Электрон

Ах, электрону трудно угодить.

Он, распростершись, может вдруг застыть.

Весьма агорафобен,

Хотя клаустрофобен,

Едва нажмешь – умчится во всю прыть26.

Собственно говоря, с самим электроном все в порядке. Это стабильная, отрицательно заряженная элементарная частица. То, что она стабильная, – хорошо. То, что она имеет отрицательный заряд, – тоже хорошо: иначе не было бы никакого электрического тока.

Слово «электрон» тоже не вызывает никаких сомнений: так древние греки называли янтарь (????????). Кстати, почему называли – неясно: истоки слова теряются в тумане времен. «Электрон» встречается у Гомера, Гесиода, Геродота и других древних авторов. Один из переводов слова – «бледное золото»: помимо янтаря, «электрон» обозначал сплав золота (4 части) и серебра (1 часть). Корень – «электр-», «-он» – суффикс. Вопросы есть? Вопросов нет.

Древние греки прекрасно знали, что янтарь может притягивать к себе мелкие предметы – если потереть его, например, о шерсть. Знали, а объяснить не могли.

Объяснение – хотя бы предварительное – нашлось только в конце XVI – начале XVII века. Современник Шекспира, видный английский физик (и, кстати, придворный врач Елизаветы I и Якова I) Уильям Гильберт (1544– 1603) на рубеже столетий выпустил труд под названием «О магните, магнитных телах и большом магните – Земле» (1600). Там он рассказал, что не только янтарь, но и другие вещества обладают особой силой, способной притягивать мелкие предметы. В честь янтаря он назвал такие явления «электрикус» (electricus), что можно перевести как «напоминающие янтарь». В 1640 году британский медик и замечательный писатель Томас Браун (1605–1682) сконструировал в английском языке прилагательное «электрик» (electric), «электрический», а спустя несколько лет появилось и существительное «электрисити» (electricity), «электричество». Слово родилось.

Потребовались еще два века, чтобы сложилась теория электромагнетизма (о вкладе великого Джеймса Максвелла, совершившего научную революцию, можно писать много, но не здесь), и наконец английский физик и математик Джордж Джонстон Стоуни (1826–1911) сначала указал на существование элементарного электрического заряда (1874), затем вычислил его величину (1881), а спустя еще десять лет придумал, как его назвать. Ничего лучше греческого слова «электрон», обозначающего, как мы знаем, янтарь, Стоуни не нашел. В 1891 году элементарная частица электрон обрела свое имя.

Этимологи, изучающие происхождение научных терминов, могут меня поправить. Мол, Стоуни поступил иначе: он взял часть слова «электрический» – «электр-» – и присоединил к ней окончание «-он», уже закрепленное за названиями одноатомных или многоатомных заряженных частиц: ион, анион, катион. Вот и получился «электрон». Я вправе возразить: Джордж Стоуни хорошо знал греческое название янтаря. И что бы и как бы он ни соединял, итог вышел совершенно определенный: «электрон». То есть в чистом виде греческое «янтарь».

Как бы то ни было, все это хорошо известно, и, казалось бы, зачем копья ломать? А вот зачем.

В 1921 году американский химик Уильям Харкинс, уже предсказавший существование элементарной частицы, вовсе не несущей никакого заряда, дал этой частице название: нейтрон. Ничего плохого Харкинс не имел в виду: он просто соединил корень «нейтр-» (от англ. neutral, «нейтральный») и суффикс «-он».

Тем не менее получился термин, подозрительно похожий на «электрон».

Не могу удержаться: очень хочется пояснить слово «нейтральный». Ничего смешного в нем нет – нейтральное на то и нейтральное, чтобы не вызывать никаких эмоций, – тем не менее историю этого слова иначе как лукавой не назовешь. Латинское neuter, породившее слова «нейтральный», «нейтралитет», «нейтрализовать», «нейтрал» и так далее, – составное прилагательное: ne– это отрицательная приставка, а -uter – буквально «любой (из двух)». Получается «не любой из двух» или «никакой из двух», то есть «ни тот, ни этот». Ну, и что же тут лукавого? А вот что. В нашем языке существует прямой аналог латинского neuter. Это местоименное прилагательное «некоторый», получившееся в результате сложения отрицательной приставки «не-» и словечка «-который». Прилагательное «который» – общеславянское, индоевропейского характера, и у него есть очень древние родственники – можно даже сказать, двойники: авестийское «катара-» (katara-) и греческое «котерос» (koteros). И то, и другое означают (как и наше «который») – «кто из двух» или «любой из двух, какой-то из двух». Таким образом, «некоторый» – это «никакой из двух», а значит… – ну да, «нейтральный». Интересно было бы, если бы место латинского neuter заняло наше (с греками) «некоторый». Получились бы слова: «некотрон» (вместо «нейтрона»), «некоторитет» (вместо «нейтралитета»), «нектрал» (вместо «нейтрала»). А что? Звучит!..

Когда в 1932 году американский физик Карл Андерсон открыл частицу, аналогичную электрону, но только с положительным зарядом, он быстро понял, как ее назвать. Если уже существуют слова «элек-трон» и «ней-трон», значит, в окончании «-трон» что-то есть, и, таким образом, новая частица должна быть названа «пози-трон»: «пози-» – от английского слова «позитив», означающего «положительный», + безжалостно отломанный от электрона «-трон».

Отмечу: в частичке «-трон» нет никакого смысла. Перед нами всего лишь несчастный обломок корня «электр-» – «-тр-», – соединенный с суффиксом «-он».

Мы могли бы отломать окончание у русского слова «янтарь» и использовать его с той же целью. Получились бы термины: «электарь», «позитарь», «нейтарь» и так далее. А что? Звучит, во всяком случае, любопытно.

При всей своей бессмысленности «-трон» завоевал мир. Это окончание, получившее самостоятельное существование, стали лепить где надо и где не надо.

Как назвать ускоритель заряженных частиц, в котором эти частицы носятся по кругу? Берем греческое слово «киклос»/«циклос», означающее «круг», присоединяем лежащий под рукой «-трон», и – оп-ля! – название готово: «циклоТРОН».

А если в ускорителе происходит определенная синхронизация (не буду пояснять, чего и с чем, это к нашей теме не относится)? Пожалуйста: «синхроТРОН». Или даже «синхрофазоТРОН». А излучение, возникающее в ускорителе или же создаваемое им, назовем, разумеется, «синхроТРОНным».

Кстати, первый в мире синхрофазотрон был назван «космоТРОНом», а один из первых циклических ускорителей – «бетаТРОНом».

Допустим, мы создаем мультипликационные – анимационные – фильмы, и нам нужны для этого электронные средства. Чем в таком случае мы занимаемся? Ну конечно же, «анимаТРОНикой».

Ртутный выпрямитель назвали «игниТРОНом».

Электровакуумный прибор, преобразующий постоянный поток электронов в переменный, – «клисТРОНом» («клис-» – от греческого слова, обозначающего «прибой»).

Электровакуумную лампу, использующую сильное магнитное поле, – «магнеТРОНом».

Биологическая лаборатория с контролируемыми условиями среды – это, разумеется, «биоТРОН».

Мощный ускоритель – «беваТРОН».

Еще более мощный ускоритель – «теваТРОН».

Как будут называться компьютеры, работающие на фотонах? Скорее всего, «оптоТРОНами», потому что слово «оптоТРОНика» уже существует.

Равно как существует слово «спинТРОНика» – есть такой раздел квантовой электроники, очень, надо сказать, интересный и перспективный.

В современной научной терминологии (и в лексике специалистов по компьютерному моделированию) существует слово «компьюТРОНиум».

В 2014 году в язык науки вошло слово «перцепТРОНиум» («перцепция» в переводе с латыни означает «восприятие»). Что это такое, объяснить не так-то просто. Во всяком случае, потребуется много времени и места. Если очень сжато и упрощенно, то «перцептрониум» – это квантовая теория сознания. Все всё поняли? Конечно, нет. Тогда так: «перцептрониум» – попытка объяснить наше сознание, самую загадочную вещь во Вселенной. Ее пробовали растолковать, наверное, все философы, которые только существовали на свете. А некоторые даже брали на себя смелость изобразить. И вот что интересно: в новейших работах по «перцептрониуму» авторы частенько прибегают к помощи гравюры, которой… почти 400 лет! Она появилась в солидном труде английского врача, музыковеда и философа-мистика Роберта Фладда (1574– 1637) «Метафизическая, физическая и техническая история двух миров – великого и малого» (1617–1621). Рисунок изображает, как человек с помощью открывшегося у него «третьего глаза» проникает в суть вещей. Вот и «перцептрониум» тоже – о проникновении в суть вещей.

Продолжать? Наверное, «-ТРОН-»ов уже достаточно, хотя я мог бы добавить еще несколько.

Помните латинский суффикс «-бус», который распространился по миру, не только встав на колеса (автобусы, троллейбусы, электробусы и т. д.), но и поднявшись в воздух (аэробусы)? С «-ТРОН-»ами та же история: их не остановить!

Подождите, может быть, «-трон» – это все же не от греческого «электрона», а от русского «трон»? Ведь «трон» – это нечто возвышенное, синоним «престола», иначе говоря – важное место. Разве синхрофазотрон не может быть таким «важным местом», где синхро-фазочто-то-такое-делают?

Подобный вопрос вполне может задать любитель народной (ее еще называют вульгарной) этимологии, и мне его действительно задавали. Приходилось объяснять.

Да, «трон» – это русское слово, обозначающее «богато отделанное кресло на специальном возвышении – место царственной особы во время приемов и иных торжественных церемоний». Только вот происхождение его совсем не русское. «Трон» пришел к нам из французского языка (tr?ne), во французский – из латыни (thronus), а в латынь – из греческого, где «тронос» (??????) обозначало «высокое сиденье» или даже просто «сиденье», а «транос» (??????) – обыкновенную деревянную скамью, лавку, деревянный брус и даже… стульчак (от глагольной формы «траомаи», «быть усаженным»). Кто не верит – пусть заглянет в Аристофана, например в его комедию «Богатство» («Плутос»): там, в Эписодии первом, земледелец Хремил ведет речь именно о лавке-«траносе»: «…???? ?? ??????? ??????? ??????? ??????????…» – о лавке, предназначенной для обыкновенного сидения27.

Значение «престол, символ царской власти» греческий «тронос» получил только в конце XIV века, и с тех пор в ином смысле слово «трон» уже не употребляется.

А «-трон» и все приключения этого слова-обломка начались все же с «электрона», то есть «янтаря».

Для реабилитации создателей научной лексики добавлю только, что есть и вполне симпатичные названия, по-настоящему забавные. Например, словечко «нейтрино». Оно обозначает совсем уж крохотную нейтральную частицу, куда меньшую, чем нейтрон. Название придумал великий физик Энрико Ферми (1901–1954), и произошло это 80 лет назад.

Ферми взял корень слова «нейтральный» – «нейтр-» и присоединил к нему уменьшительное, «детское» итальянское окончание «-ино». Получилось «нейтрино», то есть «нейтришко». При чем здесь итальянское окончание? Так ведь Энрико Ферми был итальянцем. То же окончание в слове «бамбино» («ребенок, дитя») и даже… в имени Буратино.

Алексей Николаевич Толстой, позаимствовав сказку у итальянского писателя Карло Коллоди, не стал русифицировать имя героя, однако использовать имя Пиноккио (оно означает «сосенка», а на тосканском диалекте – «сосновый орешек») было, наверное, грешно, поэтому деревянный мальчик у Толстого получил другое итальянское имя с уменьшительным окончанием, тоже, кстати, взятое у Коллоди (burattino по-итальянски – это «тряпичная кукла», а Burattino – имя персонажа итальянского театра кукол).

Название «нейтрино» настолько симпатичное, что оно даже вошло в лирику. Например, американский писатель (и поэт) Джон Апдайк (1932–2009) посвятил этой частице стихотворение, назвав его «Космический снобизм» (1959):

Нейтрино сказочно малы.

У них ни массы, ни заряда,

Взаимодействий – ноль. Смелы!

Сквозь шар, где мы живем, ослы,

Они проходят – нет преграды! —

Как рой фотонов в царстве мглы,

Как девушки по травке сада.

На этом лирико-ироническом произведении можно и закончить рассказ о «смешных» научных терминах.

Предвижу мнение раздраженного читателя – даже слышу его недовольный голос: а что это автор себе позволяет? Парламент у него – «говорильня», министры – «слуги», депутаты – «садовники», научные термины – слова-уродцы… Уж не издевается ли автор над словами? Да что там над словами – над понятиями! Уж не сатира ли все это?

Да что вы, что вы! – попытаюсь я урезонить этого гневного ревнителя политеса (хорошо сказано? то ли еще будет!). Какая там сатира! Этимология, не более того.

А впрочем, почему бы и не сатира? Все может быть, надо только разобраться, что это за слово такое —

сатира…