Мужик за бабьей работой

Мужик за бабьей работой

Жил-был мужик с женою. Дождались лета, пришло жнитво, стали они ходить в поле да жать. Вот каждое утро разбудит баба мужика пораньше; он поедет в поле, а баба останется дома, стопит печку, варит обед, нальет кувшинчики и понесет мужу обедать, да до вечера и жнет с ним на поле. Воротятся вечером домой, а наутро опять то же. Надоела мужику работа; стала баба его будить и посылать на поле, а он не встает и ругает свою хозяйку:

— Нет, блядь! Ступай-ка ты наперед, а я дома останусь; а то я все хожу на поле рано, а ты спишь только, да придешь ко мне уж тады[71], когда я досыта наработаюсь!

Сколько жена ни посылала его, мужик уперся на одном слове:

— Не пойду!

— Нынче суббота, — говорит жена, — надо много в доме работать: рубахи перемыть, пшена на кашу натолочь, квашню растворить, кринку сметаны на масло к завтраку сколотить[72]…

— Я и сам это обделаю, — говорит мужик.

— Ну, смотри ж, сделай! Я тебе все приготовлю.

И принесла ему большой узел черных рубах, муки для квашни, кринку сметаны для масла, проса для каши, да еще приказала ему караулить курицу с цыплятами, а сама взяла серп и пошла в поле. «Ну, еще маленько посплю!» — сказал мужик и завалился спать, да проспал до самого обеда. Проснулся в полдень, видит: работы куча; не знает, за что прежде браться. Взял он рубахи, связал и понес на реку; намочил да так в воде и оставил: «Пущай повымокнет, потом развешу, просохнет и будет готово». А река была быстротекучая, рубахи все за водою и ушли[73].

Приходит мужик домой, насыпал в квашню муки, налил водою: «Пущай киснет!» Потом насыпал в ступу проса и начал толочь и видит: наседка по сеням бродит, а цыплята все в разные стороны рассыпались. Он сейчас половил цыплят, перевязал их всех шнурочком за ножки и прицепил к курице и опять начал толочь просо; да вздумал, что еще кринка сметаны стоит, надо сколотить ее на масло. Взял эту кринку, привязал к своей жопе: «Я, дескать, буду просо толочь, а сметана тем временем станет на жопе болтаться: разом и пшено будет готово, и масло спахтано!»[74] Вот и толчет просо, а сметана на жопе болтается. Тут курица побрела на двор и цыплят за собой потащила. Как вдруг налетел ястреб, ухватил курицу и потащил совсем с цыплятами. Курица заквохтала, цыплята запищали; мужик услыхал, бросился на двор да на бегу ударился кринкою об дверь, кринку расшиб и сметану всю пролил. Побежал отнимать у ястреба курицу, а дверей и не запер; пришли в избу свиньи, квашню опрокинули, тесто все поели и до проса добрались: все сожрали. А мужик курицы с цыплятами не отнял, воротился назад — полна изба свиней. Хуже хлева сделали! Насилу вон выгнал. «Что теперича делать? — думает мужик. — Придет хозяйка — беда будет!» Все дело чисто убрал — нет ничего! «Дай-ка поеду, рубахи из воды вытащу». Запряг кобылу и поехал на реку; уж он искал, искал белья — нету. «Дай-ка в воде поищу!» Разделся, скинул с себя рубашку и штаны и полез в воду и пошел бродить, а толку все не добьется: так и бросил! Вышел на берег, глядь — ни рубахи, ни штанов нету — кто-то унес. Что делать-то? Не во что и одеться, надо в деревню голому ехать. «Нарву-ка я себе, — говорит, — длинной травы да обвяжу кляп, сяду в телегу и поеду домой, все не так стыдно будет!» Нарвал зеленой травы, обвертел свой х…й и стал отвязывать повод у лошади. Лошадь увидала траву, схватила ее зубами и оторвала совсем с х…ем. Заголосил мужик о кляпе, кое-как добрался в избу, залез в угол и сидит в углу.

— Ну что, все приготовил?

— Все, любезная жена!

— Где же рубашки?

— За водой уплыли.

— А курица с цыплятами?

— Ястреб утащил.

— А тесто, а просо?

— Свиньи съели.

— А сметана?

— Всю разлил.

— А х…й где?

— Кобыла съела.

— Экой ты, сукин сын, наделал добра!