размышляют; хватит и того, что я сама все время вынуждена думать. Чужие навязчивые мысли, чужая паранойя — это уже перебор.

Но ничто не портит текст сильнее, чем неудачный диалог.

Мои ученики ужасно расстраиваются, когда мы на занятиях читаем вслух вроде бы неплохой рассказ и вдруг натыкаемся на ходульный и неестественный обмен репликами, как будто написанный сестрами Габор[37] на заре юности. В тексте сразу появляется эмоциональная фальшь и режет ухо; он не звучит.

На лицах у студентов проступает изумление: как же так, ведь на бумаге реплики смотрелись нормально, а теперь кажется, будто это подстрочный перевод с хинди. Беда в том, что автор просто придумывал разговор слово за словом; если произнести фразы вслух, в них не бьется живой ритм, уникальный для каждого человека.

В документальной прозе случается, что персонаж на самом деле выразился так, как записано. В художественной вся ответственность ложится на плечи автора. Речь здесь — дело слуха, так же как подбор физических деталей — дело глаза. Ваша задача — не воссоздать фактически произнесенные фразы, а отобразить на бумаге звук и ритм того, что говорит герой. Вам нужно облечь в слова собственное представление о его манере речи.

Чтобы слышать и записывать все, что говорят люди вокруг — и что могут сказать персонажи, — нужны опыт и мастерство. Причем речь персонажей должна быть более яркой и емкой, даже более правдоподобной, чем то, что произносится в реальности. Литературный диалог ближе к кино, чем к повседневной жизни: он должен быть насыщенным и драматичным. Раньше, до появления кинематографа (и, скажем, до Хемингуэя), диалог в романах был куда более витиеватым и сложным. Персонажи изъяснялись так, как вряд ли станет говорить нормальный живой человек.

С появлением Хемингуэя речь в литературе начала упрощаться. Дачным стал считаться «острый» и лаконичный обмен репликами. В наши дни умело выстроенный диалог может обеспечить тексту захватывающую динамику.

Есть несколько приемов, которые помогают в создании диалога. Во-первых, всегда озвучивайте реплики: читайте их вслух или хотя бы проговаривайте про себя. Это требует практики, причем упорной и регулярной. Потом, когда вы окажетесь «в большом мире» — не за рабочим столом — и услышите разговоры живых людей, вас потянет править реплики, играть с ними; вы невольно станете представлять это все на книжной странице. Слушая, как говорят в повседневной жизни, вы постепенно научитесь брать чью-нибудь пятиминутную речь и превращать ее в одну-единственную фразу, ничего при этом не потеряв. Если вы писатель или хотите им стать, нужно все время слушать, присматриваться, подмечать, запоминать — то есть извлекать как можно больше пользы из положения стороннего наблюдателя. Нужно приносить домой все, что удалось подцепить за день, и добывать золото из этой руды (ну, по крайней мере пытаться).

Во-вторых, помните: персонаж опознается по тому, что и как он говорит. У каждого должна быть своя манера речи. Они не могут все говорить как вы; любой персонаж — отдельная личность. Если вы сумеете создать речевой портрет героя, то будете знать о нем все: как он одевается, как водит машину, о чем думает, где вырос и воспитывался, что чувствует. Нужно развить в себе способность слышать, что говорят персонажи, а не то, что за них говорите вы.

По крайней мере дайте им шанс высказаться: это покажет вам, кто они и что с ними происходит на самом деле. Ух ты! А ведь эти двое не поженятся! Она-то, оказывается, лесбиянка — а вы и не догадывались!

В-третьих, попробуйте проделать такое упражнение: сведите двух персонажей, которые не переносят друг друга, не хотели бы даже оказаться в одном городе и отдали бы все на свете, лишь бы избежать встречи. Признаться, мне попадались такие личности, что хотелось попроситься в программу защиты свидетелей — так пугала мысль о дальнейшем общении. А с вами бывало подобное? Пусть персонаж, которого терпеть не может ваш главный герой, и он сам окажутся вместе в лифте. А затем лифт застрянет. Ничто так не оживляет действие, как предельно напряженная атмосфера. Конечно же, им обоим есть что сказать, но они боятся выйти из себя, боятся того, как они это скажут. Возможно, произойдет взрыв эмоций — а может, и нет. Есть лишь один способ узнать наверняка. В любом случае, когда читаешь удачный диалог, возникает ощущение, что ты подслушиваешь, что никакой автор не стоит между тобой и говорящими. Хорошо написанный диалог включает и то, что сказано, и то, что не произнесено вслух. Невысказанное будет караулить за дверями лифта или метаться по полу кабины, как стая крыс. Так что пусть ваши персонажи оставят кое-какие мысли при себе, а какие-то выкрикнут вслух. Пусть несколько бомб все же рванет.

Если повезет, ваши герои устанут ждать, пока вы пытаетесь угнаться за их репликами, и возьмут вожжи в свои руки. Тогда станет ясно: вы на правильном пути.

Диалог — ключ к образам персонажей, так что необходимо придать каждому из них неповторимый голос. Нет смысла часами биться над тем, чтобы вложить им в уста верные слова. Вряд ли они уже существуют у вас в голове; их нет и в головах героев. Они обитают в ином пространстве. То, что возникает в нашем воображении, — на самом деле фрагменты фраз и мыслей, которые мы слышали и запомнили. Потом мы роемся во всем этом, будто в мешке со скарбом, извлекаем что-то — и тут включается подсознание. Например, герой идет по улице в холодную погоду, а вам всегда хотелось носить кожаную куртку. И вот вы надеваете на него кожаную куртку. Затем вы идете по улице вместе с ним. Опишите все, что видите вокруг, и хорошенько прислушайтесь.

Допустим, навстречу герою попадается девушка. Итак, парень в кожаной куртке видит на улице симпатичную девушку с заячьей губой и сумкой Gucci в руке. Он не может просто подойти и сказать:

«Привет, давай поженимся». Произойдет много событий; эти двое должны хоть чуть-чуть узнать друг друга. Они будут общаться, рассказывать друг о друге семье, приятелям. Запишите все эти разговоры. Когда вы проведете в компании персонажей много времени, у них прорежутся собственные голоса — потому что вы узнаете их получше. Возможно, тогда вы осознаете, что от кожаной куртки лучше избавиться: она слишком пижонская.

А первые написанные вами диалоги надо полностью переделать.

Но не бросайте все и не кидайтесь исправлять их прямо сейчас. Двигайтесь дальше, пусть персонажи еще пообщаются, пусть их отношения как следует созреют. Отредактировать вы сможете и позже.

Чем ближе вы будете знакомы со своими героями, тем чаще начнете смотреть на мир их глазами. Нужно поверить в свою способность прислушиваться и приглядываться к людям, подмечать, как они одеваются и двигаются, схватывать присущий им строй речи. Ни в коем случае не списывайте своих персонажей с тех, кто уже населяет пространство мировой литературы. Вы должны изучать людей по людям, а не по книгам. То, что вы читаете, должно только подтверждать ваше знание жизни.

До конца поняв суть своих персонажей, вы станете сильнее им сострадать. Нельзя ограничиваться состраданием одному главному герою. Нужно сочувствовать всем, даже злодею — особенно злодею. Жизнь не бульварное чтиво. У злодеев есть сердце, у героев бывает куча недостатков. Обращайте внимание на все, что персонаж поведает вам о себе. Только так вы познаете его душу.

Только в комиксах и жанровых фильмах мы испытываем радость от гибели мерзких, отвратительных злодеев, потому что там зло нарочно обезличено. Антигерои совершают акты жестокости и насилия, угрожают всем направо и налево, а в конце мы получаем возможность ритуально их уничтожить. Нам дают шанс испытать облегчение от того, что правосудие свершилось.

Нельзя перенести на бумагу умозрительное представление о герое или злодее и ждать читательского интереса. Придется поискать эти образы в кладовых собственного «я». Давайте ненадолго обратимся к другому виду искусства и вспомним Энтони Хопкинса в «Молчании ягнят»[38]. Если бы он не прочувствовал характер Ганнибала Лектера до самой глубины души, его повадки вряд ли выглядели бы так естественно и внушали бы такой ужас. Когда мы впервые видим его на экране, он просто стоит с каменным лицом и держит руки по швам — и от его вида кровь стынет в жилах. Помню, мне казалось, что от страха у меня все тело вот-вот пойдет красными пятнами. Шея будто стала отдельным живым существом, которое мечтало сбежать из зала и подождать меня в фойе кинотеатра. Чтобы добиться такого эффекта, Хопкинсу надо было пропустить Ганнибала Лектера через себя и понять на эмоциональном уровне.

Так и писатель должен стараться понять каждого своего героя. Иногда вас будут охватывать пессимизм и чувство собственной никчемности; единственный способ их побороть — работать понемногу каждый день. Поверьте, вам это под силу: найти в себе все нужные образы и научиться слышать, что подсказывают сами персонажи.

Представьте, например, что ваш главный герой очень раним и тяжело переносит резкие слова в свой адрес (ну совсем ничего общего с вами, ха-ха!). Допустим, что, когда он подавлен или нервничает, его — как и вас — тянет во всякие забегаловки поесть жирного жареного мяса. Поэтому он, возможно, полноват (нет-нет, я не хочу сказать, что у вас лишний вес). Ну так вот: сделаем его офисным сидельцем, ведущим тепличный образ жизни. Как показать это в его речи? Продумаем все детали костюма — тщательно, может быть, даже с издевкой. Например, узел на галстуке безупречен, его явно завязывала жена. Одежда, обручальное кольцо, туфли — все должно о чем-то рассказывать, передавать информацию. Но еще важнее, чтобы герой разговаривал сам: общался с секретаршей, коллегами, клиентами; ему будут подавать ответные реплики, и читателям нужно слышать всех участников беседы.

Что если начальник скажет нечто вроде бы безобидное, но нашего героя это резанет как ножом? И он вдруг отреагирует самым непредсказуемым образом, совсем иначе, чем вы задумывали, но его поведение будет убедительным и правдоподобным? Возможно, он в ответ бросит начальнику что-то оскорбительное и окажется на грани увольнения, а затем, вместо того чтобы идти и заедать стресс, проведет весь перерыв в книжном магазине «для взрослых». Что ж, вероятно, вы с самого начала заблуждались насчет него. Может быть, он вовсе не юрист из Лиги плюща[39], а малоуспешный продавец ковролина. И все это выяснилось из небольшого диалога. Конечно, это создаст определенные неудобства, зато вы точно знаете, с кем и с чем предстоит работать.

Теперь хотелось бы услышать, как он будет описывать свой рабочий день жене: что упомянет, о чем умолчит. Покопайтесь в себе, поищите: что должен чувствовать обидчивый, слабонервный человек, которому устроили выволочку? Набросайте черновик диалога, мысленно проговорите реплики; отберите то, что попадает в нужную тональность, и отбросьте остальное. К сожалению, более мягкого и щадящего способа нет. Любой удачный текст рождается методом проб и ошибок. И помните: ваши ужасные первые наброски никто не прочтет.

Небольшое отступление: мы создаем персонажей и постепенно выясняем, кто они и что им нужно. Но все это происходит в области, к которой у нас нет прямого доступа: в подсознании. Именно там идет процесс творения. Мы начинаем с неясных абрисов, заготовок, а подсознание превращает их в настоящих, жизнеподобных, почти осязаемых людей. Мой друг Карпентер сравнивает наше бессознательное с чуланом, в котором сидит ребенок и создает персонажей, а потом передает их наружу через дверь. С тем же успехом он мог бы вырезать бумажных кукол. Ему ничего не нужно; он просто играет.

Невозможно выходить на связь с этим ребенком как по заказу, нельзя купить ключ от этого чулана. Нужно расслабиться, ни о чем не думать, отключить внутреннего критика, почти впасть в транс — а затем начать работать, практиковаться. Нельзя до бесконечности сидеть за столом и медитировать. Вы должны водить ручкой по бумаге или шевелить пальцами на клавиатуре. Пусть поначалу из-под ваших рук выйдет плохой текст — не бросайте работу. Помните, что в какой-то степени вы всего лишь секретарь-машинистка. Хорошая машинистка умеет слушать, когда ей диктуют.

Иногда вместо играющего ребенка в чулане я представляю какого-нибудь долговязого добродушного чудака из сказок доктора Сьюза[40]. Он хмурится от усердия, но это всего лишь игра. Он крутит головой, прислушиваясь к диалогам персонажей, но не как репортер в суде, а скорее как посетитель в кафе, которому интересно, о чем говорят за соседним столиком, но при этом не хочется смущать людей откровенным любопытством. Попробуйте придумать какой-нибудь свой образ для того, что находится вне рациональной сферы сознания, для потаенной части вашего «я», с которой вам предстоит работать. Тогда вам уже не будет так одиноко.

И последнее: не увлекайтесь акцентами и диалектами. Диалог, перегруженный экзотикой, очень трудно читать. Прекрасно, если вы мастерски с этим работаете. Если коллеги-писатели восторгаются колоритной речью ваших персонажей — так держать. Но вы должны абсолютно точно знать, что владеете этим искусством.

Не заставляйте читателя продираться сквозь малопонятный текст, как часто бывает в романах и рассказах, где используются диалектные формы. Нам в жизни хватает своих проблем; не усложняйте ее еще больше. (Правда, вчера на рынке во время ливня какая-то женщина у меня за спиной громко сказала: «Некароши пагод!» — хлестко ударила себя по лбу и махнула рукой в сторону залитой улицы. Весь остаток дня меня так и подмывало написать о ней роман. С китайским акцентом.)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.