Добро пожаловать в Маркизову лужу

Добро пожаловать в Маркизову лужу

Наверное, не я один обратил на это внимание. Почему в нынешней политической баталии на стороне действующей и, вероятно, грядущей власти – несколько крупных режиссеров и руководителей театров, а на стороне оппозиции – много писателей, причем очень разных, таких, как Эдуард Лимонов и Борис Акунин, Захар Прилепин и Людмила Улицкая, Герман Садуллаев и Дмитрий Быков? Пусть одни находятся в этой оппозиции «слева», а другие – «справа», но они – все-таки в ОППОЗИЦИИ, а на стороне власти я, по крайней мере, «не слышу» громких писательских имен.

Я знаю, что мне на это скажут. Режиссеры, театральные руководители нуждаются в поддержке власти, в том числе и финансовой. У них есть актеры, которых нужно кормить, у них – проекты, которые без денег останутся голыми фантазиями. Писателям героев своих кормить не надо, а любой их проект реализуется с помощью самого дешевого ноутбука. Режиссер, театральный деятель, если неграмотно выстроит отношения с властью, рискует пополнить ряды маргиналов. Писатель в нынешних условиях, стоит ему только заикнуться о своей любви к власти, рискует потерять тех читателей, которые идут на Болотную, а из тех, кто стоит на Поклонной, он вряд ли много приобретет. Да что говорить – и так всё понятно.

Что говорить, например, о таком феномене, как «Гражданин поэт» Дмитрия Быкова и Михаила Ефремова, когда из ничего, из пустоты, из разреженного политического воздуха и малозатратных усилий, впрочем, весьма и весьма талантливых людей, рождается и телешоу, и радиозаписи, и гастроли от Саратова до Лондона, и книга на закуску. И вот уже принимаются заказы на торжественные «похороны» этого проекта в Крокус Сити Холле, где цена билетов варьируется от пяти (партер) до тринадцати (VIP-места) тысяч рублей.

Ну, разве, скажете, не выгодно бунтовать? Очень!

Но я не принадлежу к тем, кто видит во всем только прагматические интересы. Если, например, Горький принимал активное участие в революции, а Станиславский – нет, то это не значит, что они заранее всё просчитали и подсчитали и обо всем договорились на репетиции пьесы «На дне». Видимо, всё было куда сложнее.

Режиссеры, театральные руководители – люди поневоле «системные», но, кроме того, еще имеющие вкус к руководству людьми вообще. Они знают законы режиссуры, в том числе и политической. Писатели… Я прекрасно помню: когда они всей толпой пошли в политику в конце восьмидесятых – начале девяностых годов, то единственное дело, которое они тогда сделали, был катастрофический развал Союза писателей СССР. Вдруг выяснилось, что Евтушенко не может сидеть с Бондаревым за одним столом и даже в одном помещении с ним долго находиться не может. И что сегодня?.. Кто прав?.. Кто виноват?..

Но я бы смотрел еще глубже. В спектакле если ружье не стреляет, то это, по-любому, плохо. Зачем тогда вообще принесли на сцену? А в литературе, начиная с «Отцов и детей», что ни дуэль, то – глупость! О чем это говорит? О том, что, затевая интригу, писатель может вертеть ее и так и сяк. И чем меньше он знает о том, чем его вещь закончится, тем – лучше. Иначе писать неинтересно.

Когда-то наш проректор в Литературном институте, замечательный критик Евгений Сидоров, нам говорил: «Литература – дело веселое!» Это – правда. В литературе куда больше возможностей для игры, чем в театре. Возможности любого режиссера, который ставит «своего» Гамлета, все-таки ограничены. Образ Гамлета безграничен. Шекспир сам не знал, что он «хотел этим сказать».

Да что там Шекспир! Даже в «Гражданине поэте» я вижу, что куда более интересные, играющие разными смыслами политические стихи Дмитрия Быкова в ефремовской постановке превращаются иногда в пошловатый фарс, как в сюжете с чтением Андроповым стихов из гроба, или когда на фоне образа Николая Гумилева появляется актер в омерзительном солдафонском мундире.

Когда я читаю стихи Быкова, я вижу, как он работает на грани фола, и мне не совсем понятно, что он, собственно, разрушает: политические бастионы или же окаменевшие поэтические бренды, от Пушкина до Евтушенко? Кроме того, мне любопытен сам образ этого поэта, борца за свободу ВООБЩЕ, который при этом написал стихов про Путина в десять раз больше, чем Пушкин про Анну Керн. Какая это СВОБОДА? Это тяжелая психологическая зависимость! Но в любом случае, когда это становится уже откровенным политическим театром, все прочие смыслы исчезают. Остается только ржать, ржать и ржать. Но ржать – не хочется, потому что не всегда смешно.

Но к чему я это говорю? К тому, что писателям надо дорожить своей безответственностью, своим веселым ремеслом. Но и не забывать, что жизнь тоже имеет право на куда более скучные и рутинные варианты бытия. Если в прозе Бориса Акунина один Эраст Фандорин такой умный и честный, а кругом сплошное государственное жлобье, то для прозы это, может быть, и хорошо, это пружина для дополнительной интриги. Но в реальной жизни фандорины совершенно бесполезны, да и нет там никаких фандориных и не было никогда, а был сыщик Путилин… Но не ищите здесь игры слов.

Если Захар Прилепин талантливо оплакивает своего «Санькю», то я готов рыдать вместе с ним, потому что он страшно убедителен. Но в жизни я с этим пацаном иметь дела не хочу… Я вижу в нем скорее угрозу для своего обывательского существования.

Когда-то Александр Блок писал, что русская интеллигенция должна идти в политику, и при этом сравнивал политику с Маркизовой лужей. Маркизова лужа – это мелководная невская губа Финского залива, символ чего-то такого неглубокого, где негде развернуться большим морским кораблям. Но Блок скоро понял, что ошибся. На мелководье кораблям гораздо опаснее, чем на глубокой воде.

26 февраля 2012

Данный текст является ознакомительным фрагментом.