5. И.Дмитриев, Н.Карамзин, А.Радищев

Как всякий великий художник, Державин не может быть уложен в схемы какого бы то ни было литературного направления. Никак не укладываются в идеологические рамки классицизма такие его строки:

Блажен! — кто, удалясь от дел,

Подобно смертным первородным,

Орет отеческий удел

Не откупным трудом — свободным,

На собственных своих волах;

Кого ужасный глас, от сна

На брань, трубы не возбуждает,

Морская не страшит волна,

В суд ябеда не призывает,

И господам не бьет челом.

Но садит он в саду своем

Кусты и овощи цветущи;

Иль диких древ, кривым ножом,

Обрезав пни, и плод дающи

Черенья прививает к ним;

Иль зрит вдали ходящий скот,

Рычащий в вьющихся долинах;

Иль перечищенную льет

И прячет патоку в кувшинах,

Или стрижет своих овец.

(«Похвала сельской жизни», 1798).

Или:

Блажен, кто менее

зависит от людей,

Свободен от долгов

и от хлопот приказных,

Не ищет при дворе

ни злата, ни честей

И чужд сует разнообразных!

Зачем же в Петрополь

на вольну ехать страсть,

С пространства в тесноту,

с свободы на затворы,

Под бремя роскоши, богатств,

сирен под власть

И пред вельможей пышны взоры?

Возможно ли сравнять что

с вольностью златой,

С уединением и тишиной на Званке?

Довольство, здравие,

согласие с женой,

Покой мне нужен дней — в останке.

(«Евгению. Жизнь Званская», 1807)

Это уже нечто новое — и не только для классицизма, для литературы, но и для культуры вообще. К концу XVIII века происходит переориентация сознания в системе жизненных ценностей. Сказывается своего рода душевная усталость, желание обратиться от сковывающих сознание и естественное чувство государственных догм и проблем к простым человеческим понятиям, к радостям частной жизни, к общению с природой, а не с табелью о рангах.