КРИТИКИ
КРИТИКИ
ВЗГЛЯД И НЕЧТО, ИЛИ КАК ПИШУТСЯ ПРЕДИСЛОВИЯ
Предлагаемая вниманию читателей повесть "В застенках любви", мне кажется, едва ли может быть включена в число произведений, созвучных нашей, мне кажется, столь бурной и плодотворной эпохе.
Тем не менее она любопытна как образец творческой практики автора, не овладевшего, мне лично кажется, диалектическим методом.
Поэтому крайне поучительным и небезынтересным будет, мне кажется, наше знакомство с ошибками и недостатками, в немалом количестве встречающимися, мне кажется, в повести.
Будучи человеком аполитичным, автор тем не менее умеет видеть те тончайшие, мне кажется, изгибы душевных переживаний героев предлагаемой вниманию читателей повести и ту очаровательную борьбу, окрашенную в сексуальные тона, которые так характерны для новелл, мне лично кажется, эпохи Возрождения.
Конечно, было бы, мне кажется, излишним с нашей стороны требовать от автора правильного анализа событий и человеческих поступков, тем не менее в мотивировках автора, хотя и не точных, мы видим, пусть не совсем удачные, пусть крайне наивные, но тем не менее, мне лично кажется, искренние попытки овладеть творческим методом.
Кажется, Бюффон сказал: "Любовь познается в непознаваемом". К сожалению, это тонкое изречение неприменимо к автору. Идеалистический метод мешает ему видеть вещи в их, мне кажется, настоящем свете.
Я вполне убежден, что для многих читателей не совсем будет ясна та ситуация, в которую поставил автор своих героев. Это бесспорно.
Но, конечно, верно и то, что автор, ставя героев в то или иное положение, преследовал, мне кажется, весьма благие намерения.
И если ему это, может быть, не совсем удалось, то вина, по-моему, лежит не на нем, а на объективно социально-экономических и эстетических предпосылках, столь характерных для этои эпохи.
Разумеется, я не претендую на исчерпывающую полноту анализа художественной и социальной значимости данной повести. Как я уже сказал, она не лишена достоинств, хотя, с другой стороны, имеет ошибки и недостатки, над которыми, к сожалению, не превалирует первое качество.
Тем не менее повесть должна быть признана, мне лично кажется, весьма ценным вкладом в сокровищницу нашей художественной литературы. Я полагаю, что вдумчивый читатель сумеет сам разобраться в предлагаемой его вниманию повести и сделать соответствующие выводы.
РАСПРОСТРАНЕННЫЙ ВИД РЕЦЕНЗИИ
Этапы и периоды (Биография поэта)
Творчество Алексея Приходько (род. в 1906 г.), недооцененное нами в нашей майской статье текущего года и переоцененное в июльской статье этого же года, можно разделить на ряд этапов и периодов. В предыдущем периоде над поэтом еще тяготеют мелкопоместный эротизм и урбанистический схематизм:
"Люблю тебя и в частности и в целом". (1926 г.)
и
"Я живу на пятом этаже". (1926 г.)
В последующий период поэт хотя не отрывается, но уже отходит от эмоций и интонаций предыдущего периода, временами скатываясь в био
логизм и обнаруживая колебания покачнувшегося солипсиста.
"Я не люблю тебя ни в частности, ни в целом". (1926 г.) и
"Я жить хочу в лесу и в поле,
Как птица, петь и ликовать".
(1927 г.)
Дальнейший этап проходит под знаком перелома. Поэт порывает с предыдущим этапом и вступает в новый.
"Я жить хочу не в поле, а в коттедже". (1927 г.)
"Люблю тебя, когда в гудках завода,
В биенье дня встаешь ты предо мной".
(1928 г.)
В 1930 году поэт еще не стоит на правильном пути, но уже приближается.
Вот почему он отрывается от мелкопоместных эмоций и интонаций (1932 г.), но подняться ему мешают неполноценность, субъективизм и стилизованный натурализм. И только на последнем этапе (1933 г.) ему удается, хотя и не в полной мере, порвать и примкнуть.
"Хочу переменить свое лицо". (1934 г.)
В нынешний период поэт еще живет и работает. Вот почему мы не можем окончательно оценить и подытожить этапы и периоды его творчества. Но мы надеемся, что обнаруживаемые им на данном этапе эмоции и интонации двинут его развитие вперед и поднимут на еще более высокий уровень, что позволит нам, в свою очередь, произвести новую переоценку наших прежних оценок, сообразуясь с ситуацией последнего периода его творчества.
К. Зелинский
КРЕМНИСТЫЙ ТУПИК
Не воспрещу я стихотворцам
Писать и чепуху и честь.
Г. Державин. Санкт-Петербург. 1808 г.
Небезызвестный французский критик Жан Уазо в статье, напечатанной в журнале "Литера-тюр де Пари", с элегантной непринужденностью, свойственной галльскому характеру, писал: "Я не погрешу против истины, еоли уподоблю движение поэзии движению пешехода по проселочной дороге" ("Литератюр де Пари", № 365. Апрель, 1-я полоса).
Энгельс в письме к Марксу (Письма. Соцэк-гиз. 1931), говоря о познании различных форм движения, правильно сказал: "Самая простая форма движения-это перемена места". В чем сущность движения?
Еще у Гераклита Эфесского (Фрагменты, Таблица 606), справедливо считающегося одним из ранних творцов диалектики, мы узнаем о пребывании всего сущего в вечном движении (панта-рей).
То же с очаровательной, как правильно сказала бы В. М. Инбер, музыкальной интонацией выражает Шуберт: "В движеньи жизнь идет, в движеньи" (Музгиз, 1935).
В поэтической продукции прошлого мы черпаем богатый материал, свидетельствующий об этой перемене места во времени (Гегель).
Что это значит?
Уже Вл. Соловьев формулирует этот динамический акт терминами предтечи раннего символизма, смутно предчувствующего крушение феодализма под железной пятой торгового капитала:
В тумане утреннем неверными шагами
Я шел к таинственным и чудным берегам…
Акцентированной фразеологией декламационной интонации, перекликаясь с гамсуновскими бродягами, вторит ему Д. Мережковский:
По горам, среди ущелий темных,
Где ревет осенний ураган,
Шла в лесу толпа бродяг бездомных
К водам Ганга из далеких стран.
(Чтец-декламатор. С.-Петербург, 1908)
Сравните это с жаровским:
Шаги дробят весенний воздух звонко.
В сердцах готовность. По дорогам — май… -
или с Безыменским:
Вышел, иду и знаю,
С кем и куда я иду… -
и вам станет ясно различие между сомнамбулической невнятицей мистических бардов и мажорной интонацией классовой громкости пролетарских поэтов.
В свете этих беглых цитат я позволю себе приступить к разбору стихотворения М. Лермонтова "Выхожу один я на дорогу".
Что характерно для эмоциональной окраски мелкобуржуазного сознания?
Еще Жан Поль Рихтер говорил, что одиночество души есть мерило величия личности (том 3-й, стр. 543). Помните, у Пушкина:
Ты царь. Живи один.
(А. Пушкин. ГИХЛ, 1934)
Или у А. Блока:
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
(А. Блок. Незнакомка, 2-е издание)
Лейтмотив одиночества с элегической интонацией звучит и у Лермонтова:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит…
(М. Лермонтов. Полное собрание сочинений. ГИЗ, 1934. Издание 5-е, стр. 40)
Меланхолическая картина культурного бездорожья ясна (любопытно сравнить с дорожным строительством хотя бы Чувашской республики!). И напрасно Лермонтов пытается прикрыть его иллюзорным утверждением свободы. Этот наивный волюнтаризм не заполнит социальной пустоты поэта.
Над этим ситуативным положением стоит задуматься всем, кого забвение классового резонанса толкает на кремнистый путь мелкобуржуазной обреченности и, как правильно сказал Н. Я. Марр, создатель яфетидологии, приводит в тупик солипсизма.
М. Лифшиц
ФИЛОСОФЕМЫ И РАССУЖДЕНИЯ
(К 200-летию Иогана Брудершафта)
Иоган Ульрих Брудершафт родился примерно в первой половине начала второй четверти позапрошлого столетия. Значительно позже вышел его капитальный труд "Гармония прекрасного". Влияние этой книги на дальнейшее не было показано с исчерпывающей глубиной до пишущего эти строки. Тем приятней восполнить этот исторический пробел.
Уже Герцлих фон Мерц в полемике с Зильбербергом упрекал последнего в отсутствии правильных установок. Позднее Анри де Дюа, разоблачая схоластов и вульгарных социологов типа Сульфиция-младшего, выдвинул принцип, обратный утверждениям последнего. Последующие эпохи мало осветили этот столь важный вопрос. Высказывания Гегеля были значительно позже. Даже у такого малоизвестного мыслителя, как Арчибальд Фредж, ярого поклонника Зигфрида Зимер-швелле, нет прямых указаний на истинное понимание. У Гете и Дидро оно обнаруживается в большей степени. Герц фон Мерцлих в дальнейшем выдвинет ряд проблем, которые позже подвергнутся уничтожающей критике. Яков Кран-ке и Жан де ла Тюр в своих трактатах попытаются утверждать принцип гармонии, против чего значительно позже ополчится Ганс Обербург. На этом фоне выделится совершенно правильный взгляд Маркса.
Только наша эпоха позволяет, благодаря автору этих строк, правильно и понятно, несмотря на столь отдаленную от нашей ту эпоху, разъяснить значение наследия Иогана Брудершафта и его влияние на последующие эпохи.
П. Рожков
ЕСТЬ ЛИ У НАС КРИТИКИ?
Как известно, время от времени в наших журналах появляются критические статьи. Стало быть, критики у нас имеются. Однако для диалектически мыслящего марксиста недостаточно констатировать этот факт, но следует подвергнуть его подробному анализу.
Итак, как я уже доказал, критики у нас есть. Но что это за критики? Начнем, как полагается, с недоброй памяти рапповских монстров. Их злопыхательские теории и теорийки, в плену которых они находились, общеизвестны. Общеизвестно, что и теперь некоторые рапповские наследнички начальным образом продолжают быть в плену своих бесславных предшественников. Далее. Возьмем хотя бы критиков А., Б., В. Общеизвестно, что эти горе-диалектики ни уха ни рыла не смыслят в марксизме. То же следует сказать и о критиках Г., Д., Е., Ж., 3. Недалеко от них ушли критики И., К., Л. -эти гнусные эклектики и эмпирики (более подробный анализ смотри в моих статьях в NoNo "Нового мира" за 1934 г.). Вульгарные социологи М., Н., О., П., Р. разоблачены и заклеймены мною в моих прежних статьях (смотри NoNo "Нового мира" за первую половину 1935 г.), и я не буду останавливаться на них, так же как и на критиках С., Т., У. — этих лжемарксистах, прозябающих в плену абстрактных схем и идеалистических концепций. Развернутую критику этих «критиков» я дал в моих статьях в NoNo "Нового мира" за вторую половину 1934–1935 гг. О критиках ф., X., Ц., Ч. и т. д. можно и не говорить. Общеизвестно, что эти псевдомарксисты, претендующие на научность, не более как помесь вульгарных социологов с эклектиками и смыслят в диалектике, как некое домашнее животное в ананасах.
Подведем итоги. Итак, стало быть, я доказал, что у нас критики имеются, что эти критики:
а) рапповские наследнички, пребывающие и по сие время в плену;
б) горе-диалектики, не смыслящие ни уха ни рыла;
в) гнусные эклектики;
г) гнусные эмпирики;
д) наиболее гнусные вульгарные социологи;
е) прозябающие в плену;
ж) помесь тех и других;
з) прочие.
Все вышесказанное очень важно и значительно. Это общеизвестно. Поэтому я не ограничиваюсь данной статьей и в дальнейшем еще вернусь к затронутым мною темам. (Смотри мои статьи в NoNo "Нового мира" за 1934, 35 и 36 годы, также в будущем и последующие за ним годы.)
Е. Усиевич
ОПАСНАЯ ДОРОГА
Основные задачи текущего момента, расстановка и соотношение сил на данном этапе ни в коей степени не препятствуют тенденции наших некоторых поэтов, с одной стороны, двигаться в сторону лирики, хотя, с другой стороны, у остальной некоторой части налицо тенденции явно недоучитывать значение этого жанра, признаком которого является тенденция, ведущая к организации эмоций пролетариата, явно отвечающая соотношению сил на данном этапе, грандиозному строительству и учитывающая социальные корни.
Тем большая опасность в стихотворении М. Лермонтова "Выхожу один я на дорогу", в тех высказываниях, какие мы имеем на данном этапе в этом чрезвычайно субъективном талантливом произведении:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда о звездою говорит.
Если учесть категорию образов, которыми оперирует поэт, как то: «один», «я», «пустыня», «бог» и прочие, не отвечающие нашей идеологии предикаты субъективно-идеалистического порядка, мы имеем налицо на данном этапе величайшую опасность, ни в коей степени нас не устраивающую:
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Если нас полуустраивает констатирование сна земли в голубом сиянье и в большей степени устраивает отсутствие жалости к прошлому, доминантой которого явились эксплуататорские отношения, то ни в коем случае нас не устраивает неожидание от жизни ничего и хотение забыться и заснуть, как вреднейшее высказывание, тормозящее решение задач на данном этапе, и тенденция чрезвычайно опасная, с которой мы явно будем драться, ибо доминирующие эмоции пассивно-субъективного порядка нас ни в коей мере не устраивают!
Нас не устраивает также и последующее псевдоактивное, с одной стороны, и пассивно-идеалистическое, с другой стороны, высказывание поэта:
Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так уснуть,
Чтоб в груди дрожали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь,
ибо констатирование, с одной стороны, холодного сна могилы, не стоящего на уровне задач, и, с другой стороны, любви, не имеющей социальных корней на данном этапе расстановки и соотношения сил, ведет поэта по дороге, которая ни в коей степени не является нашей дорогой и может завести его в болото формализма, являющегося чрезвычайной опасностью на данном этапе!