МУРАТОВ Павел Павлович 19. II(3.III).1881, Бобров Воронежской губернии — 5.X.1950, Уотерфорд, Ирландия

МУРАТОВ

Павел Павлович

19. II(3.III).1881, Бобров Воронежской губернии — 5.X.1950, Уотерфорд, Ирландия

Литераторов Серебряного века можно условно разбить на два лагеря: извечных западников и славянофилов. Одни воспевали патриархальную Русь (Клюев, Клычков, Есенин), для других кумиром был Запад, и среди западопоклонников выделялся Муратов. Павел Муратов впервые увидел Италию в 1908 году (в ней он бывал еще 16 раз), и она стала для него «духовной родиной». Книга Муратова «Образы Италии» — это гимн русского человека итальянскому искусству. Как отмечал Георгий Иванов, «Образы Италии» способствовали воспитанию «хорошего вкуса» в русском обществе.

«Едва ли среди интеллигенции была семья, на книжной полке которой не стояли бы муратовские „Образы Италии“… Под его влиянием тысячи русских экскурсантов… по смехотворно удешевленным тарифам ездили обозревать памятники итальянского Возрождения, бродили не только по Риму и Флоренции, но и бороздили городки Умбрии и Тосканы, о которых услышали впервые от Муратова», — писал литературный критик Александр Бахрах.

Удивительно однако, что сам автор «Образов Италии» родился в далеком от Рима и Флоренции захолустном русском городишке Боброве Воронежской губернии. Родился в потомственной дворянской семье. Закончил 1-й Московский кадетский корпус и Институт путей сообщений. Служил канониром в артиллерийской бригаде. Во время Первой мировой войны как офицер участвовал в боях и был награжден орденами Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и Св. Станислава с мечами и бантом. Последнее воинское звание Муратова — поручик. Так что никакой там не «космополит», а настоящий русский патриот.

В 1903 году Муратов приехал в Москву из Петербурга и здесь сблизился с Борисом Зайцевым, Брюсовым, Ходасевичем. После армейской службы избрал профессию сугубо мирную: служил сначала помощником библиотекаря библиотеки Московского университета, затем хранителем отдела изящных искусств и классических древностей в Румянцевском музее.

Свое первое заграничное путешествие Павел Муратов осуществил в конце 1905 года (Лондон, Париж) и с этого момента стал выступать в печати как художественный критик, печатался от «Аполлона» до «Перевала». Дружил с художниками Серовым, Борисовым-Мусатовым, Крымовым. Потом пришла настоящая любовь — Италия. Впервые туда Муратов попал в 1908 году и жил там около года. В 1911–1912 годах вышли первые два тома «Образы Италии» с посвящением Борису Зайцеву. 3-й том вышел позднее — в 1924 году — уже в Берлине.

«Образы Италии» — это сборник эссе с очень свободным изложением увиденного и пережитого, развитие давних традиций жанра записок путешественников Стендаля и Гете. В своих «Образах» Муратов выступал и как художественный критик, и как поэт-лирик, и как философ культуры. Здесь можно приводить любые выдержки из книги. Я наугад открыл книгу и наткнулся на строки: «…Эта вечная зелень, венчающая холмы и руины Рима, волнует и очаровывает сердца северных людей, точно слава античного мифа или явление древних божеств… Другое чувство, неотделимое от чувства Рима, — это чувство воды. О царственности Рима ничто не говорит с такой силой, как обилие его водоемов, щедрость источников и расточительность фонтанов…»

Спустя годы, в эмиграции, архимандрит Киприан писал о книге Муратова, что она «явилась… прощальным приветом той неповторимой нашей просвещенности и утонченности, по которой мы были настоящими европейцами».

В дореволюционные годы Муратов выступает как переводчик («Новеллы итальянского Возрождения»), и как знаток русской иконописи, и как издатель собственного журнала «София». «София» была по существу первым журналом, который пытался осмыслить истоки и черты самобытности русского искусства «на фоне западного творчества».

Революционные события 1917 года Муратов не принял: «О России нынешней и газетах думаю холодно. Слава Богу, что хоть успела спастись Европа-то. Создание на протяжении 50 лет новых великих империй (как Римская)… считаю делом возможным». Коммунистическая империя и возникла…

Относясь к Октябрьской революции как к «варварству», Муратов, однако, долго колебался, прежде чем решиться на эмиграцию. В период 1918–1922 годов он занимал ряд «экспертных» постов, был членом президиума Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины, одним из руководителей Института искусствознания и археологии, одним из устроителей Книжной лавки писателей. При активном содействии Муратова возникло общество «Studio Italiano». Кстати, весной 1921 года в «Студии Италии» состоялось последнее публичное выступление Блока.

Вот как описывал одно из заседаний студии, этой по существу гуманитарной академии, Борис Зайцев: «Сиреневый вечер, мягкий туман, барышни, пожилые любители Италии, кафедра, все как следует… Аплодисменты, бедное электричество, друзья… и над убогой жизнью дантовский Орел…»

А в новой России парил другой «орел» — Дзержинский со своим всемогущим ЧК; не избежал его парения и Муратов: ему пришлось посидеть некоторое время в подвалах Лубянки за свое участие во Всероссийском комитете помощи голодающим. Власть эту помощь расценивала как контрреволюционную деятельность.

По «липовому» документу Муратов с семьей отправился в заграничную командировку, откуда в Россию не вернулся. Сначала жил в Германии и в Берлине основал «Клуб писателей», издал роман «Эгерия» (1922), в котором печально говорил о «недоступности человеку счастья — жить, произрастать и уничтожаться в безболезненной и безвестной метаморфозе вселенной».

Довольно интересен ряд культурно-исторических эссе, опубликованных Муратовым в 20-х годах: «Анти-искусство», «Искусство и народ», «Кинематограф» и другие. Муратов рассматривает «анти-искусство», оттеснившее высокое искусство на периферию, прежде всего кино, «роман на прилавке» не как «плохое», испорченное искусство, а как не-искусство, вид рекреации, досуга, не имеющее с искусством никаких «соответствий». Наслаждение красотой уступает место вульгарному развлечению, наполнению досуга.

В дальнейшие годы Муратов жил в Италии и Париже, перед смертью переселился в Ирландию. Постепенно оставил журналистику и занимался историческими исследованиями, в частности русско-английских отношений в эпоху Ивана Грозного. И еще одно увлечение: садоводство. Умер Павел Муратов внезапно, от сердечного приступа, в 69 лет. Посмертно издан совместный труд Муратова с английским журналистом У. Алленом по военной истории Кавказа.

В одном из некрологов отмечалось, что Муратов был «настоящим европейцем», «представителем… блестяще-образованной плеяды русских людей».

По воспоминанию Нины Берберовой, Муратов «любил в себе самом и в других только свободу». И, конечно, Италию, Рим и «ирис нежный — Флоренцию». Как писал Блок:

Там — в окне, под фреской Перуджино,

Черный глаз смеется, дышит грудь:

Кто-то смуглою рукой корзину

Хочет и не смеет дотянуть…