Глава 30
Глава 30
Елизавета. — Эссекс. — Бэкон
Чтобы лучше понять эти события, необходимо бросить взгляд назад. Мы видели, что Эссекс вытеснил в 1587 г. Рэлея из сердца королевы. Он с самого начала соединял льстивые речи любовника с высокомерным тоном счастливого соперника, тоном совершенно новым для королевы, приводившим ее не столько в негодование, сколько в удивление. Вот один факт из ранней истории их отношений.
Сестра Эссекса, Пенелопа, вышла против своей воли за лорда Рича. Филипп Сидней любил ее и воспел под псевдонимом Стеллы. Ни для кого не было тайной, что он пользовался ее взаимностью. Девственная королева, так строго следившая за нравственностью своих придворных, посетила в 1587 г. в сопровождении Эссекса замок графа Уоррика. Присутствие леди Рич ее возмутило. Королева потребовала, чтобы она покинула дворец. Эссекс стал уверять, что Елизавета оскорбила его вместе с сестрой только в угоду Рэлею и в полночь уехал с леди Рич. Он хотел отправиться в Нидерланды, принять участие в войне, но королева, которая уже не могла без него обходиться, велела его вернуть.
Когда Англии грозила Армада, его также хотели удержать дома. Он не участвовал бы также в войне 1589 г., если бы не покинул тайком Англии, оставив королеве письмо, в котором говорил, «that he would return alive at no ones bidding» (что он вернется жив и здоров без всякого приказания).
Однако после блестящих подвигов под стенами Лиссабона Эссекс должен был вернуться, так как Елизавета потребовала в гневном письме его немедленного возвращения. Потом они помирились. Но вслед за этим примирением практическая королева стала притеснять своего любимца из-за 3000 фунтов, данных ему взаймы, и Эссекс для уплаты долга должен был продать свое имение Кейстон. Правда, он получил взамен этого очень выгодную монополию сладких вин. Когда королева лишила его впоследствии этой монополии, его неудовольствие достигло крайних пределов.
Мы видели также, что королева, узнав в 1590 г. о тайном браке Эссекса, пришла в бешенство, и что она распространила свой гнев также на невесту. Но затем он вновь вошел в милость, и Елизавета попросила его в самый разгар французской кампании в 1591 г вернуться на неделю в Англию, причем все это время было посвящено пышным празднествам. Королева плакала, когда с ним расставалась, и приказала ему не подвергать свою жизнь ненужным опасности. Эссекс, впрочем, не обратил никакого внимания на это монаршее приказание.
Следующие четыре года Эссекс прожил в Англии, поглощенный честолюбивыми планами. Он понял, что сын Борлея, сэр Роберт Сесиль, является главной помехой на пути к возвышению. К нему в скором времени примкнули все ненавидевшие Сесиля и его фамилию. Таким образом, случилось, что Френсис Бэкон, двоюродный брат Сесиля, тщетно выпрашивавший выгодные должности сначала у отца, потом у сына, стал приверженцем Эссекса. Кто хотел выбраться в люди, должен был непременно примкнуть к одной из двух партий. В 1593 и 1594 гг. Эссекс то и дело хлопотал у королевы о какой-нибудь должности для Бэкона. Но она не была, по-видимому, убеждена в его надежности. К тому же она не могла забыть, что он выразился однажды в парламенте неосторожно о каком-то правительственном проекте. Поэтому она отвечала на все просьбы Эссекса отказом. Эссекс обижался и дулся. Он подарил своему protege участок земли ценой в 1800 ф. По крайней мере, Бэкон продал этот участок за такую сумму. Сам Эссекс ценил его дороже. По всему видно, этот подарок был вдвое больше того, который получил по плохо засвидетельствованной традиции Шекспир от Саутгемптона.
С этих пор Бэкон является бдительным сторонником и клиентом Эссекса, который доставляет ему, со своей стороны, всевозможные льготы и повышения. За это Бэкон отдает свое перо в распоряжение Эссекса. Сохранились три письма этого последнего, адресованные на имя его юного кузена Рутленда, полные разумных советов, как вести себя во время заграничного путешествия, чтобы вынести из него наивозможно большую пользу (1596). Во многих местах этих писем встречаются мысли Бэкона и сквозит его стиль. В его сочинениях можно подобрать не одну параллель. Бэкон подсказал здесь, как и в других местах, Эссексу основную мысль и общий план его литературных опытов. Он прекрасно понимал, что королева недовольна Эссексом за его военное честолюбие, за его желание таким путем добиться народной популярности. Он заметил также, что враги Эссекса выдвигают его тщеславие как постоянную помеху при заключении мира с Испанией, мира, которого нельзя было миновать. Вот поэтому он старался внушить своему покровителю мысль, что для него будет в высшей степени выгодно показать свою любовь к мирным занятиям, свое стремление к приобретению полезных сведений и христианских добродетелей. А лучшим средством к достижению этой цели являлись, по его мнению, письма, адресованные, правда, на имя какого-нибудь друга, но предназначенные, собственно, для представления ее величеству.
Около того же времени подружился с Эссексом близко и гораздо искреннее Энтони Бэкон, брат Френсиса. Он помог лорду войти в сношения со всеми иностранными дворами, и Эссекс соперничал одно время своим знанием политических тайн Европы даже с английским министерством иностранных дел.
Выказав много рвения при разоблачении мнимого заговора врача Родриго Лопеса, Эссекс снова повысился в глазах королевы. Благосклонное отношение королевы к нему возросло бы еще заметнее после его геройских подвигов под стенами Кадикса, если бы не могущественное влияние его врага Роберта Сесиля. Жадная Елизавета стала жаловаться на ничтожность добычи (около 13 000 фунтов), хотя только один Эссекс настаивал на необходимости воспользоваться выгодным положением и захватить индийский флот, но последний спасся, потому что в военном совете все голоса были против Эссекса.
Желая смягчить гнев королевы, Бэкон, связавший свою судьбу с судьбою Эссекса, написал ему 4 октября 1596 г. письмо, полное мудрых советов, каким образом опровергнуть мнение Елизаветы о его необузданном темпераменте. Этим советам мог бы следовать царедворец Бэкон, но не откровенный Эссекс, который чувствовал после каждого смиренного поступка неодолимое влечение сказать гордое, высокомерное слово.
В конце 1596 г. леди Бэкон обвинила покровителя собственного сына в дерзком обращении с одной из придворных дам. Эссекс отрицал основательность этого обвинения в частности, но признавался, что вообще грешен в «подобных поступках» (similar errors).
В 1597 г. Эссекс, постоянно мечтавший о новых подвигах, предпринял с 20 кораблями и шестью тысячами человек экспедицию — на Азорские острова, которая кончилась полнейшей неудачей благодаря его неопытности и неумелому ведению дел. Королева встретила его холодно, тем более, что он за последнее время обошелся очень плохо со своим товарищем Рэлеем. И вот Эссекс пишет королеве нежные письма, чтобы умилостивить ее, но назначение старого заслуженного Говарда лордом-адмиралом взбесило его. Говард получил, таким образом, перевес над ним в государственном совете, тогда как Эссекс был крепко убежден, что только он, победитель при Кадиксе, имеет право на это почетное место. Впрочем, Елизавета назначила Эссекса «обермаршалом» Ирландии и таким образом возвысила его снова над Говардом. Кроме того, он получил ценный подарок в размере 7000 фунтов и добился (в первый и последний раз) у королевы аудиенции для своей матери, леди Летиции, все еще находившейся в опале за свой брак с Лейстером и вышедшей на 49-м году в третий раз замуж за сэра Кристофера Блоунта.
Но перемирие между Эссексом, с одной стороны, и королевой и ее двором, с другой, продолжалось недолго. В 1598 г. его обвинили в том, что он находится в интимных отношениях одновременно с четырьмя придворными дамами (Елизаветой Соутвелл, Елизаветой Бридж, миссис Рассел и леди Мэри Говард). Кажется, это обвинение не было безосновательно. Затем поднялся жаркий спор из-за вопроса, продолжать ли или окончить войну с Испанией. Согласно желанию Эссекса было решено не прекращать военных действий. Но Эссекс желал доказать во что бы то ни стало, что он вовсе не безусловный сторонник войны, и издал в 1602 г. небольшой трактат «Самозащита графа Эссекса против обвинения, вызванного ревностью и злонаме-рением, будто он является главной помехой при восстановлении мира и спокойствия в его стране».
В сочинениях Бэкона сохранился очень любопытный анекдот, относящийся к тому же году, ко дню рождения королевы. Он доказывает страсть Эссекса посмеяться над Рэлеем. В этот день придворные устраивали, по старому обычаю, турнир в честь королевы, причем облекались в рыцарские костюмы. Все знали, что Вальтер Рэлей появится в своем обыкновенном мундире коричневого и оранжевого цвета, опушенным черным барашком. Желая позлить Рэлея, Эссекс принял участие в турнире, сопровождаемый 2000 всадников, одетых в тот же самый костюм, так что Ралей и его свита казались только небольшим отрядом, принадлежавшим к свите Эссекса.
В июне или июле месяце 1598 г. между королевой и Эссексом произошла такая грубая и своеобразная сцена, каких раньше между ними никогда не бывало. Повод был самый ничтожный: назначение какого-то чиновника в Ирландию. Эссекс привык позволять себе все по отношению к королеве, решительно все. Он заявил ей (по свидетельству Рэлея, впрочем, быть может, он сказал эти слова при другом случае), что «ее действия так же кривы, как и ее стан». При этом он повернулся к ней спиной и бросил на нее презрительный взгляд. Она ответила пощечиной и воскликнула: «Убирайся и повесься!» Эссекс схватился за рукоятку меча и объявил, что не снес бы такого оскорбления даже от Генриха VIII. Он не показывался несколько месяцев при дворе. В октябре королева простила ему, но едва ли искренно и от души. Так как приходилось подавлять ирландское восстание, то необходимо было забыть хоть на время все мелкие ссоры. О’Нейл, граф Таиров, собрал снова войско и взбунтовал весь остров. Общественное мнение называло — не совсем справедливо — Эссекса единственным человеком, способным прекратить ирландский мятеж. Однако он медлил принять предложение. Каждый придворный, особенно же вождь дворцовой партии, знал, как опасно отлучаться на долгое время. Он должен был опасаться, что враги воспользуются его отсутствием и очернят его в глазах всемогущей государыни так, что испортят ему всю карьеру. Елизавета воплощала в это время, подобно Людовику XIV, и монарха, и конституцию в одном лице. Гнев ее предвещал гибель; единственным источником благополучия была ее милость.
Вот почему Эссекс добивался так энергично позволения покидать свой пост, когда ему вздумается, и лично отдавать отчет королеве. И вот почему он годом позже, когда ему было запрещено вернуться в Англию, разорвал все цепи и преступил закон. Он знал, что погиб безвозвратно, если не добьется личного свидания с королевой…
В марте 1599 г. Эссекс был назначен главнокомандующим английских войск в Ирландии. Он получил приказ потушить ирландский мятеж и пощадить Таирова только в том случае, если он покорится искренно и добровольно. Но вместо того, чтобы обратить главное внимание на крепость Ольстер, как главный очаг восстания, Эссекс долго оставался в бездействии и отправился затем в Минстер. Один из его подчиненных, сэр Генри Харрингтон, потерпел поражение как благодаря собственной бездарности, так и вследствие трусости офицеров и солдат. Его судили военным судом в Дублине. Каждый десятый солдат и он сам были расстреляны. Так прошло лето. Болезни и дезертирство сократили 16-тысячное войско, с которым Эссекс пришел в Ирландию, до четырех тысяч. Вследствие этого Эссексу снова пришлось отложить поход на Ольстер. Тогда разгневанная королева категорически запретила ему покидать без ее разрешения Ирландию.
В начале сентября 1600 г. Эссекс настиг со своим малочисленным войском бодрые и свежие отряды Тайрона, занявшие выгодную позицию и ожидавшие приближения англичан. Эссекс отказался от нападения и вошел с Тайроном в переговоры. Шестого сентября они беседовали около получаса друг с другом. Было заключено 14-недельное перемирие; каждые шесть недель, вплоть до первого мая, оно возобновлялось. Но Эссекс отказался изложить этот договор письменно, ввиду данного Тайрону обещания, который опасался, что документ попадет в руки испанцев и послужит уликой против него.
Конечно, такой результат ирландского похода не отвечал ожиданиям королевы. Нет ничего удивительного, что она пришла в страшный гнев. Лишь только она узнала обо всем случившемся, как поспешила запретить какие бы то ни были переговоры.
Эссекс решил, что враги его оклеветали. Он вздумал спасти свое положение новым противозаконным актом. В сопровождении только шести человек — это число возросло в воображении обвинительной власти в толпу из двухсот избранных людей — граф отправился в Англию, чтобы оправдать себя, прискакал в замок Нонсеч, где тогда находилась королева, приказал отпереть все двери и бросился в своем запыленном и загрязненном дорожном костюме к ногам королевы, которую застал в 10 часов утра (28 сент.) в ее спальне, с распушенными волосами. Обаяние, производимое его личностью на Елизавету, было еще так могущественно, что она в первую минуту обрадовалась его появлению. После того, как он переоделся, королева дала ему полуторачасовую аудиенцию.
Пока все обстояло благополучно. Эссекс обедал вместе с королевой, рассказывал про Ирландию, про страну и народ. Однако вечером ему объявили комнатный арест вплоть до объяснения с лордами государственного совета. На следующий день ему запретили покидать свой дом и поставили под надзор его друга, лорда-хранителя печати. Однако королева питала к Эссексу прежние нежные чувства. Она доказала это во время его болезни. В середине декабря она послала к нему восемь врачей, которые нашли его положение безнадежным. Однако он поправился.
В это время, когда дела Эссекса находились в таком плачевном состоянии, все его друзья впали также в немилость.
В одном письме Роуленда Уайта к сэру Роберту Сиднею, относящемся к 1599 г., встречается следующая характерная фраза: «Лорд Саутгемптон и лорд Рутленд не показываются при дворе. Они проводят свое время в Лондоне и посещают ежедневно театры!»
Подобно тому как Саутгемптон женился на кузине Эссекса, так точно Рутленд — на дочери леди Эссекс от ее первого брака с Филиппом Сиднеем. Оба они не покидали в несчастье своего более высокопоставленного родственника и последовали за ним в темницу.
Пятого июня 1600 г. Эссекса судили, но по особенному снисхождению не в «Звездной Палате», а перед экстренным собранием из четырех графов, двух баронов и четырех судей. Они заседали на квартире лорда-канцлера в Йорк-хаусе. Публика не была допущена на эти заседания. Главный смысл процесса заключался в том, что королева желала оправдать арест Эссекса в глазах общества, боготворившего его и считавшего его невинным.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.